Еще одной возможностью контролировать политическую деятельность являлась выдача разрешений на проведение политических собраний. Незадолго до полного запрещения Африканского национального конгресса Замбии Каунде не разрешили проводить митинг в Лусаке. Открыто выражая свое несогласие с этим, Кеннет Каунда объявил о начале кампании неповиновения.
Возможно, одной из самых серьезных попыток сокрушить политическое движение с помощью политических методов явилось дело Джомо Кениаты в Кении. Вскоре после введения чрезвычайного положения в стране Кениата был арестован вместе с другими национальными лидерами. После весьма спорного суда его приговорили к тюремному заключению. По словам известного британского радиокомментатора, работавшего в то время в Кении, власти намеревались полностью вычеркнуть имя Кениаты из сознания людей: «Англичане решили вести себя так, как будто Кениаты вообще никогда не существовало. Они пытались сделать его «мифом». Его дом был сожжен, а земля разделена. Когда он отбыл срок тюремного заключения, его содержали под стражей в суровом пустынном отдаленном районе. Англичане действовали так, будто Кениаты уже не было в живых. Его имя никогда не упоминалось во время дебатов в законодательном совете».
Время опрокинуло расчеты англичан. Кениату, подобно архиепископу Макариосу на Кипре, не забыли, его имя стало символом сплочения национальных сил страны.
Пытаясь сдержать проявление национальных устремлений, правительство Великобритании искало такое политическое урегулирование, которое было бы в некотором смысле привлекательным для африканцев. Отношение населения Англии к путям решения африканских проблем и подозрительность африканцев к действиям правительства Великобритании ограничивали выбор вариантов действий. Поэтому властям пришлось прибегать к тактике предоставления скрытой поддержки соответствующим политическим движениям.
Офицер Специальной воздушно-десантной службы Дэвид Стерлинг, получивший за свои военные «подвиги» кличку «майор Фантом», закончил войну с хорошей репутацией. В 1949 году он начал осуществлять в Африке свое мероприятие — создавать общество «Каприкорн». В качестве символа общества была выбрана зебра с белыми, черными и коричневыми полосами, чтобы подчеркнуть его многорасовый характер.
Стерлинг прибыл в Африку в конце войны. Его оптимизм строился на убеждении в том, что континент богат и «все можно взять голыми руками». Вместе с братом Биллом он организовал фирму под названием «Стерлинг — Асталди», которая занималась строительством дорог в Танганьике. Стерлинг был [62] поражен расизмом своих соотечественников — белых поселенцев: аристократ по происхождению, он верил, что положение человека должно определяться его образованием и состоянием, а не цветом кожи.
Свою программу Стерлинг начал с проработки идеи создания федерации Северной и Южной Родезии и Ньясаленда, чтобы привлечь туда капиталовложения. Федерацию он намеревался впоследствии расширить до Соединенных Штатов Африки. Тогда же им было объявлено об учреждении «Каприкорна», эта идея получила большую рекламу. Ее смысл состоял в том, что белые отказываются от открытой дискриминации, если черные согласятся с ограничением своих политических прав. Первым публичным документом общества явилась «декларация Каприкорна». В 1952 году, когда она была обнародована, Филип Митчелл, бывший губернатор Кении и Уганды, назвал ее «чистым апартеидом в сахарной оболочке».
С самого начала своего существования «Каприкорн» получал поддержку со стороны министерства по делам колоний и министерства по отношениям между странами Содружества, 8 февраля 1952 года Стерлинг встретился с представителями обоих министерств и получил подробную консультацию относительно создания этого общества в Африке. Он поддерживал тесные контакты с министром по делам колоний Аленом Ленноксом-Бойдом, который обменивался со Стерлингом письмами и давал ему советы политического характера относительно «Каприкорна». «Я полагаю, что для достижения целей «Каприкорна», с которыми я согласен, следует действовать быстро и энергично, поскольку будут усиливаться требования о предоставлении африканским странам самоуправления, будет расширяться коммунистическая пропаганда, доказывающая, что концепция многорасового общества есть не что иное, как империалистический маневр, призванный затруднить получение Африкой самоуправления. «Каприкорн» должен выдвигать такие идеи, которые были бы для африканцев более привлекательны, чем африканский национализм или коммунизм».
