Однако оставалась дилемма: действительно ли Иисус был таким, каким изображает Его Евангелие? Я любил Его, но как узнать, что Он — не просто обычный человек, историческая личность? Как убедиться, что Его слова Я есть путь и истина и жизнь не сродни высказываниям Халладжа? Утверждение Халладжа «Я — Истинный» умерло вместе с ним навсегда. Как удостовериться, что слова Иисуса истинны и живы?

Воскресение Христа стало для меня ключом к разгадке. Это была проверка христианства на истинность. Если Он воскрес, то верно и все остальное, что рассказывает о Нем Евангелие. Если Он вправду восстал из мертвых, значит, Он вправду Бог и Сын Божий, ставший человеком, чтобы спасти человеческий род, а с ним и все творение. Тогда наше спасение и впрямь в том, чтобы верить в Него и идти за Ним. Если он умер и не воскрес, как в случае мусульманского мистика Халладжа, то Евангелие лжет, и верить в Христа — несусветная глупость.

Кто был этот Иисус, который так строго судил книжников и фарисеев, называя их лицемерами, вождями слепыми, безумными и слепыми, гробами поваленными, осужденными в геенну (Мф. 23:15–33)? Только если Он воистину Бог, Ему позволено говорить как Богу, иначе он очень дерзкий человек. Если Христос не воскрес, если он не Сын Божий, то христианство — величайшее мошенничество и самообман в истории человечества. Конечно, апостолы подтверждают Его воскресение, и мне искренне хотелось им верить, но мог ли я? Задача была непростая. Если сами апостолы, которые жили с Ним рядом и, как утверждают евангелисты, видели Его чудеса, сомневались в Его воскресении (Лк. 24:11), то как не усомниться мне? Как поверить, что Он воскрес, когда даже апостол Фома сказал: …если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю (Ин. 20:25)?

Где найти свидетельства воскресению? Я всем сердцем желал, чтобы Евангелие оказалось истинным, ибо его рассказ был прекраснее всего, что я читал прежде. Если он правдив, трагедия человечества и личная трагедия моей жизни разрешены. Значит, вся ценность этого прекрасного рассказа определяется его истинностью. Если это всего лишь литературное произведение, то Евангелие — величайшая ложь в истории человечества. Как мне убедиться, что оно истинно? Где найти доказательства?

Иисус, который был так добр и щедр, что исцелял больных, возвращал зрение слепым, очищал прокаженных и даже воскрешал мертвых, еще и учил, как власть имеющий (Мф. 7:29). Иногда Он говорил суровые слова, а от своих учеников требовал полного самоотречения. Кто Он, сказавший, чтобы мы любили Его больше отцов, матерей, сыновей и дочерей, если хотим стать Его учениками (Мф. 10:37–40)? Кто Он, велевший, чтобы мы взяли крест свой и пошли за Ним? Только со стороны Бога такие требования справедливы, в противном случае это самый эгоистичный и самовластный человек в истории.

Ислам и христианство представлялись мне диаметрально противоположными, а не дополняющими друг друга, как утверждает ислам. Иисус в Евангелии совсем не тот, что Иса Корана. Лишь один из них может быть настоящим, но который? Если Евангелие правдиво, значит, ислам лжив, если коранический рассказ об Иисусе верен, то лживо Евангелие. Как мне разобраться, где истина, а где ложь? Как мне узнать, прав Коран или нет, утверждая, что евангельская история Иисуса искажена (Коран, 5:116; 9:31)? Нелегко было отыскать ответ. Это не археология, в которой можно опровергнуть теорию, сославшись на ту или иную находку. Это богословие, а где найти истинного богослова, который даст мне ответ?

В городке Вольде Евангелие стало моим постоянным спутником. Я носил его повсюду и читал где только мог. Чем больше я вчитывался, тем больше любил Иисуса. Я не понимал многого из того, что Он сказал, однако Он был необычным в хорошем смысле слова — не таким, как другие персонажи, которых я встречал в духовной литературе. Он говорил притчами. Я не понимал их смысл, но чувствовал, что в этих загадочных изречениях заключена глубокая мудрость. Я понимал, что за этими простыми словами живет сокровенный смысл. Я не понимал слов, но заключал из них, что Он был личностью необыкновенной. И я любил Его, даже не зная, кто Он.

