Тень упала на разогретый асфальт в том месте, где на обочине валялись брошенные раскладные стулья — цветной брезент на алюминиевом каркасе.

— Что теперь делать?! — Антоша вдруг обернулся к Витьке и заорал, брызгая слюной ему в лицо: — Ты за приборами не следил! У тебя вода выкипела, а ты не заметил!

Витька дал ему по морде, коротко, не размахиваясь. Антоша отлетел, но удержался на ногах. Тимур и Игорь схватили Витьку за локти. Он не вырывался. Зато Антоша, не то икнув, не то вскрикнув, шагнул вперед и ударил Витьку в лицо кулаком.

— Ты что?!

Тимур и Игорь кинулись к Антоше.

— Ну, спасибо вам, — сказал Антон не своим, высоким, а очень глухим и низким голосом. — Спасибо. Это из-за вас, дружочки, это с вами я… Да чтоб вы сдохли, сволочи!

— Прекрати истерику! — заорал на него Игорь.

— Ты прекрати! Ты привез нас… туда! Ты привез, ты был за рулем, чтоб ты сдох маленьким!

От его взгляда Игорь попятился и выпустил Антошину руку.

— А ты, — Антоша смотрел теперь на Тимура, — ты…

Он вдруг затрясся, осененный идеей.

— Витя… Игорь… Надо этого здесь оставить, это ведь за ним… за ним, за Тимуром. Он виноват. Пусть остается. Надо давно было его выкинуть из машины! Мы бы оторвались!

Он замолчал, с надеждой глядя то на Витьку, то на Игоря. Тимуру захотелось подойти к нему, взять за вьющиеся чуть рыжеватые патлы и рвануть так, чтобы обнажился череп…

— Ты не надейся, — проговорил Витька, глядя Антоше в глаза. — Ты там тоже блевал. Тебе он первому приснился. За кем идет… непонятно. Может, за тобой?

— Мужики, — Игорь смотрел назад. — Машина у нас поедет или нет?

— Поедет, куда она денется, — Витька облизнул запекшиеся губы.

Через десять минут Витька завел мотор.

Они ехали вперед и вперед, и вокруг было слишком мало поселений, и ни одной машины, велосипедиста, пешехода не встречалось на пути. На какой-то развилке они свернули неверно — четверо поняли это в разное время, но никто не признался вслух.

Витька надеялся скоро выехать на основную трассу. Он искал поворот налево, но поворота не было. Дорога становилась хуже с каждым десятком километров, а пустынность ее невозможно было объяснить ни случайностью, ни глушью, ни воскресным днем.

Надо было остановиться и посмотреть карту. Но останавливаться нельзя было ни на секунду. Расстояние между джипом и тем, что его преследовало, оставалось неизменным.

В десять минут второго случилось сразу два события: снова пробило колесо и окончательно заглох мотор.

Жгло солнце, и на небе не было ни облачка. Справа от дороги колыхалось поле подросшей кукурузы, слева тянулись пустые вспаханные борозды, чуть оживленные сорняками. Впереди, примерно в километре, видна была лесополоса; назад никто не хотел смотреть.

— Бежим, — сказал Витька.

Они бросили машину и побежали. Прихватить с собой воду догадался только Тимур.

Сзади, в мареве над дорогой, показалась машина. Витька бросился к ней, размахивая руками, пытаясь остановить, но старый «Фольксваген» предусмотрительно набрал ход и проскочил мимо.

У Витьки из разбитого носа снова пошла кровь, каплями скатывалась в пыль на дорогу. Антоша, в брюках от дорогого костюма, в измявшейся белой рубашке, пропитанной потом, едва стоял на трясущихся ногах.

— Пацаны, простите меня… Простите, я не хотел…

Тимур дал ему хлебнуть из своей бутылки.

Больше машины не показывались.

Тень упала на дорогу — в том месте, где лежало сплющенное ведро и грелась свалка под солнцем. Там, где мотор заглох в первый раз.

