Какая удача, деваха увидела, что я на неё посматриваю, и сама уже медленно движется ко мне. Это замечательно, я не любитель начинать разговоры, правда, посреди этого меня может стошнить. Всё же, я сутки ничего не ел, а алкоголь натощак бьет похлеще, чем при любых других обстоятельствах.

 По дороге к отелю меня стошнило дважды, или трижды, я почти протрезвел, однако у дамочки оказалась с собой бутылка чего-то очень сладкого на вкус. Помню, что меня колотило, морозило, но после пары кусков черствого пирога меня хватило не только на две увеселительные ночи без сна, но и ещё на уйму разносортного дорийского алкоголя. Когда ты пьян, тебе вообще плевать на вкус, а когда пьян я, мне плевать на всё, и никакой высокий интеллект и гениальность, о которой любили поговаривать все, кто меня знает, не пробуждает во мне здравый смысл.

 У моей жены выкидыш, более того, я вообще женат, мой папаша, превративший нас с братом в мутантов особого отбора, оказался жив, и если он прознает о том, что мы здесь, нам не здобровать; я понятия не имею о том, как лечить геном, я ни на шаг не продвинулся к тайне барьера, мой брат, скорее всего, прознав про то, чем я тут занимаюсь с этой девахой, пропитается ко мне презрением особого формата. А дамочке этой оказалось сорок девять лет. На этом всё. Здравствуй туман.

 Глава 11.

 Меня хватило всего на два дня. Сколь бы тяжелым не было похмелье, и сколь сильной бы не оказалась жажда продолжить пьяное разгильдяйство, утром третьего дня моя голова оказалась почти свежей, карманы – пустыми, та женщина не украла только телефон (видимо их тяжело перепродавать), и во мне грело желание как можно скорее вывести формулу наркотика, отравившего Алессу и её плод.

 На панели телефона ярко мигали сообщения, в том числе о множестве пропущенных звонков от Алистера, но связываться с ним и объясняться у меня не было никакого желания. Я наспех принял душ, привёл себя в приличный вид и отправился в лабораторию.

 Минус-первый этаж был наполнен множеством стажеров. Они старались вести себя тише, кто-то читал методичке по работе в лаборатории, кто-то пытался делать примитивные анализы, некоторых усталая миссис Хесноу учила смешиванию растворов. Мне стало её жалко. Она чрезвычайно неглупая женщина, которая могла бы заниматься куда более интересной работой, нежели обучение практически с нуля людей с улицы, но больше некому было этим заниматься.

 Стараясь оставаться незамеченным, чтобы Бани Хесноу не принудила меня делиться опытом со стажерами, я прошмыгнул в дальний тёмный коридор и двинулся к своему участку лаборатории. Кроме меня и Джейсона, никто больше не имеет сюда доступа, и, судя по тому, что всё оборудование и реагенты стояли ровно там, где я их оставил, начальник так и не объявился. На мгновение, во мне даже заиграла тревога, не случилось ли с ним чего, но стоило мне надеть халат и достать пробы крови Алессы, как всякое волнение как рукой сняло, и я погрузился в работу.

 Оборудование моей лаборатории позволили установить фрагменты обнаруженных ранее молекул меньше чем за два часа, из которых почти час ушел на приготовление демаскирующих агентов, коих здесь попросту не было, но исходных реагентов для их приготовления здесь в избытке.

 Сделав множество заготовок, я настроил аппараты на максимальную точность и, поставив образцы на световую панель, встал у оптического стола. Таких игрушек не было даже в университете: там все по старинке пользовались микроскопами разных форматов, а это!.. Поместив образцы в ячейки, я набрал нехитрую комбинацию, и вскоре на светящемся белом столе стали вырисовываться сначала смазанные, а зачем всё более чёткие картинки. Порядка сорока изображений, каждое из которых требовало детального изучения, а каждый из образцов – целого ряда анализов.

 Ввиду того, что исходное соединение распалось, мне предстояло сначала определить молекулярную формулу каждого из фрагментов, затем перепробовать все возможные их комбинации, а с учетом того, что некоторые из звеньев могли разложиться полностью, после мне предстоит синтезировать каждое из полученных на бумаге соединений, а затем возиться с крысами.

