— Вот зараза…

Витька огляделся. Отовсюду из тумана проступали надгробия, позеленевшие, поросшие мхом. Нигде не было крестов: советские могильные камни походили на гробы, вставшие дыбом. Кое-где на очень старых обелисках темнели звезды из фанеры, редко — жестяные, с остатками краски-серебрянки.

Он вернулся к машине одновременно с Тимуром. Тот был бледен, лицо светилось в полутьме, как полинявшая луна:

— Это кладбище. Какого лешего нас сюда занесло?!

— Ты же нас сам сюда завез, — сказал Игорь укоризненно.

— А я знал? Я пьяный за руль вообще никогда не садился, так нет, вы пристали — едем, едем…

— Едем, — сказал Витька.

Рассветало с небывалой скоростью. Проявился джип и смородиновые заросли на краю старого кладбища. Маленькое, поросшее сорняком, оно выглядело поразительно, космически забытым: как будто и дети, и внуки, и правнуки здешних покойников исчезли с лица земли, а вместе с ними исчезла и память. В отдалении, откуда вернулся Тимур, высился каменный обелиск.

— Паршиво получилось, — сквозь зубы признался Тимур. — Сел я вроде как на пустыре, пока сидел — прояснилось, вижу — вокруг кладбище, оборачиваюсь — а за спиной у меня вон тот здоровенный памятник, и я как раз под ним.

— Забудь, — коротко отозвался Витька. — Покойникам все равно.

Они подобрали Антошу, который снова задремал, и пристроили на заднем сиденье. Потом Тимур сел за руль, задним ходом съехал на проселочную дорогу, где навеки, казалось, окаменели в глине отпечатки тракторных гусениц. Развернулся, снова ломая кусты, и повел машину к трассе.

В пять утра они обнаружили магазинчик на краю села, но тот был закрыт наглухо, стучи не стучи. В полшестого добрались до заправки, где слыхом не слыхивали о безалкогольном пиве, а из бензина имелись только девяносто восьмой и дизель. Купили воды, жадно выпили каждый по бутылке, прикупили кое-чего на дорогу. Потом взяли кофе в автомате и приободрились.

— Вечером заправлялись, — сказал оживший после кофе Антоша. — Тим, посмотри — там должен быть чуть ли не полный бак.

— Хватит, — сказал Тимур. — Потом найдем еще заправку.

Сонная девушка за прилавком, поначалу равнодушная, приободрилась тоже: заулыбалась, очень мило зарумянилась, и видно было, что ей приятны гости, особенно Игорь.

— Энергии нет, — с сожалением сказал Игорь, когда все вернулись в машину. — Нет у меня, братцы, куражу в шесть утра после гулянки. А девочка хоть и простенькая, но такая живая…

— Слетаются они на тебя, — проворчал Витька. — Как мухи.

— Вот еще, — Игорь обиделся. — Почему — как мухи? Известно, на что мухи летят… Как бабочки!

— Не завидую твоей будущей жене, — сказал Тимур.

Игорь скорчил рожу:

— Ни слова о женитьбе, женах, свадьбе, а то Антошу опять стошнит.

— При чем тут я, — сказал Антоша.

Полностью разошелся туман. Взошло солнце; в траве у заправки лежали две собаки, подставив солнцу бока, с видом совершенного счастья на мордах.

— Умение радоваться жизни — внутреннее свойство, — глубокомысленно заметил Тимур. — Вот, казалось бы, наблюдаем бездомных кабысдохов со сложной судьбой. Но радость — величина абсолютная, эти псы сейчас счастливее меня, у которого есть дом, и работа, и, между прочим, карьерные перспективы.

— Мужики, давайте встанем на обочинку и поспим, — Антоша мучительно зевал, похожий на Щелкунчика, прикрывшего пасть ладошкой.

— Я домой хочу, — сказал Витька.

— И я, — поддержал его Игорь. — Я помыться хочу в нормальном душе.

— Да и кто тебе мешает спать, — добавил Тимур. — Витька за руль сядет.

— Ладно, — Витька потянулся. Несколько лет в своей разнообразной жизни он работал таксистом и обожал междугородние, «дальнобойные» заказы. — Дрыхните, сынки, как устану — разбужу кого-нибудь.

И он рванул с места, взвизгнув колесами, чтобы напоследок порадовать «королеву бензоколонки». Солнце поднималось выше, и окрестный пейзаж становился с каждой минутой теплее и ярче.

