Молча переглянувшись, они бредут в сторону лагеря.

Кабинет государственного прокурора. Прокурор орет в телефон.

ПРОКУРОР. Как — взорвался?! Массаракш, я с вас шкуру спущу, я вас… сгною на южной границе! Как так — взорвался?!

Бросает трубку на пол. Трубка разбивается. Летят осколки.

Танк, похожий на развороченную консервную банку, катится вперед по разбитой дороге через дикие джунгли. Броня почернела, частью обвалилась, гремят полусорванные листы броневой обшивки. Пушка свернута набок. Максим сидит на броне, догрызает хлеб, вполне довольный жизнью, смотрит по сторонам.

Показывается первая застава. Две большие палатки и автофургон. Дымит полевая кухня. Два гвардейца, голые до пояса, умываются. Посреди шоссе стоит и глядит на танк часовой в черной накидке. Справа от шоссе два столба, соединенные перекладиной, и с этой перекладины что-то свисает.

Максим забирается в отсек, чтобы была видна одна голова. Часовой отходит к обочине, оглядывается на фургон. Полуголые гвардейцы смотрят на танк. Из фургона выходят еще несколько человек, один — в мундире офицера. Офицер показывает на танк рукой, что-то говорит, и все смеются.

Максим поравнялся с заставой. Часовой что-то кричит, за шумом двигателя не разобрать.

МАКСИМ (кричит). Все в порядке, стой, где стоишь!

Часовой тоже ничего не слышит, но кивает с удовлетворением. Пропустив танк, снова выходит на шоссе и останавливается в прежней позе…

Максим поворачивает голову и на долю секунды видит то, что свисает с перекладины. Это изуродованный труп мутанта — человека настолько жуткого, что он и на человека-то не похож.

Максим, не удержавшись, закрывает глаза.

Опустевшая квартира Гая и Рады. Все по-прежнему, только ширма, разгораживавшая комнату, свернута и стоит у стены. На столе стопка книг. Рада вытирает пыль — стол давно чистый, но она все еще вытирает…

Звонок в дверь. Рада на секунду замирает. Спотыкаясь, бросается открывать…

На пороге — хорошо одетый, подтянутый господин лет пятидесяти с лишним. Это Ноле Ренаду, которого когда-то задержали как выродка, во время рейда, а потом отпустили.

Рада с трудом скрывает разочарование.

РЕНАДУ. Добрый день. Госпожа Рада Гаал?

РАДА. Да.

РЕНАДУ (присматриваясь). Простите, вы кого-то ждали?

РАДА (глухо). Добрый день. Нет.

РЕНАДУ. Мне показалось… Ну что же, меня зовут Ноле Ренаду, я член магистратуры, домовладелец… Неделю назад я купил этот дом у вашего прежнего домовладельца, господина Попшу… Вы хорошо с ним знакомы?

РАДА. Нет. Не очень.

РЕНАДУ (улыбается). Ну вот. Теперь я ваш домовладелец и, как видите, знакомлюсь с жильцами… Дело делом, а человеческие отношения — прежде всего, так ведь?

РАДА (спохватываясь). Конечно. Пожалуйста, проходите…

Ренаду входит в крохотную комнату. С интересом оглядывается.

РЕНАДУ. Ваш брат на службе?

РАДА. Брат? Он… да. Его отправили… Он теперь на южной границе.

РЕНАДУ. Ого! Юг… И здесь, мне сказали, жил еще один молодой человек, сослуживец вашего брата…

РАДА (глухо). Да. Но он здесь больше не живет.

РЕНАДУ. Понимаю… Кажется, я не совсем вовремя.

РАДА (ставит на стол тарелку печенья). Что вы. Пожалуйста. Угощайтесь.

РЕНАДУ. Спасибо. Госпожа Гаал… Можно просто Рада?

Рада кивает.

РЕНАДУ. Дело вот в чем, Рада. Господин Попшу передал мне дела, и оказалось, что у вас большой долг за квартиру. (Выкладывает из портфеля бумаги, распечатки, счета.)