Поскольку я собирался учиться дальше, я ходил в местный университет и педагогический институт читать книги и общаться со студентами. Здесь я познакомился со многими милыми и приветливыми молодыми людьми. Некоторые из них принадлежали к местной общине пятидесятников. Спустя какое–то время они пригласили меня к себе. Я принял приглашение и стал посещать их вечерние собрания. Встреча с западными «харизматиками» стала для меня тяжелым потрясением.

Они были очень вежливы — я бы сказал, еще вежливее и приветливее, чем остальные норвежцы. Многие члены общины — молодые и старые — подходили ко мне, улыбались, говорили ласковые слова. Однако их молельный дом показался мне чем угодно, только не храмом. До сих пор я представлял себе церковь как место богослужения, однако молельный дом пятидесятников в Вольде отнюдь не походил на дом молитвы, каким он мне представлялся. Это было большое помещение, похожее скорее на современный музей или на университетскую аудиторию. Музыка, пение и танцы походили на концерт, а проповедь — на официальное выступление: говорящий в костюме стоял перед микрофоном, слушатели сидели рядами и хлопали или громко кричали в знак одобрения. Сама же «молитва» напомнила мне экстатические состояния, в которые приводят себя последователи восточных эзотерических учений: люди внезапно разражались громкими криками, размахивали руками, трясли головой, издавали странные звуки (это называлось «глаголать языками», хотя на этих языках, наверное, никто и нигде не говорит). «Экстаз» создавала и подогревала эмоциональная музыка. Должен сказать, что я испытал потрясение. В целом смотреть на это было занятно, но я чувствовал: что–то не так, хотя и не понимал, что именно.

Я сидел, в изумлении открыв рот. Мне объяснили, что глоссолалия, или «глаголание языками» — дар Святого Духа отдельным членам общины. Что Святой Дух, Дух Божий, снисходит на церковь пятидесятников, так что одни говорят языками, а другие их понимают и переводят. Я смотрел на них и не мог взять в толк, что они говорят, и что вообще происходит. Это были приличные с виду, хорошо одетые мужчины и женщины всех возрастов. У меня не было причин в них сомневаться или объявлять их сумасшедшими, однако я чувствовал в происходящем какую–то изначальную неправильность. Я не мог этого принять и переварить. Встреча с западными «харизматическими христианами» наполнила меня недоверием и неприязнью к христианству вообще. Такой вид духовного самовыражения отталкивал меня от Бога. Я даже рассердился на Бога и мысленно спрашивал Его:

«Почему Ты десять раз за одно собрание изливаешь Своего Духа на эту общину, чтобы они говорили странными «языками», а весь остальной мир забыл? Неужто действительно такова Твоя воля? Почему? За что такое предпочтение этим людям? Участники собраний, на которых так щедро нисходит Твой дух, куда благополучнее большинства жителей земли и, судя по всему, страдали меньше многих других. Ни война, ни бедность, ни революция, ни стихия их не затронули. Почему Ты оставил бедных и страдающих по всей земле, даже стольких христиан в Третьем мире, и осыпаешь милостями эту кучку людей? Почему попускаешь неимущим гибнуть от людской жестокости и стихийных бедствий? Как часто я видел на улицах Ирана женщин, которые несли на руках детей, убитых бомбами и снарядами, и взывали к Тебе из глубины своих скорбных сердец, прося справедливости, милосердия, утешения и помощи. Почему Ты забыл их и так благоволишь этой общине? Разве те страдальцы — не Твои создания? Не Твои дети? Почему Ты оставил сатане миллионы людей и неустанно изливаешь Своего Духа на нескольких счастливцев? Господи, где справедливость в Твоей воле? И что это за дар такой — говорить странными «языками»? Почему они не говорят словами, понятными простым людям вроде меня?»