– Это не «Сын человеческий» Эмиля Людвига? – спросила Дорина.
– Какого Людвига? – вмешался Стере. – Не того ли, что писал о жизни Наполеона? Лизочка, у нас ведь есть эта книга...
Капитан Мануилэ с деликатной любезностью повернулся к Дорине и ответил вполголоса, так что не все и расслышали:
– Нет, барышня, читанная мной книга не так знаменита. И вдобавок вовсе не нова, она вышла лет десять тому назад и называется «Тайна Иисуса», П. И. Кущу...
– А не дадите ли вы мне ее почитать? – попросил Владимир.
– С удовольствием, домнул Сэвяну, – любезно отозвался капитан.
Лиза смотрела на капитана с симпатией. Он вовсе не глуп. Он дал возможность Стере поправиться. И то, что он говорил о жизни Иисуса, тоже было небезынтересно. Хотя говорить он мог и интереснее, мог рассказать о христианской мистике, о храме...
Владимир хотел увести куда-нибудь капитана, Стамате и Дорину, чтобы спокойно поговорить на свободе, но тут Рири отозвала его в сторону, тронув за рукав.
– Иди в дом, – прошептала она, – тебя зовет Аглая.
И Владимир направился к дому пружинистым спортивным шагом, который всегда наполнял его ощущением здоровья, напоминал, что ему только-только исполнилось девятнадцать, что учится он на филологическом и вся жизнь у него впереди.
Доамна Соломон рылась в ящиках, ища чистые салфетки, когда он вошел.
– Ты звала меня? – спросил он, переводя дух.
– Я хотела с тобой посоветоваться, может, нам взять патефон в монастырь? – сказала доамна Соломон.
Владимир молчал, словно бы что-то обдумывая. Ему нечего было ответить, вопрос застал его врасплох и показался таким неуместным, странным, чужеродным, он был во власти совершенно иных материй, о которых они только что рассуждали...
– Право, не знаю, будет ли у нас время потанцевать, – ответил он рассеянно. – Приедем мы туда вечером, пока нам покажут озеро, лес, словом, окрестности. Потом ужин...
– Что же, выходит, ты зря тащил патефон? – недовольно спросила доамна Соломон.
– Я думал, мы потанцуем здесь, – извиняющимся тоном отозвался Владимир.
– Та-а-ак, разговор, я вижу, они затеяли долгий, – ответила ему на это доамна Соломон, кивая головой в сторону сада. – Никто и не думает идти в дом.
– В саду так хорошо, – попытался задобрить ее Владимир. – Думаю, и тебе хорошо тоже; спровадили пораньше гостей...
Он засмеялся, показывая, что шутит. Но он был виноват и чувствовал себя виноватым. Когда неделю тому назад доамна Соломон позвонила ему в Бухарест и пригласила вместе с Рири во Фьербинць, он пообещал ей привезти патефон, чтобы занять и развлечь гостей. Он знал, о чем идет речь, прекрасно знал Дорину и уже предчувствовал всеобщую скованность за обедом и послеобеденную неловкую скуку. Зато с патефоном молодые люди могли сразу же после обеда устроить танцы, и лед был бы разбит. Знал он и еще одно – страстную любовь к танцам доамны Соломон, которая большую часть года жила вдали от столицы, в глухой деревне, с глазу на глаз с мужем.
– Как тебе понравился капитан? – спросил он чуть погодя, видя, что она упорно молчит. – Знаешь, он оттаял и даже...
– Можете поступать как знаете, я ни во что не вмешиваюсь, – враждебно прервала его доамна Соломон.
«С чего это, Господи, она так сегодня сердита? – удивленно подумал Владимир. – Может, из-за того, что некому за ней поухаживать?» Он вспомнил, что Аглая веселеет, стоит только появиться у нее кавалеру – грубоватому или галантному, любому, лишь бы он не был домну лом Соломоном. К несчастью, сегодня у нее кавалеров не было. Капитан должен ухаживать за Дориной. А его приятель, инженер, оказался слишком застенчив. Вот если бы устроить танцы!..
– А может быть, мы все-таки потанцуем? – отважился на новую попытку Владимир. – Сейчас около пяти. Поедем мы не раньше половины восьмого. Танцы – лучшее средство всем поближе познакомиться...
– Да вы, кажется, наговориться никак не можете, – сказала доамна Соломон. – Тощища...
