Никогда я еще так остро не чувствовал, что мы в самом деле вечный народ, как в эти дни, когда можно охватить взглядом все века христианской истории. Мы пережили христианство, мы одни знаем, что это значило. Наш долг — правильно оценить значение эпохи, исходя только из нашего опыта. С еврейской точки зрения, итог христианской эры — духовное банкротство. После девятнадцати веков безраздельного христианского правления хладнокровное убийство шести миллионов евреев и среди них полутора миллионов детей в самом сердце Европы, поддержанное преступным молчанием почти всей христианской церкви, включая непогрешимого святого отца в Риме, — это ли не кульминация страшного спектакля! Первый акт затянувшейся драмы европейского еврейства, сыгранной в четвертом веке, прямым путем ведет к Катастрофе двадцатого века. Говорят однако, что нацисты не христиане. Но ведь они — дети христиан. Они — продукт почти двухтысячелетней христианской эры. Они естественно впитали дух нетерпимости, ненависти, зависти и презрения по отношению к евреям, царивший в Европе со времен Константина Великого. Без этого дьявольские планы нацистов не только не могли быть осуществлены, но даже задуманы.
То, что началось шестнадцать веков назад, получило логическое завершение в концентрационных лагерях и в крематориях. Только наш опыт, опыт вечного народа, показывает полный крах христианской цивилизации и религии. Понимание этого и должно определять наше отношение к современному христианству и различным проблемам, возникающим в ходе свободной дискуссии между двумя религиями.
Эдикт Ватиканского Собора торжественно объявил всему миру, что евреи более не проклятый Богом народ и на них не лежит коллективная ответственность за смерть Христа. Неужели, по мнению церкви, мы до сих пор живем в средних веках? Ведь это не кто иной, а христиане веками преследовали евреев, а теперь они снисходят до того, чтобы сообщить миру о нашей возможной невиновности! За этим полупризнанием стоит варварское представление о том, что страдание является доказательством вины. Так, христианские теологи веками серьезно утверждали: утрата евреями родины и всеобщее к ним презрение убеждают, что они действительно проклятый Богом народ, наказанный за предательство Иисуса. Еще в 1947 году это можно было прочесть в учебниках по истории, предназначенных для студентов христианских университетов.
Если какому-нибудь христианину и приходило в голову, что это "доказательство" не слишком убедительно, поскольку не Бог, а люди причиняли евреям зло, он легко мог успокоить свою совесть, применив логику отца Иоанна Хрисостома. Этот ученый утверждал, что все-таки евреев наказывает Бог. Ведь если бы не воля Всевышнего, разве человек мог причинить евреям столько страданий?! Пользуясь той же логикой, инквизиторы бросали подозреваемых в колдовстве в костер или в реку. Если те сгорали или тонули — значит виновны.
Папский эдикт о евреях показывает, как глубоко укоренилась логика Хрисостома в психологии христиан. Но и снятие вины с евреев за смерть Христа — уже прогресс. Правда, нехристианин не обязательно придет в восторг от этого достижения. Он может предпочесть логике христиан учение язычника Сокра-та, который утверждал, что лучше страдать, чем причинять страдания, благороднее самому быть мучеником, чем мучить других. Последователи Сократа склонны считать, что скорее притеснители прокляты Богом, чем притесняемые. В этом вопросе евреи куда ближе к языческой традиции Сократа, чем к христианству. Много столетий назад еврейские мудрецы так толковали слова Коэлета (Екклесиаста) "Бог с тем, кого преследуют": "Если злодеи преследуют праведников, то Бог с теми, кого преследуют; если праведники преследуют праведников — Бог с теми, кого преследуют; если злодеи преследуют злодеев — Бог с теми, кого преследуют; и даже когда праведники преследуют злодеев, Бог с теми, кого преследуют"[3]. Творец всегда на стороне преследуемых. И когда после шестнадцати веков угнетения христиане заявляют, что жертвы не виноваты, это не столько оскорбляет евреев, сколько Всевышнего.
