В горах хорошо, а дома лучше. Камнеломка на окошке, которую Умник купил, разозлившись на Тролля, цветет мелкими голубыми и желтыми цветочками, в комнате чисто и даже пыль протерта. Это Тамара постаралась, я ей ключ оставлял. Распихиваю вещички по углам, складываю в пакет сувениры, рога там всякие, коньяк, облачаюсь в форму. Что-то мешает в кармане. Проверяю. Дискета. Несколько секунд смотрю на нее с недоумением, потом вспоминаю. Радкевич, «Зоопарк», бункер, куратор. Ё-ё-ё! В учебке из головы вон вылетело! Да мне же, небось, опять спасаться придется.

— О, какой молодец явился! — Дубинин на мое «Здравия желаю, разрешите…» не разрешает доложить, а сгребает в объятия и от души хлопает по спине. — Загорел, заматерел!

Я немного тушуюсь, но потом ловлю себя на том, что улыбаюсь во всю морду. Выдаю коньяк, рассказываю про занятия, про ребят, марш-бросок, штабные учения. Предъявляю диплом о прохождении курсов.

— Можешь приступать к работе, — говорит майор и поясняет на мой невысказанный вопрос. — Гадкевича уволили с неполным служебным соответствием. Зарвался, пытался действовать через Министра, когда не получилось протолкнуть свои идеи через Совет по науке. На служебном расследовании вскрылось, что деньги ему предлагали криминальные организации.

Ура! Спасаться не придется.

Майор вызывает начальника отдела кадров, берет у меня диплом и подкалывает к документам, где замечаю свою фамилию.

— Теперь можно в приказ? — спрашивает он.

— Теперь можно, — отвечает кадровик.

Кадровик тычет пальцем:

— Распишись здесь и здесь.

Расписываюсь и приступаю к служебным обязанностям.

Недели через три звоню Матроскину поздравить с днем рожденья.

— Его нет, — отвечает напряженный женский голос.

— А когда будет?

— Ай, не знаю! — в голосе слышаться слезы. Хочу спросить, что случилось, но трубку уже повесили.

Что такое? С родичами повздорил?

А еще через неделю пришла открытка. Полосатый котенок гоняется за бабочкой. Обратного адреса нет, на марке стоит штамп Главного клинического госпиталя. Всего одна фраза: «По стенкам не ходи, опасно».

Ну и как это понимать?

До дискеты из ВНИИ добираюсь не скоро, когда выпадают свободные выходные: кадровик обрадовался, ставит во все патрули и дежурства.

Марина сбросила мне архив, в котором записаны, помимо справки для Министра, рабочие файлы Гадкевича. Читаю и понимаю, что угрожать может не только любезный Виталий Семенович со своей командой.

Он нашел четверых. Это было непросто. Когда прикрыли финансирование по «Зоопарку», лабораторию расформировали, документы — в том числе адреса подопытных — списали в дело, которое было уничтожено через пять лет, как положено, по истечении срока давности. Кураторы давно разбежались, большинство уволилось из органов. Однако Гадкевичу удалось выйти на Костика и еще троих, кто служил в нашей системе. Он собрал ребят, показал кое-кому, что они могут, добился обещания дать много денег и принялся хлопотать о возобновлении «Зоопарка». Все было на мази, запланировано совещание с начальниками департаментов при замминистре с демонстрацией чудо-милиционеров.

И тут оборотни начали гибнуть один за другим.

Одного насмерть сбила машина. Второй утонул в неглубокой реке. Третьего нашли в десяти метрах от дома, переломанного, как будто с высоты упал.

Совпадение? Возможно. Вот только не могли они так умереть.

Гадкевич напряг профессоров, которые когда-то занимались «Зоопарком», и подключил их к расследованию гибели ребят. Заключение экспертов было единогласно: каждый погиб, находясь в своей стихии. Что произошло, почему ментоморф птицы вдруг разучился летать, а ментоморф рыбы плавать? Почему ментоморф вроде моего Тролля, которого катком не переедешь, был задавлен каким-то жигуленком?

Закрываю файл, задумываюсь. Неудивительно, что Гадкевич запаниковал. Получается, что оборотень внезапно теряет свои особенные свойства. В чем же причина?