Оба опять замолчали. Владимир считал, что танцы – достаточно серьезный повод, чтобы ему вернуться в сад.
– А приятель кто у него? – вновь начала разговор доамна Соломон.
– Я только сегодня с ним познакомился. Отрекомендовался инженером по сельскохозяйственной технике. Стере его напугал, заставляя нам петь в саду.
– Стере и есть Стере, – уронил доамна Соломон.
Владимир чувствовал – ему пора ретироваться: Аглая в любую минуту могла заговорить о своих семейных делах и он должен будет ее слушать, без особого желания встать на чью-либо сторону.
– А что, если предложить нашей компании прогуляться по деревне? – неожиданно спросил он.
Аглая недоуменно на него взглянула. И чуть было не сказала: «Второй Жорж, точь-в-точь», но не сказала, потому что открылась дверь и вошел домнул Соломон.
– Тебя ищет Лиза, – сообщил он жене, обмахиваясь носовым платком. И обратился к Владимиру: – Жаль, что ты ушел! Как он красиво говорил! Имейте в виду, господа, этот молодой человек необыкновенно учен и его ждет большое будущее... – И опять повернулся к жене: – В монастырь мы с тобой едем, я молодежи пообещал. И забыл тебе сказать, – прибавил он минуту спустя, – там будут Замфиреску. Они приехали прямо из Бухареста. Устраивают что-то вроде пикника.
Доамна Соломон неожиданно проявила интерес:
– А откуда ты знаешь?
– Видел слугу господина судьи. Он пришел в деревню за сифоном.
Владимир, воспользовавшись тем, что доамна Соломон занялась разговором, выскользнул в сад. Все стояли кружком возле вишни. Капитан Мануилэ уже не дичился, дружески беседуя с Дориной и Лизой. Рири и Стере болтали со Стамате.
– Скажите мне, о чем вы тут толкуете, – вступил в разговор Владимир, силясь скрыть досаду.
Еще только подходя к этим сблизившимся, дружески беседующим людям, он чувствовал, что о нем все забыли, что никто и не вспоминает тех оригинальных идей, тех тонких замечаний, которые высказывал он, усадив на травку обоих гостей. Самолюбие его страдало: кто, как не он, повел разговор всерьез, пожертвовав собой, взяв на себя обоих незнакомцев, и от низменной обыденной болтовни перешел к проблемам бытия и серьезным книгам. Без него капитан никогда бы не решился заговорить о том, о чем он заговорил...
– Я говорил о ересях, молодой человек, и... – начал капитан Мануилэ.
Владимир благодарно улыбнулся ему, подходя.
Но Дорина не дала договорить.
– Все-таки скажите, о чем вам думается, когда глаза у вас смотрят словно бы в пустоту? – вернулась она к прерванному разговору.
– Понятия не имею, о чем думаю я, когда гляжу в пустоту, – отозвалась Лиза.
И она была оживлена, ей была любопытна затронутая тема.
– Обычно настолько устаешь, что ничего и вспомнить не можешь, – подхватил разговор Владимир.
– А бывало так, что вам вдруг казалось, будто все уже было когда-то? – с живостью спросила Дорина. – Ну, например, вы уже стояли здесь же в саду с теми же людьми и даже говорили те же самые слова?!.
Проблема, видно, занимала ее до крайности, потому что, не дожидаясь ответа капитана, она принялась говорить сама, пытаясь передать оттенки своих ощущений:
– Знаете, когда я вдруг чувствую, что все-все уже было мной прожито, мне становится по-настоящему страшно...
И тут ей показалось, что даже это с ней когда-то было. Да нет, не может быть. «Капитана Мануилэ я еще не встречала», – подумала она, успокаиваясь. И все-таки почувствовала что-то вроде головокружения.
– Иногда мне жаль, что я не записался и на философию, – проговорил Владимир. – Вопросы, связанные с душой человека, ни филологией, ни историей не разрешишь...
На веранду вышел домну л Соломон.
– Кому чаю, кому кофе, кому патефон?! – весело выкрикнул он.
Стамате засмеялся – так уместно показалось ему внезапное вторжение. Стере рассказывал о сыпняке в Яссах во время войны, и его громкий голос заглушал разговор по соседству. Но время от времени Стамате все же совершенно отчетливо слышал то, что говорила Лиза. И ему очень хотелось ей ответить. Столько хочется всего сказать, добавить. И с Рири тоже хочется поговорить, она производит такое милое, приятное впечатление.