Они бежали, а потом шли по дороге — шли, пока хватало сил. Почему я не ходил в тренажерный зал, спрашивал себя Тимур. Почему я ленился, не бегал, не ходил в тренажерный зал…

Антоша сбросил щегольские узкие туфли и пошел босиком, морщась на каждом шагу:

— Ну, я дурак… У меня же были кроссовки в багажнике…

— Мужики, — хрипло сказал Витька. — А может, оно не…

Он запнулся.

Четверым было ясно, что расстояние очень медленно, очень медленно сокращается.

— Может, оно не станет нас убивать, — безнадежно сказал Витька.

— Оно прочитает нам лекцию о правилах хорошего тона, — задыхаясь, предположил Тимур.

— Можем же мы объяснить, — начал Антоша.

— А оно станет нас слушать?

Игорь обернулся через плечо:

— Что оно… Что это? Кто это? Скажите мне, может, мы с ума сошли? Может… Что это такое, что идет за нами, что это такое?!

Он повторял и повторял, и от частого употребления слова теряли смысл.

— Чтоэ тото коеч? Too ното кое?

— Нам надо разойтись, — сказал Тимур.

Витька, идущий впереди, обернулся.

— Если оно идет за всеми, у нас все равно нет шансов, — сказал Тимур. — Но если оно идет за кем-то одним…

«За мной…»

— …Тогда у остальных есть надежда, что оно отстанет.

— Принято, — сказал Витька.

Они остановились.

Справа по-прежнему тянулась кукуруза. Слева — пустое поле. Игорь подумал, что если уходить — так налево. Лучше видеть издалека того, кто идет за тобой, чем оглядываться каждую секунду и ждать, что вот сейчас из стеблей появится…

Он мигнул.

Лесополоса была теперь совсем близко. Безнадежно редкая — тополя в два ряда, да кое-какой подлесок. И зайцу негде спрятаться.

— Разбегаемся, — прошептал Тимур.

Он задержались еще на секунду. Переглянулись, понимая, что больше никогда не встретятся, и разошлись. Витька побежал направо вдоль лесополосы, Игорь свернул налево, Антоша кинулся в кукурузу, надеясь спрятаться. Тимур какое-то время стоял на месте…

А потом похромал вперед, по дороге, не оглядываясь и не видя, как на разбитый асфальт падает тень.

Эту историю рассказал нервный молодой человек в аэропорту Борисполь, у пыльного окна во всю стену, за которым видна площадь перед аэровокзалом и — в перспективе — дорога. Рейс задержали на полчаса. У молодого человека был билет через Франкфурт до Сингапура и только два часа стыковки во Франкфурте. Он сильно нервничал — как мне показалось, оттого, что мог опоздать на сингапурский рейс, и то и дело поглядывал через стекло на дорогу — взгляды были, как нервный тик.

Он рассказывал о приключениях своих друзей после свадьбы то в первом лице, то в третьем, путал имена и, казалось, сочинял историю на ходу.

— За самолетом ему не угнаться, — сказал он, ежесекундно поглядывая на дорогу. — И в Индонезию не доплыть. Вы знаете, я ведь из Сингапура лечу в Индонезию…

По радио объявили, что наш рейс задерживается еще на полчаса. Молодой человек, и без того бледный, сделался как синька.

— Я сейчас, — сказал он и пошел через зал к туалету. Он шел и то и дело оборачивался ко входу, туда, где сотрудники аэропорта пропускали пассажиров через рамку, а их багаж: — через рентгеновский аппарат.

Он ушел, оставив летнюю куртку на сиденье, и больше никогда за ней не вернулся. Спустя несколько минут наступил переполох, из мужского туалета выскочили ревущий мальчик и его перепутанный отец, прибежала охрана, замелькали белые халаты, половину зала оцепили…

Я так и не знаю, что случилось с моим собеседником. Боюсь, инфаркт. Он был такой нервный.