Сейчас многие христиане и евреи выступают за еврейско-христианский диалог. Папский эдикт рекомендовал такие контакты для установления "взаимопонимания и доверия". Мы должны проанализировать их целесообразность с разных точек зрения: эмоциональной, философской, теологической и практической. Я убежден, что эмоционально мы еще не готовы вступить в "братский диалог" с той церковью, той религией, которая повинна в стольких преступлениях против еврейского народа. Конечно, есть евреи, только и мечтающие о таком диалоге. Это или лишенные памяти, или те, кто использует подходящий момент для политических спекуляций, или запутавшиеся, бесхребетные евреи, которые не в состоянии оценить значение свободного спора. Для еврейства в целом честный диалог с христианством пока эмоционально невозможен. Большинство еврейского народа еще пребывает в глубоком трауре. Может быть, лет через сто мы будем готовы к такому диалогу. Это, пожалуй, целиком зависит от дальнейшего поведения христиан.
На уровне философской мысли контакт и обмен идеями, конечно, желателен. Евреи знакомы с Бартом и Тиллихом, Маритэном и Габриэлем не меньше чем с Сартром и Радхакришнаном. Но это обычный интеллектуальный обмен, который иудаизм всегда вел со всеми культурами. В еврейско-христианском диалоге нужды не больше, чем в диалоге между евреями и мусульманами, евреями и индуистами. Область мысли универсальна.
Что касается чисто теологического спора, то нет ничего более бесплодного. То, что обычно называют еврейско-христианской традицией, существует только в воображении христиан и атеистов. Для евреев совершенно достаточно иудаизма. В христианстве для них нет ничего нового. Все, с чем евреи могут согласиться в христианстве, взято из иудаизма. Нам незачем обращаться к Новому завету. Все нееврейское в христианстве для евреев неприемлемо.
Многие полагают, что хотя бы Ветхий завет у евреев и христиан общий. Это глубокое заблуждение. У евреев нет "ветхого" завета. Сам факт, что у христиан Тора называется Ветхим заветом, свидетельствует: это для них другая книга. И дело не только в названии. "Ветхость" Торы предполагает, что есть "новый" завет. Но еврейское учение самодостаточно. С его христианской интерпретацией евреи не согласны. Христианин, читая Ветхий завет, видит в нем совсем не то, что видели еврейские мудрецы в Торе. С точки зрения христианина Ветхий завет — это preporatio evangelice — подготовка к "благой вести", к Евангелию, к Новому завету. Христианин вкладывает в термин "иудео-христианский" особый смысл. Для него иудейская традиция означает нечто иное чем для еврея. И библейские патриархи, и пророки воспринимаются христианами совсем иначе. Ведь Бог Авраама не имеет ничего общего с триединым божеством христиан.
Кроме всего прочего евреям трудно поверить в искренность христианской церкви. Так, с одной стороны, Ватикан поощряет "братские диалоги", а с другой — утверждает, что римская католическая церковь — единственно истинная. Да, христиане допускают, что на другие религии падают отблески Божественного света. Но его лучи сконцентрированы, конечно, на католической церкви. Зачем же тогда нужен диалог? Он невозможен, когда один из участников считает, что единолично владеет истиной. Выходит, для христиан "диалог" — только тактический прием, чтобы научить "заблуждающихся" уму-разуму.
В средние века еврейским мудрецам приказывали предстать перед папами, епископами и королями, чтобы защищать свои убеждения на религиозных "диспутах". Церковники выступали в роли судей. Евреи никогда не знали, что для них лучше: победить или потерпеть поражение. Было также принято заставлять евреев слушать проповеди священников, поносящих их традиции. Теперь такие методы "общения" с евреями христианам недоступны. Отсюда и призывы к "братскому диалогу". Но евреи в нем вовсе не заинтересованы. Иудаизм не претендует на спасение человечества. Иудаизм — это единственно возможный путь для евреев. Что касается неевреев, то Тора говорит, что "праведники всех народов имеют удел в мире грядущем". Еврейская религия чужда миссионерства. И нам нет никакого смысла вступать в диалог с религией, по догматам которой все нехристианские народы идут по неверному пути. Такой подход отрицает любую возможность диалога.
