— Мы не рабы — нет!
Мы не рабы — нет!
Мы не рабы!
Но… что это значит?
Но… кто это плачет?
Мыы…
Что это значит?
Но… кто это плачет?
Мы.
А Игорь вдруг заметил — за пределами окружающей толпы — фигуру в поношенном пиджаке, странную и нелепую на пляже. Он толкнул Дениса, глотавшего воду из вытащенной из песка бутылки:
— Смотри, Старик…
Денис пробормотал:
— Да, дед Трофим… Ну-ка, сейчас я… — он не договорил, но, когда отец закончил, шагнул вперёд (Губин-старший тут же сделал в его сторону жест рукой) и звонко объявил: — Эта песня посвящается ветеранам нашей станицы. Кому не понравится — потерпят, — дерзко добавил он.
Игорь увидел, что старый юнга (странное словосочетание, но ведь так это и было — у ветерана это было и осталось первым и последним воинским званием) остановился и посмотрел в эту сторону. А Денис, сжав кулаки, кивнул отцу и сделал какой-то знак губами — как будто что-то произнёс…
— В школе прощальный бал.
Музыки круговорот…
В зале оркестр играл.
Шёл сорок первый год…
Кружишься в танце ты — бывший девятый «а»…
Завтра твои мечты перечеркнёт война!
— и, отчётливо набрав воздуху в лёгкие, буквально зазвенел — так, что у Игоря на глаза навернулись… да, слёзы, честное слово… просто смешно…:
— Прощай, прощай, прощай,
Детство с чистыми глазами!
Прощай, прощай, прощай
Впереди войны экзамен!
И не сдать его — нельзя…
За Отечество в ответе
Добровольцами на фронт
Мы уходим на рассвете!
Утром, уйдя в туман, доблестный выбрав путь,
Мы не считали ран, не береглись от пуль!
Милых не долюбив, песен не дописав,
Родину заслонив, падали в зелень трав…
— Прощай, прощай, прощай,
Мой ровесник, мой товарищ!
Прощай, прощай, прощай
Мы уходим в дым пожарищ!
Над тобой, роняя грусть,
1. Стихи автора книги.
Словно мама, плачет ива…
На рейхстаге — я клянусь!
Мы твоё напишем имя!
Отполыхал закат — утро, любви восход…
Мимо цветов и хат шёл сорок пятый год!
Весна, весна, весна!
И салют, салют — вполнеба!
Вот и кончилась война
С днём рождения, Победа!
Мы сражались на войне,
Чтоб девчонки и мальчишки
Знали в будущем о ней лишь по фильмам,
Лишь по книжкам…
* * *
Устроившись в "Волнах Чёрного моря", Денис и Игорь пожирали мороженое и фруктовый салат со взбитыми сливками, запивая всё это лимонадом. Настроение у обоих было отличное. Они то и дело начинали, перебивая друг друга, вспоминать подробности своего выступления, смеялись, а Зойка, устроившаяся на своём высоком стульчике у стойки, наигрывала и распевалась:
— Дженни, Дженни, Дженни, Дженни,
С кем ты гуляла на лугу? — хэй!
Дженни, Дженни, Дженни, Дженни,
С кем ты гуляла на лугу? — хэй!
— От заведения, — подошедший Борька поставил на столик тарелочку с пирожными, присел. — Я сейчас телик смотрел. Маленький сюжет — бомжи подожгли заброшенный пионерлагерь. И всё.
Денис заморгал. Игорь отложил ложечку, недоверчиво спросил:
— И всё? — Борька кивнул. — Да там же убитых должно было быть… — он подавил озноб. Борька пожал плечами.
— Странно, — медленно сказал Денис и облизнул с уголка губы мороженое. — Я даже не знаю, как к этому относиться…
Зойка пела у стойки:
— По ком это Дженни плачет, по ком?
(По мне. По мне)
"Ах, бедный мой Томми спит вечным сном
На дне, на дне!"
Все семьдесят пять не вернулись домой,
Они потонули в пучине морской…
Глава 14
ВЕРА ЖЕНЩИН
Мы вас ждём! Торопите коней!
В добрый час, в добрый час, в добрый час!
Пусть попутные ветры не бьют,
а ласкают вам спины…
В. С. Высоцкий.
— Ты всё с мальчишками и с мальчишками.
В голосе Наташки не было ни укоризны, ни сердитости — только странная грустная покорность. Игорь поднял голову с её колен:
— Ну сейчас же я с тобой…
— А вечером? — спросила она. Игорь смущённо пожал уже здорово загоревшими плечами:
— Знаешь… вечером… вечером у нас альптренировка, я давно обещал…
Наташка молча вздохнула.
Они расположились на каменном выступе — примерно в полукилометре от берега, на одном из небольших скалистых островков. Пекло солнце, море было спокойным и сверкающим, раздражающе орали чайки. Короче, обстановка располагала к романтическому созерцанию мира. Игорь и созерцал — и почти заснул, но Наташка начала этот разговор…
Впрочем, продолжения у него не было. Но и уснуть опять Игорь не смог. Он сел возле Наташки и привалился к скале.
— Скоро середина лета, — сказала Наташка. Игорь покосился на неё. В красном купальнике, резко выделявшемся на загорелой коже, девчонка казалась тоненькой и быстрой, как язык пламени. — Тебе… когда уезжать?
— За две недели до конца августа, — хмуро ответил Игорь. Нет, разговор всё-таки имел продолжение. И не самое приятное.
Впрочем, Наташка не стала ничего говорить. Она чуть качнулась в сторону и, помедлив, положила голову на плечо Игорю. Тот окаменел.
А солнце жарило, море блестело, чайки орали изо всех сил — и вдали тяжеловато проходил военный корабль. Игорь начал задрёмывать — и вдруг на самой грани сна ему почудился шёпот: "Не уезжай…»
— Что? — он встрепенулся, посмотрел на Наташку. Та недоумённо подняла брови:
— А?
— Что ты сейчас сказала? — требовательно спросил Игорь. Наташка отстранилась и пожала плечами:
— Ничего. Тебе почудилось.
Но её глаза говорили совсем другое. И Игорь в эти глаза смотрел.
"Ты ведь сказала, да?"
"Да…»
"Ты правда не хочешь, чтобы я…»
"Не хочу…»
"А что делать?"
Наташка отвела глаза. Сказала, бросив в воду камешек:
— Давай поплаваем.
— Давай, — Игорь охотно встал. Наташка, вскочив, оглянулась на него через плечо — и прыгнула в море, пролетев в горячем воздухе тонкой стрелой. Игорь, оттолкнувшись, бросился следом — так, как он научился именно здесь, без оглядки. Когда Денис учил его так прыгать, то сказал: "Человек не должен ничего бояться. Тому, что кажется страшным, надо радоваться.»
Тогда Игорь не то чтобы не понял, но внутренне не принял этих слов. А вот сейчас, пожалуй, готов был с ними согласиться. Полёт казался долгим, как в замедленной съёмке — успевало возникнуть ощущение, что достаточно шевельнуть руками — и полетишь понастоящему…
