Бережные руки приподняли голову Иво, и сказочно прохладная губка прикоснулись ко лбу. Руки женщины, как замечательно, он не мог себе представить чего-либо более успокаивающего и мягкого.

Он несколько мгновений наслаждался их прикосновением и видел сны о своем выздоровлении, о женитьбе... Иво открыл глаза.

Это была Беатрикс.

– Он очнулся, – тихо произнесла она.

После ее слов из тумана проступило тревожное, по-домашнему знакомое лицо Гротона, настороженная и оценивающая Афра.

– У меня мозги не прокисли, – сказал он.

– Слава Богу, – вздохнула Афра.

– Что случилось, – одновременно с ней спросил Гротон.

– Ну, не нужно на него сразу набрасываться, – остановила их Беатрикс. – Ему следует отдохнуть. У него лоб горячий. – И она еще раз осторожно протерла его лоб губкой.

Ее диагноз несколько поверхностный, решил он, но вот лоб действительно горячий, и по всему телу разлилась свинцом усталость, он чувствовал себя совершенно разбитым.

Благодарный ей, он уснул.

Через несколько часов Иво был готов к беседе.

– Как близко корабль ООН?

– В дне пути от нас, я недавно посмотрел в телескоп, – ответил Гротон. – У нас не больше двадцати пяти часов до того, как мы попадем в зону действия лазера.

Иво вспомнил. В космосе лазер действует на очень больших расстояниях, но эффективен только тогда, когда прицел точен, как макроскоп. Без него лазер просто оружие ближнего боя для поражения маневрирующих целей на дистанции в пределах нескольких тысяч миль.

– Вы, – вы нашли решение? – Воскрешение надежды на лице Афры было божественным зрелищем.

– Решение? – без видимой причины вопрос показался ему забавным.

– Да. По крайней мере, что-то очень похожее на него. Но прежде я должен объяснить, что случилось.

– Иво, я не хочу вас торопить, – сказал Гротон. – Но если мы не уберемся побыстрее от этого ООНовского крейсера...

– Понимаю, но сначала я должен все объяснить. Существует определенная опасность, и если что-то случится, то один из вас должен будет принять на себя скоп.

– Я вас понял, – ответил Гротон. Так что же все-таки случилось? Афра влетела к нам с криками о разрушителе, и мы здорово перепугались; я искренне рад, что все обошлось. Вы, по-видимому, не вошли в него.

– Нет, я вошел. Я пытался защитить себя... ладно, не буду вдаваться в подробности. Я почти прошел программу, но поскользнулся – в ментальном смысле, и меня затянуло слишком далеко. Я думал, что мне уже конец, и даже не сопротивлялся, но, к счастью, у меня была некоторая орбитальная скорость, и я, пролетев сквозь корону, очутился на другой стороне.

– Не понимаю.

– Я поняла, Гарольд, – сказала Афра. – Это такая аналогия. Планетоид мчится к Солнцу. Но главное в том, что он прошел очень близко от разрушителя, и тот его только слегка ужалил.

– Да, физически. Но не в сознании, если так можно выразиться. А за разрушителем находится то, что я бы назвал галактическим сообществом.

– Вы видели того, кто послал сигнал-убийцу?

– Нет, это просто отдельный канал. Все происходит в вашем сознании, сигналы накладываются, так что нужно уметь их разделять. Но если уж изолировал разрушитель, то остальное лежит, как на ладони.

– Информация? – спросила Афра.

– Другие программы, они как радиостанции, но все работают на одной частоте и используют один и тот же символьный код. Если вы не придерживаетесь одной программы, то все забивает самый сильный сигнал, а это и есть разрушитель.

– Понимаю, – сказал Гротон. – Это как если бы пятеро человек заговорили одновременно, все вместе – это шум, и вы в состоянии понять только то, что говорит обладатель самого громкого голоса. Он забивает остальных, хотя вы и слышите их.

– Именно так. Только программ больше, чем пять, и нужно уметь по-настоящему сосредоточиться, но выбрать можно любую.

– А сколько их?

– Не знаю. Думаю, несколько тысяч. Хотя так сразу трудно определить.

– Несколько тысяч станций? – недоверчиво переспросила Афра. – И что же они передают?

– Информацию. Наука, философия, искусство – все можно выразить этими универсальными символами. Все, что известно – доступно. Научная библиотека.

– Но почему? – изумилась Афра. – Зачем они это передают, если все равно принять никто не может?

– Я пока еще не выяснил иерархию программ, но у меня сложилось впечатление, что почти все они старше разрушителя. По крайней мере, он в них не упоминается, и передаются они издалека. С другого рукава галактики. Если сигнал разрушителя идет к нам четырнадцать тысяч лет, то программы – двадцать или даже сорок. Может, некоторые ретрансляторы закончили передачу до появления разрушителя, но мы узнаем об этом только через тысячи лет.

– Это меня и смущает, – заметила Афра. – Даже если не брать во внимание разрушитель, пройдут тысячи лет, прежде чем какая-то цивилизация примет их сигнал – это абсурдно, ведь невозможен обмен информацией между культурами.

– А может, пройдут и миллионы лет, – поправил Иво. Он рассортировывал в голове полученные знания. – Все передачи имеют точный обратный адрес. Но как я уже говорил, не могу пока точно установить пространственно-временные координаты, но надеюсь, мне это удастся в ближайшее время. Но по некоторым признакам можно сказать, что кое-какие из них очень древние. Одна уж очень отлична от других. Совершеннее, что ли, я не знаю, как это выразить, но впечатление производит сильное. Будто икринка в капсуле...

– Миллионы лет! – воскликнула Афра, подавленная услышанным. – Это, должно быть, внегалактический источник. Но ведь макронные поля сильно искажаются?..

Иво пожал плечами.

– Может, для макронных передач есть другие законы. Насколько я понимаю, самые важные для нас станции находятся на расстоянии в три миллиона световых лет. Я прослушивал одну из них, самую мощную, да я уже говорил об этом.

– Я сняла с вас шлем и окуляры, как только вы потеряли сознание, – не унималась Афра. – Сколько же времени вам оставалось на прослушивание?

– Время не имеет значения. По крайней мере, при приеме. Все относительно... ну, как со светом, только...