Перед уходом он заставил комнату всякими вещами, но  потом спохватился, убрал их поворотом кольца и заторопился на работу.

Геннадий работал в институте электроники. Сейчас почти в каждом городе есть такой институт. Рассказывать о его работе нет смысла; специалисту не интересно, а неспециалист не поймет. Скажем только, что работа у него была скорее интересная, чем неинтересная. Шеф был им скорее доволен, чем недоволен. В лаборатории их работало пятеро, не считая шефа. Они делали и испытывали схемы. Шеф делал диссертацию. Так шло уже много лет. Все они хорошо друг друга знали. Слишком хорошо, даже неинтересно, Геннадий заранее знал, кто, что и когда скажет.

Вот раздался трагический выкрик:

— Шеф!

Рита, испугавшись, захлопнула японский косметический набор и смахнула его в ящик стола.

Все захохотали. Шеф всегда приходил на работу через полчаса после ее начала, это знали все, знала и Рита. Но каждое утро кто-нибудь обязательно кричал: "Шеф", а Рита — всерьез пугалась.

Геннадий был сегодня в приподнятом настроении. Чудеса продолжались. Отчет, который он писал уже три дня, кольцо закончило за три секунды. Три секунды — столько понадобилось времени, чтобы шепотом загадать желание и повернуть на пальце кольцо.

Оставшееся до прихода шефа время Геннадий провел, размышляя о свалившихся на него возможностях. Их было столько, что разбегались мысли. Удивительно, он поверил в кольцо, хотя еще вчера посмеялся бы над любым, кто рассказал бы ему такую историю. Сказочную историю. Сказочную? А почему бы и нет? Взять хотя бы ковер-самолет или гусли-самогуды... Чем не магнитофон — эти самые гусли-самогуды?

Геннадий так задумался, что не заметил появления шефа. Тот важно, как всегда, прошествовал в свой "кабинет", отгороженный от лаборатории двумя шкафами. "Прошефствовал" — так говорили о нем. Разумеется, за его спиной.

— Геннадий Алексеевич! — послышалось из "кабинета". Геннадий вскочил, подхватил отчет, положил его шефу на стол и отправился в коридор — покурить и проверить только что возникшую идею.

В коридоре было пусто. Перечеркнутый рамой, падал на пол квадрат солнечного света из окна. Толклись в луче пылинки, ковер в световом квадрате тоже был пыльным. За пределами квадрата пыли заметно не было.

Геннадий остановился и закурил, собираясь с мыслями. Что такое ковер-самолет? Летательный аппарат, оформленный в виде ковра! Принцип действия — антигравитация. Управление, повидимому, от биотоков, ведь нигде в сказках не говорится о кнопках, рычажках и тому подобном...

Геннадий тихо засмеялся: "Сейчас проверим!" Он прошептал ковру: "Стань ковром-самолетом!" — и повернул кольцо. Ничего не произошло. Ковер лежал как прежде.

— Ну да, конечно...- пробормотал Геннадий, и скомандовал:— Лети!

Ковер не шелохнулся.

— Лети! — он притопнул ногой и сжал кулаки.

Ковер не шелохнулся.

Геннадий со страхом посмотрел на кольцо. Он уже сжился с чудесами. Мысль, что они кончились, испугала его. Тут же он попросил у кольца пачку сигарет, получил ее и успокоился — кольцо действовало нормально. Видимо, у кольца были ограниченные возможности. Какие именно, это еще предстояло выяснить.

Отчет шефу понравился. Понравилось ему и то, что он был сделан вовремя. Поэтому шеф благосклонно взирал на окружающих. Все тут же принялись заниматься своими делами. Никто уже не работал.

Геннадий ушел за стеллажи, где никто не мешал ему проводить эксперименты с кольцом.

Кольцо могло сотворить любую вещь. Оно могло написать отчет, причем даже почерком Геннадия.

Но кольцо не могло превратить обычную дорожку в ковер-самолет.

Оно не могло придумать за Геннадия схему прибора. Геннадий схему придумать тоже не мог. Во всяком случае, он сидел над ней уже два месяца и очень расстроился, когда и кольцо спасовало.

