Игорь бродил по берегу и швырял в воду, соревнуясь сам с собой, окатанные голыши. Наташка уехала к какой-то тётке в Анапу. Всего на три дня, но сегодня был только первый, в конце-то концов. Внезапно стало тоскливо, и он притащился сюда в полном расстройстве чувств. Пожалуй, он не хотел сейчас никого встречать — и недовольно скривился, подальше зашвырнув камешек, когда увидел неподалёку среди начавших интенсивно расти волн идущую яхточку — небольшую, белую, под ярким оранжевым парусом. Игорь уже знал, что такие яхты раньше массово выпускались для яхт-клубов и назывались «кадетами».

На яхте был один человек. Полулёжа на фальшборте, он ловко управлялся с оснасткой и рулём одновременно. Игорь в этом мало что понимал, но шла яхта, прямо скажем, красиво. На борту уже различалась надпись:

— МАУГЛИ и рисунок — голова киплинговского мальчишки. А через какое-то время Игорь узнал в человеке, ловко вёдшем яхту к берегу, Сеньку. Тот, кажется, тоже узнал Игоря, потому что помахал рукой и заложил особо лихой вираж.

Он был без жилета, хотя это запрещено даже когда идёшь в экипаже, в плавках, к которым были пристёгнуты компас и нож. Игорь вбежал в воду по колено, помог подхватить яхту, вместе — Сенька, сбросив парус, выскочил тоже — мальчишки затащили её в небольшой сухой док в стороне от эллинга.

— Здорово, я не знал, что ты тык умеешь, — сказал Игорь, пока Сенька натягивал безрукавку — ветер свежел — и шорты, которые лежали в кокпите, ящичке на носу яхты. — Я вообще не знал, что тут такие есть.

— Это последняя, — ответил Сенька. — Тут раньше была детская секция, на базе… Потом всё развалилось… а я год назад вот эту нашёл и починил.

— И нарисовал классно, — похвалил Игорь рисунок.

— Не я, Зойка. Она и рисовать умеет…

— А почему "Маугли"? — Игорь кивнул на яхту.

Сенька вдруг смутился.

— Так… — вздохнул и махнул рукой: — А, ладно. Пошли в станицу, я по пути объясню.

Они зашагали к тропинке на скалы. Сенька молчал, потом заговорил скомканно:

— Есть такая книжка. "Трое с Орудийной Площади", писателя Кропилина… — он был слишком поглощён своими мыслями и не заметил удивлённого взгляда Игоря. — Там у мальчишек была такая вот яхта… только без рисунка… — Сенька вздохнул и неожиданно спросил: — У тебя в той библиотечке, в штормовской, Кропилин есть, кажется? — Игорь кивнул. — Дай почитать.

— Да конечно, — развёл руками Игорь. — Их вообще пора перетащить в эллинг.

— Ага, — согласился Сенька. И попросил неожиданно: — Только Денису не говори. Что я у тебя книжки спрашивал, и вообще… Он, как этого писателя назовут, звереет. По-настоящему. Из-за Севастополя, он же про Севастополь писал много, а Денис по Севастополю до сих пор скучает знаешь как?

Игорь не признался, что видел Дениса читающим Кропилина. В конце концов, это его личная тайна. А Сенька продолжал:

— Я дядьке давал читать, он у меня военный, спецназовец. "Внук своей бабушки и его братья", есть такая повесть, из новых… Дядька прочитал и говорит: "Всё он духов жалеет. Наших бы кто пожалел!" И рассказал, как ещё в первую Чеченскую они под Грозным больше ста братских могил разрыли. И в каждой — человек по тридцать. Женщины, дети — не чеченцы, конечно. И не просто убиты, а все изуродованы так, что сказать страшно… Ребята тогда прямо озверели. И давай чехов всех подряд крошить… А их потом под суд…

Игорю не очень хотелось про это говорить. Они выбрались на плоскогорье. Ветер ощущался тут сильнее, травы ходили волнами. А на море уже неслись на берег волны настоящие — и ползла откуда-то из-за края грозовая туча.

— Я в такое попадал, — кивнул Сенька. — Знаешь, как здорово? — Игорь посмотрел недоумённо, а откуда-то вдруг раздался голос:

— Есть наслаждение в бою,

И бездны мрачной на краю…

Мальчишки крутнулись на месте. И увидели Генку.