РАДА (заваривая чай, чуть не обливается кипятком). Да. У нас… Вы понимаете, у меня… Мне задерживают зарплату. Такое время… Но мне скоро все выплатят, и я заплачу за квартиру, честное слово.

РЕНАДУ. Не волнуйтесь. Я все понимаю. Брат на дальней границе, а этот молодой человек… вы расстались?

РАДА. Он на каторге. Его осудили за… короче говоря, его приговорили к пожизненной каторге.

Рада опускается на стул. Заварочный чайник вываливается у нее из рук. Она рыдает, не может остановиться, у нее истерика — конец света.

Ренаду секунду в замешательстве смотрит на нее. Не знает, что делать, — растерялся.

РЕНАДУ. Рада… Простите, я не хотел…

Наливает из графина воды.

РЕНАДУ. Выпейте… Вот как не вовремя… У меня и в мыслях нет требовать от вас деньги. Я подожду. Подожду, сколько надо. Пожалуйста, успокойтесь, сейчас такое время… всем нам нелегко… Я уже ухожу.

Быстро собирает бумаги, с сочувствием смотрит на Раду. Погладив ее по руке, выходит и закрывает за собой дверь.

Рада безутешно плачет. Вытаскивает из кармана большую пластмассовую пуговицу, гладит ее, держит в ладони. И плачет опять.

Максим едет на танке. Местность вокруг изменилась — теперь она больше похожа на лесостепь, чем на джунгли.

Впереди показывается вторая застава. Максим снова забирается в отсек.

Два временных домика, невысокий искусственный холм, на нем — серый приземистый капонир. Над ним уже поднимаются первые секции башни. Вокруг стоят автокраны, валяются железные фермы. Копошатся люди в клетчатой одежде. У шоссе — деревянная вышка с часовым, пулемет на треноге. Под вышкой — еще солдаты, все курят.

Максим поддает газу и прячется в отсек совсем. Смотрит сквозь щель внешнего обзора.

Солдаты, все как один, глядят на танк. Один из них выходит на середину шоссе и поднимает руку, приказывая остановиться.

Максим сжимает губы и направляет танк прямо на него. Танк ревет, фигура человека на дороге приближается…

Это Гай — похудевший, осунувшийся, заросший щетиной, в мешковатом солдатском комбинезоне.

Максим теряется. Снимает ногу с газа, хватается за рычаг, машина замедляет ход…

Гай опускает руку и идет к танку. Начальственно стучит по броне.

ГАЙ. Эй! Кто такой?

Максим, притаившись в танке, вдруг широко улыбается.

ГАЙ (неуверенно). Есть там кто?

Гремят каблуки по броне. Открывается боковой люк, Гай просовывается в отсек. Максим хватает его за шиворот и рывком втаскивает внутрь.

Танк с ужасным ревом срывается с места.

Пулеметчик и автоматчики вскидывают оружие. По корме танка бьют и бьют пули, двигатель дымит… Гай, которого Максим прижал к полу, брыкается, каска съехала ему на лицо, он пытается высвободить автомат…

Танк врывается в лес. Пули по броне уже не стучат. Танк гонит вперед по свободному шоссе.

Гай наконец-то высвобождает автомат. Максим стягивает с него каску — оскаленное, яростное лицо, потом страх, растерянность…

Потом Гай узнает Максима.

ГАЙ. Массаракш.

Видно, как шевелятся его губы, но из-за рева двигателя ничего не слышно. Максим обнимает его. Выбираются наверх, на башню.

ГАЙ (помятый и растерянный, оглядывается). Куда?! Зачем?!

МАКСИМ. На юг! Хватит с меня твоего гостеприимного отечества!

ГАЙ. Побег?!

МАКСИМ. Да!

ГАЙ. Ты с ума сошел! Тебе подарили жизнь!

МАКСИМ. Кто это мне подарил жизнь?! Жизнь моя! Принадлежит мне!