Как явствует из самого его названия, соединительный союз "и" должен соединять слова в предложении. Но что означает "соединять"? Передо мной заглавие статьи — "Личность и общество". Казалось бы, все просто и ясно. В действительности же ничего не ясно. Как соотносятся личность и общество? Личность внутри общества? Личность наряду с обществом? Или личность против общества?

"Общество" — абстрактное понятие. Оно существует не само по себе, а состоит из индивидуумов. Где пролегает граница между группой индивидуумов и обществом? Количество решает не все. Иногда малочисленная группа становится обществом, а многочисленная — нет. В этом случае качественное различие перестает быть функцией количества, и даже оказывается важнее его.

Что делает народ народом? Если собрать сто, тысячу, миллион человек превратятся ли они в народ? Подобный вопрос можно задать и в иной связи: если рядом с одним домом построить другой, третий, сотый — превратится ли скопление домов в город?

Индивидуумы становятся народом, когда они вступают между собой в определенное взаимодействие. Общество может быть хорошим или дурным, однако при отсутствии взаимосвязей между его членами оно останется сборищем — пусть даже многомиллионным.

Социальные явления имеют аналогии в мире природы. На пустынных просторах северной Африки обитают безобидные насекомые, похожие на кузнечиков. Они питаются травой. Недолгая жизнь этих мирных созданий обычно протекает там, где они появились на свет. Но внезапно, без видимых причин, насекомые собираются в огромные тучи, и нашествие саранчи повергает земледельцев в ужас. Саранча преодолевает многие сотни километров и опустошает целые страны. Отчего это происходит? Сегодня наука отчасти в состоянии ответить на подобный вопрос. Погодно-климатические условия и другие благоприятные факторы стимулируют быстрое размножение саранчи. Когда плотность ее достигает критического уровня, происходят биологические сдвиги: насекомые изменяют размеры и окраску, меняется и их поведение. Если вовремя не прервать опасный процесс, начинается нашествие саранчи. Сегодня его можно прогнозировать с помощью математических моделей. Специальные приборы наблюдают за поведением саранчи и бьют тревогу, когда из "индивидуалистов" безобидные кузнечики превращаются в "общество".

Нечто подобное происходит ныне с еврейством СНГ. Здесь проживает большое число евреев. Но до тех пор, пока они остаются единичными индивидуумами, их количество не играет роли. Неважно, сколько евреев живет в СНГ — тысяча, миллион или десять миллионов. Пока между ними не налажено взаимодействие, они не образуют общества. И полмиллиона человек способны стать сильным народом, а сто миллионов индивидуумов могут остаться толпой.

Как-то я сказал, что коль скоро в Израиле стремятся обеспечить политическое представительство всех слоев и групп населения, почему бы не создать партию рыжих? Их, конечно, меньшинство. Но не такое уж незначительное. Партии рыжих нет потому, что цвет волос, в отличие, скажем, от цвета кожи, не стимулирует социальную интеграцию. Рыжие индивидуумы не вступают во взаимодействие по цвету волос. Сколько бы их ни жило в том или ином месте, они не образуют общества рыжих.

Здесь я хотел бы коснуться историко-философского аспекта проблемы. Ряд филосфских систем прошлого и настоящего выдвигали идею абсолютного индивидуализма. Сторонники этих систем говорили об индивидууме, который, по сути, был солипсистом. И потому всякое соединение двух и более индивидуумов представлялось им аномалией. Ибо каждый человек существует для себя и внутри себя, его мир целостен и непроницаем для другого. Абсолютный индивидуализм отрицает общество не как явление, а как идею. С его точки зрения общество всегда лживо. Оно угнетает свободную личность. Человек — центр своего собственного мира, для самого себя он — центр вселенной. И "другой" находится на периферии этой вселенной. Другой всегда далек от нас, как чужая планета, с которой мы не имеем никакой связи. Поэтому переход от личности к обществу неизбежно оказывается болезненным: ведь он связан с обесцениванием своего "я", с утратой его индивидуальной сущности.