Кольцо не могло заставить других людей выполнять мысленные приказы Геннадия. Он прошептал: "Пусть Рита принесет из библиотеки справочник", но Рита не тронулась с места, сколько он не крутил кольцо.

День близился к концу, когда в коридоре что-то загрохотало. Раздался истошный женский крик. Все выбежали в коридор. Из других дверей тоже выглядывали сотрудники. Стало многолюдно, как без пяти минут пять.

Среди всеобщего шума на полу сидела и кричала Зоя-уборщица. Пустое ведро с тряпкой валялись тут же. По ковру растекалась лужа воды из ведра.

Из сбивчивого рассказа Зои можно было понять, что она решила протереть плафоны. Это было удивительно само по себе — плафоны никогда не протирались. Вернее, они протирались дважды в год, во время субботников, но Зоя тут была ни при чем.

Сейчас, стоило ей, поднявшись на носки, потянуться к плафону, как пол вдруг выгнулся горбом и приподнял ее. Тогда она и закричала в первый раз. От крика пол встал на место, да так быстро, что ведро с водой опрокинулось, а Зоя упала. Она закричала опять и кричала до тех пор, пока вокруг не собралась толпа.

Зою быстро успокоили. Все разошлись по местам, а через полчаса — по домам. Разошлись все, кроме Геннадия.

Убедившись, что на этаже никого не осталось, Геннадий встал на ковер и потянулся к плафону. Ковер тут же напружинился и легко поднял его вверх. Перестав тянуться, Геннадий уложил ковер на место. Мысленно делая скользящие движения, он заставил весь ковер елозить по полу туда-сюда. Небольшой тренировки оказалось достаточно, чтобы заставить ковер висеть в воздухе в полуметре от пола и пройтись по нему, ощущая под ногами упругую податливость ткани.

 Удовлетворившись этим, Геннадий  превратил ковер-самолет обратно в служебную ковровую дорожку и пошел домой.

Итак,  кольцо могло сделать ковер-самолет из любого коврика. Все дело было в том, как этим "самолетом" управлять?

Геннадию стало не по себе.  Кольцо нельзя было сдать в  стол находок или просто носить на руке.  Его нужно было показать кому следует.

Геннадий вздохнул — конечно же,  надо обратиться в  Академию наук.  Тут же он невольно улыбнулся: представил себе, как там удивятся,  когда явится посетитель и скромно сообщит,  что  может творить чудеса.

Он нежно коснулся кольца,  словно собираясь повернуть его на мизинце. Не хотелось ему отдавать кольцо в чужие руки. Ох, как не хотелось! Надо прежде уточнить его возможности, выяснить, почему оно "волшебное"...

Надо, конечно, отдать, но чуть погодя. Чуть-чуть, совсем немножко. А пока попользоваться и исследовать. А потом можно  и отдать.

Геннадий быстро уговорил себя повременить с Академией наук и повеселел.

Прошло два месяца. Отошла в прошлое и забылась радость первого обладания кольцом. Появилась и быстро исчезла жажда накопительства. Теперь Геннадий творил любую вещь, когда в ней появлялась нужда, и отправлял ее назад, в небытие, когда необходимость в ней пропадала.

У него возникло желание благодетельствовать. Не от страсти к изъявлениям благодарности, а от щедрости. Он быстро стал популярен, как человек, который может достать любой "дефицит".

Чтобы не привлекать к себе внимания, он выполнял не все заказы. Кроме того, за них приходилось брать деньги — не рассказывать же про кольцо? Брать деньги было неприятно. Это было как воровство, и он научился отказывать — возвращал деньги, говоря: "Не достал..." и разводя виновато руками. Эти отказы, против ожидания, только укрепляли его славу незаменимого человека.

Но все же обладание кольцом не принесло Геннадию полного счастья. Непонятное у него было настроение в последнее время. Беспокойное. Не кольцо была тому причиной, и не Академия наук. Не мучила Геннадия совесть — ведь кольцо он оставил у себя ненадолго. Во временное пользование. Он даже сроки себе установил, даже письмо в Академию наук сочинять начал.