Просматриваю документы еще раз, ищу закономерности. Сплошные загадки. По возрасту ребята различались года на три. Служили в разных подразделениях — кто на земле, кто в главке, прапорщик, сержант, два старших сержанта. Еще и еще раз перечитываю справку экспертов. Результаты вскрытия… патологий не обнаружено (ну, точно, свойства утеряны, попробовали бы они Тролля вскрыть!). Ага. Следы алкоголя в крови. Уже ближе. Алкоголь? Не так все просто. Костик, к примеру, выпивал со всеми, не стеснялся — и ничего.

Что ж, эксперты руками развели, а что Гадкевич докладывал Министру? «При невыясненных обстоятельствах… трагическая гибель… младший лейтенант Сафонов… младший лейтенант Каппушев…». Стоп. Какие еще лейтенанты?

Лихорадочно роюсь в файлах. Есть! В старой докладной, к совещанию, Гадкевич живописует какие молодцы его оборотни, и упоминает, что за усердие в службе трое представлены к званию досрочно. Ну и что? Что такого смертельного в звездочке на погонах?

Матроскин объявился сам, позвонил, сказал просто: «Я в госпитале, в Москве. Приходи, поговорим».

С авоськой апельсинов вхожу в палату. Талгар стоит у зеркала, опершись на стенку, рассматривает физиономию. Увидел меня, обрадовался:

— Здорово, брат!

— Что случилось? На подвиги потянуло?

— Типа того. Пошли, выведешь меня, воздухом подышим.

Матроскин упал с обрыва: преследовал контрабандистов и, как он сказал, оступился в темноте. Он даже не поломался, так, побился слегка, но у него появилась редкая болезнь, нарушение вестибулярного аппарата. Он практически не может ходить, сидеть без опоры. Во дворе госпиталя мы так и гуляли, от столба к столбу.

Что-то мне это напоминает.

Мы уже возвращались к корпусу, когда из кустов выбежал тощий полосатый кот и с мурчанием завился вокруг Талгара. Тот наклонился погладить, пошатнулся и уперся в землю. Я помог ему выпрямиться.

— Черт, так неудобно и так нельзя, — он сел на корточки и почесал кота под подбородком. — Мне звание присвоили, — сказал он невпопад. — Как курсы закончил, так и звездочки дали. Тебе тоже должны дать.

Он встал и посмотрел мне в глаза.

— Знаешь, я всегда был одиноким котом. А сейчас у меня такое ощущение, будто приняли в стаю. Это очень здорово: быть в команде. За это ничто не жалко отдать. А ходить я научусь, дело времени.

Эх, Матроскин, если бы я мог тебе доверять! Но, вернувшись с курсов, я первым делом пошел к Стенду славы и снова — как будто не знал наизусть — перечитал про наших героев.

Фамилии Кодзоев там не было.

Служба идет своим чередом: патрулирую, расследую и борюсь с преступностью всеми доступными методами. И как-то утром, в ответ на мое приветствие знакомый старлей не вскидывается к фуражке, а пожимает руку, а капитан Бобров хлопает по плечу и вид у всех загадочно-торжественный. А я хоть и Скорпион, но не в теме. На утреннем разводе майор Дубинин объявляет:

— За выдающиеся успехи в оперативно-служебной деятельности старшему сержанту Акимочкину присваивается звание младшего лейтенанта досрочно!

Дошла и до меня очередь. Надо быть настороже. Но как все-таки приятно, когда тебя ценят!

Обмывание устраиваем в тот же день после работы. Дубинин не присутствует, не положено. Только младший и средний начсостав.

Мне наливают полстакана водки, бросают туда звездочки.

— Ну, ты понял, водку выпиваешь, а звездочки нужно взять в рот. Сделаешь все как надо — служба пойдет гладко, — наставляет меня Бобров.

— А если я их проглочу?…

— О, это хорошая примета! Дослужишься до полковника.

Умник пить бы не стал, дабы не замутнять разум. Тролль к любым жидкостям относится с недоверием. Была бы водка твердая, он бы ее грыз. Но сегодня я Скорпион, и у меня праздник!

Выпиваю полстакана, аккуратно губами цепляю звездочки и выкладываю на плечо. Во как мы умеем! Ребята аплодируют.