Много лет назад я преподавал математику. Одна из трудностей, с которыми сталкивались ученики, состояла в неумении мыслить абстрактно. Сколько будет, если к трем яблокам прибавить четыре груши? На это вопрос дети отвечали: три яблока и четыре груши. Чтобы математически корректно ставить задачу, надо говорить не о конкретных яблоках и грушах, а о неких абстрактных "фруктах". Определенного абстрагирования требует и разговор об обществе — начиная с его первичной ячейки, семьи. Ведь приходится говорить не о неповторимой индивидуальности каждого, а о нивелирующем "общем знаменателе", о том, что объединяет каждого из нас с другими.

Как и в математике, члены общества способны взаимодействовать лишь на базе общего знаменателя. Лучший пример тому в Израиле — служба в армии. Тридцати-сорокалетние резервисты очень сильно отличаются друг от друга. Среди них есть преподаватели, ученые, банкиры и т. п. — и у каждого свой неповторимый жизненный опыт, индивидуальные способности и стремления. Но когда почтенные отцы семейств облачаются в форму, они дружно свистят вслед каждой девчонке и обмениваются грубыми шутками. Ни один из них, скорее всего, не позволяет себе ничего подобного "на гражданке". Что же происходит с ними в армии? Здесь образовалось определенное общество, и оно произвело свой продукт. Ни один из членов этого общества, хочет он того или нет, не смог бы просуществовать в нем, не приняв его законы. От этих законов зависит тип социальной интеграции, характер связей, объединяющей индивидов, и, в конечном счете, поведение каждого из них.

Не существует закона, согласно которому консолидирующий группу "общий знаменатель" обязан соответствовать максимально низкому уровню общения. Несомненно, двадцать взрослых образованных мужчин, собравшись вместе, могли бы обсуждать философские, экономические или научные вопросы. Однако не эти вопросы собрали их вместе. И потому общение тотчас скатывается на проторенный путь. Точно так же образуются и уличные компании подростков. Каждый из ребят обладает собственной индивидуальностью — когда он в семье. Но выйдя на улицу, он немедленно напяливает социальную личину, заимствованную из блатного мира, и эта личина — то общее, что интегрирует его в уличный "социум". Конечно, дети могли бы говорить о прочитанных книгах. Но не любовь к учению объединяет их компанию. И потому общение сворачивает на легкую дорожку. Личность вынуждена примеряться к обществу, отыскивать некий "общий знаменатель", интегрирующий данную среду. Разбить в школе стекло — поступок, понятный каждому. Даже если совершивший его не вызовет уважения, его не станут осуждать. А над тем, кто попробует читать вслух любимые стихи, кто-то непременно начнет издеваться.

В том случае, когда "общий знаменатель" соответствует более высокому уровню, личность тоже лишается некоторой доли своей автономии. Но эта потеря не так велика, как в компании подростков. С другой стороны, социальная консолидация позволяет интегрировать элементы, каждый из которых в отдельности не имеет существенного значения, но вместе они образуют новое целое. Человеческое общество способно сплачиваться во имя достижения цели, недоступной каждому из его членов в отдельности. Та же уличная компания подростков вполне способна создать музыкальный ансамбль или спортивную команду.

Обратимся теперь к нашим еврейским делам. Сегодня "общий знаменатель" еврейского единства настолько низок, что даже не лежит в ряду собственно еврейских ценностей: это антисемитизм. Антисемитизм по отношению к еврейству — явление не только внешнее, но и негативное. Это означает, что еврейское общество не скрепляет изнутри никакой собственный "клей". Оно сплачивается благодаря давлению извне. В такой ситуации быть евреем хуже, чем прокаженным — те по крайней мере больны одинаковой болезнью, стремятся к излечению и способны помочь в этом друг другу — Многие социологи так и определяют сущность еврейства: евреи — это жертвы определенного вида сегрегации, которая называется антисемитизмом. Определение это сугубо внешнее, оно совершенно не затрагивает сущность жертвы — если, разумеется, вообще признает ее внутреннее отличие. Я не собираюсь спорить с подобным определением, ибо в принципе оно верно. Правда, оно основывается на предельно низком "общем знаменателе". Но ничто не мешает нам поднять его.