От Гулятичей к Сиромахам. В населенных пунктах Витька только чуть-чуть сбрасывал скорость. В воскресенье, в седьмом часу утра, жизнь кипела: вдоль обочины гнали коров. Катили на велосипедах мальчишки с удочками. Вдалеке звонил церковный колокол, его звук призрачно стелился над лугами, над холмами, над дорогой.

От Сиромах к Веселому. На разъезде Витька притормозил, чтобы свериться с картой. Тимур опустил окно и тут же выскочил из машины, раскинул руки:

— Нет, ну вы посмотрите!

Справа тянулся лесок и в еловых кронах пели птицы. Слева открывался луг, идущий вниз, к реке, которой не было видно, только вереница далеких ив — и еще подробная карта — указывала, где она должна быть.

— Ну, поехали, — сказал Игорь.

— Игореха, ты когда в последний раз на природе был?

— Поехали, я сегодня вечером обещал Катьку выгулять. Она и так злится, что не взял ее на свадьбу.

Витька молча вытащил из багажника три банки энергетика и раздал всем, кроме задремавшего Антохи. Шикнули, теряя целостность, жестяные крышки.

— Санька на нас обиделся, — сказал Тимур.

— Хрен с ним, — отозвался Витька.

— Ругаю себя, что вообще поехал, — пробормотал Игорь. — Еще эта телка пристала…

— Знал бы, когда собирать своих бабочек, а когда придержать.

Игорь вздохнул. Он был смугл, черноволос и до неприличия голубоглаз; хуже — он был невыносимо обаятелен. Когда он улыбался большим жестким ртом, на щеках его, покрытых вечной мужественной щетиной, залегали ямочки. Катька была у него, кажется, четвертая постоянная подруга и ревновала отчаянно. И правильно делала. Более того: Санькина невеста, а на самом деле гражданская жена, тоже когда-то спала с Игорем, еще во времена студенчества, но только один раз. Санька не знал, слава богу.

Сегодня ночью Игорь на чем свет ругал себя, что поехал на эту свадьбу. Но с утра, с того момента, как они нашли заправку, его досада понемногу начала протухать — и теперь, на солнышке, совсем протухла, уступая место благодушию.

— А все-таки славно, — Тимур будто прочитал его мысли. — Когда бы еще мы собрались и рванули вот так, вместе, на Антошкином джипе? Чтобы утром пить кофе на заправке? Чтобы смотреть на эти поля… Вы поглядите, какая красота!

Солнце начинало припекать. Антоша спал в машине, подложив под голову свернутый пиджак.

— «Ха-ра-шо, все будет харашо!» — гнусаво запел Витька, и в его пение вдруг вплелось далекое слабое поскуливание.

Дно глубокой ямы было засыпано мусором, стенки почти отвесные. Здесь, кажется, добывали песок, потом собирались хоронить отходы, потом бросили все как есть. На донце трехметровой западни сидел, затравленно глядя вверх, щенок дворняги — тощий, неопределенно-серого цвета, давно впавший в отчаяние. Увидев наверху людей, он заскулил и одновременно зарычал, вжимаясь в землю.

— Опа, — сказал Витька.

— Я спущусь и его вытащу, — сразу предложил Тимур.

— А если он тебя цапнет? — Игорь присел на корточки. — Просто с перепугу. Он же дикий. А тебе потом уколы от бешенства.

— Что ты предлагаешь?

— Во-первых, у нас где-то были остатки колбасы позавчерашней. Он поест и подобреет. Во-вторых… у Антоши в багажнике лестницы, конечно, нет?

— А еще чего вам? Лестница, лебедка, бетономешалка… У меня тут не строительный заводик!

Пес ловил куски колбасы на лету. Он был очень голоден. Наверняка сидел здесь уже несколько дней.

— И как этот дурень туда свалился?

— Все мы бываем дурнями, — философски изрек Игорь. — Если спустить туда толстую ветку…

— Это собака, а не белка! По вертикальному стволу не полезет. По идее, если обвязать его под мышками веревкой…

— И кто будет обвязывать?

— Хлопцы, — сказал Витька. — Это не болонка. Это серьезный собачий мужик. Он выйдет сам, ему просто надо организовать еще одну ступеньку. Взять доску, привесить, как качели, на две веревки… Веревка-то у тебя найдется, Антон?