Постоялец бабушки Нади сидел на одном из камней, хотя буквально секунды назад его там не было. Ловко спрыгнув, он первым пожал руки мальчишками и пояснил:

— Это Пушкин.

— А чего ты один? — на правах более близкого знакомого спросил Игорь. — Поссорился, что ли?

— Поссорился? — Генка посмотрел как-то рассеянно, подбросил на ладони камешек. — Нет, мы никогда не ссоримся. Зачем? Просто она поехала в Окружную по одному делу… — он повернулся в сторону моря. — Я слышал, вы говорили о Кропилине? Я с ним знаком. Немного.

— Правда, что ли? — Сенька недоверчиво свёл светлые брови. Генка кивнул:

— Даже книжка его есть, с посвящением…

— Так ты из Екатеринбурга, что ли? — Сенька встал рядом с ним. — Он же там живёт.

— Да нет, я из других мест. Просто так получилось. У меня и отсюда знакомые есть. Знаешь полковника Злобу?

— Максим Максимыча? — переспросил Сенька. — Отец знает, а я так, немного…

— Он в наших местах гостил. И к вам на день станицы собирается приехать.

— А, да, говорили…

Трое мальчишек — старший и двое младших — подошли почти к самому краю обрыва. Игорь смотрел, как накатывает туча — и услышал, как кто-то — Сенька или Генка, он не понял — негромко, но ясно сказал рядом:

— Пусть сильнее грянет буря…

Как и во всех праздниках, которые празднуют в современной России, в дне станицы Виноградной чувствовалась смесь ещё живущих надежд (может, всё ещё и будет хорошо?!) с привкусом пира во время чумы (эх, пить будем, гулять будем, а как смерть придёт — помирать будем!!!) Улицы и дома расцвечивали флаги Кубанского войска. Мельком проскочил губернатор — не особо задерживаясь, он предпочитал «отмечаться» в аулах и на экономических выставках, потому что казаки задавали слишком много вопросов. Появилось телевидение, интересовавшееся в основном балалаечниками и гармонистами в форме, скачками и прочей экзотикой. Но всё это не слишком-то отражало настоящий праздник, крутившийся и кипевший во дворах и переулках, подальше от необходимого "для представительства" официоза. В праздник оказались втянуты и приезжие (куда их деватьто, наливай!!!), большинство из которых и не протестовало.

Игорь с Наташкой и Сенька с Зоей удрали от компании. Точнее — как-то разминулись, а потом не стали разыскивать своих, логично решив, что прибоем суеты их обязательно принесёт друг к другу рано или поздно. Девчонки на ходу поедали мороженое, купленное с лотка. Мальчишки придерживали подружек за талии, чем вызывали у некоторых возмущённые взгляды, а пара очень активных бабок помахала вслед клюшками и обложила всех четверых поимённо «развратниками».

— О, меня тут уже знают? — удивился Игорь, чем вызвал взрыв хохота. — Я не то хотел сказать, — смутился он. Сенька фыркнул:

— Оговорка по Фрейду…

— Сенечка, золотце моё, а кто такой Фрейд?(1) — промурлыкала Зойка, устраивая свою медно-кудрявую голову у него на плече. Сенька подозрительно затих, с опаской покосившись на свою подружку. Потом пожаловался Игорю:

— Слова не могу сказать, такая умная. Бросить её, что ли? Й-й-и-и-х-х-х! — он легко подхватил Зойку на руки и дальше понёс так. Та потрепыхалась с возмущённым писком (явно для виду) и довольно притихла. Наташка требовательно посмотрела на Игоря, но как раз в этот момент Сенька, успевший вспотеть и запыхтеть, споткнулся и чуть не грохнул ношу наземь. Игорь облегчённо заметил:

— Вот, а я такого никогда не допущу.

— Хлипок современный мужчина, — разочарованно заметила Зойка Наташке, одёргивая короткую юбку. Наташка согласилась:

— И не говори, подруга. А может, оно так всегда было? Как там Сапфо(2) писала…

— Э! Э, э, э! — забеспокоился Игорь. Сенька похлопал глазами:

— А это кто?

— Потом объясню, — пообещал Игорь.

1. Зигмунд Фрейд — австрийский лже-психиатор, теории которого являются "незыблемым фундаментом" современной оправдательной психологии скотства, безраздельно господствующей на Западе. Вкратце — сводил все побуждения человека исключительно к сексу.