 Работа с людьми никогда не пугала меня так, как работа с крысами. Хотя пугала – это сильно сказано, мне просто жалко этих маленьких белых красноглазых животных, жалко тыкать в них иголки, жалко их потомство, в которое тоже надо тыкать иголки, а затем вскрывать и их, и их родителей, чтобы установить все возможные изменения. Но разводить крыс гораздо дешевле и проще, чем ставить опыты на людях, хотя, в учебниках по истории естественных наук есть тому подтверждение, опыты на людях оказываются куда более эффективными.

 Расшифровка формул каждого из фрагментов возможного наркотика занимала уйму времени. Количество допустимых комбинаций ошеломляет, что уж говорить про возможные изомеры и структуры, ведь стоит присоединить атом водорода к какому-нибудь другому атому углерода или кислорода, как свойства соединения меняются, и зачастую очень сильно.

 На то, чтобы покончить с этапом лабораторный экспертизы, у меня ушло полторы недели. Я засиживался на работе допоздна, правда, пару раз засыпал, но не более. Примерно установив модели каждого из имеющихся фрагментов, я приступил к своей нелюбимой части – работе с бумагой. Увы и ах, но расчеты занимают большую часть времени любого ученого. Я прекрасно справляюсь с этим видом работы, однако не могу сказать, что мне это очень нравится. Следующие две недели я реже появлялся в лаборатории, в основном, я сидел в номере отеля, где не так давно меня ограбила не самая красивая женщина, и, потягивая отвратительное на вкус пиво, расписывал все возможные комбинации каждого из фрагментов.

 Как-то вечером, спустя три недели после начала исследований, карандаш, стилус, которым я царапал на планшете очередную формулу, вдруг замер в моих руках и я задался вопросом: зачем я устанавливаю формулу вещества? У меня есть куда более важные заботы и цели, а этот препарат, сколь бы пагубно он не влиял на молодое поколение, ни на шаг не продвинет меня к секрету лечения генома или, тем более, к тайне барьера.

 Неспособный отжать стилус, я взглянул на выведенную только что формулу, а затем принялся перелистывать страницы и просматривать те, что я получил ранее. Готов поклясться: что-то в моём подсознании подсказывало мне, что если сложить полученные фрагменты определённым образом, получится молекула, которую я ранее уже видел, но никак не могу вспомнить, где же. Тупиковая ситуация, для разрешения которой необходим трезвый взгляд свежей головы. Допив вино, я поставил бутылку в угол комнаты, где стояли остальные, и завалился спать.

 Трезвость ума и сон не помогли. На следующий день, и в день после того фрагменты никак не складывались. Что уж говорить: все органические соединения похожи друг на друга, особенно если разбить их на составляющие. Сотни возможных комбинаций, и ни одна из них мне не казалась правильной. Требовался свежий взгляд, и тогда я отправился на работу, в надежде застать там если не Джейсона, который невесть куда запропастился, то хотя бы миссис Хесноу.

 К своему великому удивлению, я застал Джейсона, точнее, он застал меня. Я распечатывал наработки, чтобы показать их миссис Хесноу, когда мой начальник вошел в кабинет. По одному взгляду можно было сказать, что у него есть ко мне претензии, и они никак не связаны с моей работой. Нам с ним предстоял сложный разговор, которого я хотел как можно дольше избегать.

 - Сайлекс, - голос Джейсона был таким холодным, что мне стало не по себе, немного, - что ты натворил?

 - Я сделал то, что должен был. – Я отложил распечатки на край стола и вышел в центр комнаты, не совсем готовый к тому, что меня сейчас будут отчитывать. Даже не отчитывать: меня будут судить, и тому есть веская причина.

 - Ты помнишь условия нашего с тобой соглашения? Я развязал тебе руки, я заполнил все пустоты твоей биографии и даже создал личность твоему брату, в обмен на то, чтобы ты стал отцом моего внука. – Он сел в моё кресло и сложил руки перед собой. – Меня не было несколько недель, и я и подумать не смел, что ты… - Джейсон поджал губы и громко сглотнул. – Убьешь этого ребёнка.