Звоню Дубинину и прошу разрешения съездить в Москву поработать с делами. Когда бывает День Умника, я часто так делаю. Майор разрешает, но я поеду не в Архив с жутковатым названием ЦРЖПРиАИ[1], а в спецфонд ВНИИ, на Поварскую.
Выхожу на лестничную площадку. Там опять дежурит соседка Тамарка, волоокая девица с обводами малого рыболовецкого траулера. Тролль к ней, кажется, вожделеет.
— Что это Вы не зашли вчера, Игорь Александрович? — кокетливо говорит она, неумело выставив круглую коленку. Тролль умер бы от счастья.
— Поздно вернулся. Служба.
Прыгаю в лифт стремительно, как Дон Жуан от надоевшей любовницы. Плохо быть нелюдем. «Ни объятья невозможны, ни измена».
Во ВНИИ идет вечный ремонт. Пробираюсь в спецфонд мимо завалов коробок, досок и мешков с цементом. У лестницы возле заляпанной краской двери с надписью «Буфет» сложена зеркальная плитка, обхожу ее стороной.
В библиотеке тихо и сравнительно пустынно. Худенькая девушка в очках приносит отчет на НИР «Зоопарк», открывает, проводит пальчиком по листку и качает головой.
— Вас нет в списке допущенных.
Этого я и боялся!
— Неужели я прикоснулся к государственной тайне?
— Гостайны в спецбиблиотеке. А это отчет ограниченного распространения, по списку. Вот, смотрите.
В списке человек пятьдесят. Мелькает знакомая фамилия. Ух ты, как интересно.
Лихорадочно соображаю, как поступить. Тролль стукнул бы девушку по голове, Скорпион выхватил бы папку и убежал, но это не мои методы.
Опираюсь на барьер и вкрадчиво говорю:
— Вы удивительно удачно географически расположены.
— Да?! — девушка удивленно поднимает брови.
— Именно. В одну сторону киноцентр, в другую — Центральный дом литераторов. В глубине Ваших прекрасных глаз я вижу благородный интерес к мировым культурным ценностям. Как насчет того, чтобы озарить одинокую жизнь молодого человека сегодня вечером?
— Сегодня вечером я буду озарять Московский университет. Некоторые бесцеремонные молодые люди могут повторить попытку в пятницу. А отчет я Вам не выдам.
Меня сзади мягко берут за локоть.
— Выдайте, Мариночка, выдайте. Я разрешаю. В конце концов, молодой человек некоторым образом причастен к разработке.
Оборачиваюсь. Седой! Подмигивает и уходит, прихрамывая. Марина вкладывает на стойку тяжелый том в синем переплете.
— Кто это? — спрашиваю шепотом.
— Зам по науке, Гадкевич, — тихо говорит Марина. — Страшно умный, только, по-моему, ненормальный.
Устраиваюсь в уголке, еще раз просматриваю список. Нет, я не ошибся. Дубинин А.М., номер удостоверения… Что ты скрываешь от меня, майор Дубинин, дядя Леша, добрый ангел нашей семьи?
Открываю отчет, читаю раздел «Общая часть», продираясь сквозь полузнакомые термины. И шалею.
В середине прошлого века органы внутренних дел охватил кадровый голод. Когда подняли социальную планку, выйти на пенсию стало выгодней, чем работать. Старые специалисты разбежались, а молодые не научились ориентироваться в специфике милицейской работы. Преступность взлетела до небывалого уровня, а раскрываемость держалась на уровне преступлений, когда ловили с поличным.
Правительство забило тревогу. Была спешным порядком разработана Федеральная программа реформирования милицейской службы, выделены приличные, по тем временам, средства. В рамках этой программы ВНИИ удалось протащить свою тему — создание универсального милиционера, который с равным успехом мог работать по линии общественной безопасности, криминальной милиции и расследовать преступления. Методами генной инженерии в человеческий материал внедрялись гены животных, растений или искусственно подобранный набор. В Банке репродукции подменяли пробирки и оплодотворяли ни о чем не подозревающих женщин. За опытными образцами велось негласное наблюдение, время от времени детей собирали в спецлагере для исследования. В конечном итоге планировалось формирование идеальных милицейских династий.