Уильям Горелл-Бернс, помощник заместителя министра, следующим образом высказался о помощи, которую они предоставляли «Каприкорну»: «Обычно время от времени мы встречались с Дэвидом Стерлингом. Он отстаивал идею многорасового общества и как раз об этом мы и говорили. Мы оба выступали за более широкое участие в делах «Каприкорна» и выделение больших средств на предоставление африканцам образования. Политическое развитие по-прежнему шло довольно медленно, поэтому мы хотели, чтобы была усилена деятельность в этом направлении. Однако много средств мы не могли выделять. Мы направляли послания губернаторам колоний относительно деятельности «Каприкорна». Общество [63] опубликовало книгу «Новая надежда в Африке», которую мы послали всем губернаторам. Министерство по делам колоний, например, попросило Эвелина Бэринга (губернатора Кении) дать знать, не возвращается ли в Кению какой-либо африканец, заслуживающий нашей заботы о нем. Мы старались наладить связи между различными расами».
Все деньги «Каприкорну» поступали в основном из британских и американских источников: некоторые английские компании, включая банкирский дом «Клайнуорт Бенсон» и Объединенную африканскую компанию, направляли «Каприкорну» свои денежные чеки; по другую сторону Атлантики фонд Форда, «Тайм-Лайф», Рокфеллеры и горная корпорация «Амэкс» переводили деньги через организацию «Американские друзья африканского общества «Каприкорн».
Основная деятельность общества была направлена на создание комитетов по делам гражданства, которые в пяти английских колониях Африки проводили регулярные встречи для обсуждения идей «Каприкорна». Данные комитеты создавали молодежные клубы, организовывали дебаты и вели кампании против «расовой дискриминации». По словам одного из организаторов «Каприкорна», то был «расцвет белого либерализма в Африке». Однако такие «серьезные будуарные дебаты» не могли устранить расового разделения. Муса Амалимбэм, умеренный по взглядам кениец, считал, что весь этот либерализм заканчивается у входной двери, когда вы говорите до свидания своему белому хозяину.
Люди, которых увлекли идеи «Каприкорна», принадлежали к верхушке белых поселенцев. К наиболее активным членам общества «Каприкорн» относились адвокаты, врачи, архитекторы, значительное число белых фермеров также входило в его состав. В английских колониях Африки неодинаково воспринимались лозунги «Каприкорна». В Танганьике и Ньясаленде, где африканское национальное движение активно боролось против общества, слово «каприкорнист» являлось синонимом слова «доносчик». В Южной Родезии и Кении общество привлекло в свои ряды многих лиц из числа местных лидеров, которые стали впоследствии известными политическими деятелями.
Вершиной политического успеха Стерлинга стала салимская конференция, организованная в 1956 году на берегу озера Ньяса в Салиме. На конференции присутствовали делегаты из всех колоний, которые обсудили основные положения так называемого «договора», в котором они торжественно клялись бороться за «общество, свободное от дискриминации».
Однако «Каприкорн» уже начал терять свою популярность, так как местные лидеры понимали его замаскированный расистский характер. От Танганьики на конференции, например, [64] присутствовала малочисленная делегация, поскольку Националистическая партия Танганьики и Африканский национальный союз Танганьики к тому времени уже отошли от Стерлинга и активно боролись с «Каприкорном». Такое же положение сложилось и в Ньясаленде. Стерлинг понимал, что это конец его планов, связанных с «Каприкорном». Он надеялся, что дал организации «достаточный разгон» и теперь она будет двигаться «под собственными парами». Этого не произошло. Будучи морально и физически истощенным, он ушел с поста председателя «Каприкорна».