Не представляю, как научники из ВНИИ смогли пробить этот бред, попахивающий евгеникой. Видимо, с милицейскими кадрами было совсем туго, и хватались за любую соломинку, шли даже на явные нарушения прав человека.
Эксперимент не дал желаемого результата. Оказалось, что вместо гармоничного совмещения в одном человеке, внедренные существа проявляются по очереди, смена образов происходит во сне. При этом для посторонних человеческий облик не меняется ни на вид, ни на ощупь. Про эффект зеркала ничего не сказано. Не знают, что ли? Или это мое, индивидуальное?
…Лагерь я помню. Последний раз я там был лет в двенадцать. Нас действительно постоянно чем-то просвечивали, измеряли, заставляли решать тесты и колупаться на тренажерах. Умник с удовольствием решал загадки и шарады, Тролль предпочитал тренажеры, а Скорпион убегал и прятался. У нас считалось западло выдавать взрослым свои отличительные качества. По-моему, они меня ни разу Скорпионом не застали. Нет, был случай! Как-то мы с одним таким же мальчиком бегали по стенке наперегонки, пришел старший вожатый, увидел и начал орать. Постой, постой… Старший вожатый! Седой! Вот где я его видел!
Листаю дальше. Приложение к отчету: «Дневник наблюдений». Некоторое время смотрю в окно, не решаясь перевернуть страницу.
Как же нас много! С замиранием сердца рассматриваю фотографии детей, рисунки геноморфов. Вот Сережка, который мог летать — недалеко, как белка-летяга, но с дерева на дерево перепрыгивал легко. Вот Павлик, он дышал под водой но почему-то не умел плавать. Зато, когда нас застукали ночью на пруду, он спрятался от вожатых на дне, дошел пешком до другого берега и прибежал в палату.
Костика я тоже вспомнил. Он был из младшей группы, на спор находил спрятанные вещи по запаху и хвастал, что в детстве переболел чумкой.
А вот и я, маленький Игорь Акимочкин, при мне Умник и Тролль. Родился… рост, вес, больший, чем положен при таком росте. Ага, значит я родился Троллем. Результаты тестов… отмечается скачкообразное развитие… Хм! Смотря кого тестировали. Ясное дело, Умник лучше решает задачи, чем Тролль.
Перелистываю дальше. Последняя запись — рост, вес, развитие, результаты тестов, а дальше прилагается справка куратора. В глаза бросается подпись: Дубинин А.М.
Вот значит как. Куратор. Улыбчивый участковый, навещавший нас раз в неделю, как по расписанию. Он читал мне книжки про дядю Степу, водил в зоопарк, покупал Троллю леденцы, Умнику мороженое, а Скорпиону орешки. Доставал путевки в лагерь — мама очень радовалась, что летом не надо меня никуда пристраивать. Дал направление в школу милиции, устроил на работу к себе в райотдел. Когда я стал осознавать свою непохожесть на других детей, и спросил об этом у него — кого же еще? — он крепко-накрепко внушил, что мне нельзя никому, ни при каких обстоятельствах показывать свои диковинные таланты. А когда я вырос и начал баловаться пивом, запретил мне пить спиртное. «Тебе нельзя терять контроль над собой».
Куратор. Неприятное какое-то слово.
Заканчивался том дела финансовым отчетом. Мое внимание привлекла накладная на исходные генные материалы. Кого здесь только нет. Звери, птицы, насекомые, даже растения. Интересно, из чего я собран? Креветка-медуза-железное дерево? Или броненосец-камыш-богомол? Надо спросить у Седого и заодно выяснить, что ему от меня надо.
Сдаю Марине отчет, выспрашиваю, как найти Гадкевича и после некоторых блужданий по лабиринтам среди заваленного строительным хламом коридора нахожу приоткрытую дверь с табличкой «Заместитель по научной работе…». Нерешительно берусь за ручку. Что-то мне подсказывает: не стоит соваться в пасть незнакомому льву.
Приоткрываю дверь и слышу, как в кабинете звонит телефон.
— Здравия желаю, товарищ генерал! Так точно, товарищ генерал. Нет, этот вопрос решался на уровне департамента. Разрешите доложить лично? Есть!
