С конца 50-х годов целый ряд историков и публицистов Англии выступил с ревизионистской критикой как решений Тегеранской конференции, так и особенно "просоветской" позиции Рузвельта. Так Дж. Лисор в популярной работе "Вершина войны" писал, что из-за "флирта с Кремлем", который вел Ф. Рузвельт и его "правоверные" помощники (Г. Гопкинс, Н. Дэвис, Дж. Маршалл), тегеранские решения оказались пагубными для западных держав, ибо дверь "для участия Запада в освобождении Восточной Европы" оказалась закрытой. Черчилль, старавшийся предотвратить это, попал "в изоляцию", утверждает Л. Брод, так как президент действовал в "тесном контакте с русскими". Еще дальше пошел А. Брайант. С полной серьезностью он утверждал, что в Тегеране возникла чуть ли не "американо-русская ось". Даже Л. Вудвард отдает дань этому тезису, хотя и смягчает формулировки. "Поскольку американцы и русские были едины, предложения премьер-министра казались почти обструкционистскими" [26],- пишет он.

С позиций ревизионизма оценивает результаты конференции Б. Кольер, утверждая, что СССР сумел добиться "свободы рук" на Балканах, в то время как Англия и США "были обречены на рискованное предприятие" в Европе, которое "даже в случае неудачи обещало отвлечь огромные немецкие силы от русской сферы интересов". "Рузвельт наивно верил,- писал еще через два года Л. Макфэрлан,- что он завоевал доверие (Сталина.- Г. Р.).., и в результате он был более склонен, чем Черчилль, смотреть на вещи с русской точки зрения". С резкими, несправедливыми нападками на Рузвельта выступил в 1963 году Р. Томпсон. Он проповедует все ту же версию об "измене" президента США, который добивался сотрудничества с СССР "даже за счет координирования англо-американских усилий". Советский Союз, сокрушается Томпсон, "нашел мощного союзника, и ничто, кроме чуда, не могло остановить его армии от заполнения вакуума в Центральной Европе" [27].

А как же Черчилль? Почему он не сумел отстоять свои планы, как делал это до лета 1943 года? Ответ Томпсона весьма любопытен. Неудачу лидера английского капитализма он пытается объяснить не только внезапным изменением позиции США, но и упадком сил и духа у английского премьера. "Старый человек,- пишет он,- очень устал. Его звезда уже склонилась над меридианом, и сумерки опускались над ним". Согласиться с такой характеристикой, конечно, нельзя. Активность и энергия английского премьера к концу 1943 года отнюдь не уменьшились. Но изменилась обстановка. Ф. Рузвельт и его советники, действиями которых столь недовольны многие английские авторы, перестали оказывать безоговорочную поддержку английской "большой стратегии" [28].

После Тегеранской конференции, отмечает А. Тейлор, Ф. Рузвельт считал себя "на дружеской ноге со Сталиным", а антибольшевизм Черчилля расценивал как "прикрытие для империалистических целей". "Позиция Рузвельта сделала невозможным для Черчилля розыгрыш антибольшевистской карты",- заключает он. И хотя на этом высказывании также лежит отпечаток ревизионистских взглядов, английский историк не без оснований говорит о быстром падении веса Англии, и в частности Черчилля, в глазах руководящих кругов Вашингтона. Военное и политическое влияние США в англо-американском партнерстве к концу 1943 года стало подавляющим. В этом и следует искать ответ на вопрос о том, почему Черчиллю не удалось отстоять свои стратегические планы. "...К ноябрю 1943 года,- пишет У. Макнейл,- американское преобладание в англо-американском партнерстве стало вполне очевидным. В Каире, Тегеране, и снова на Мальте перед Ялтинской конференцией Черчилль и английские начальники штабов отступили перед американскими взглядами на критические вопросы в споре". Тот факт, что изменения в руководстве зависели от роста военной мощи США, отмечал в своем дневнике А. Брук [29].

Коренной поворот в ходе войны, происшедший на советско-германском фронте, мощное наступление Красной Армии, начавшееся летом 1943 года, заставили Вашингтон пересмотреть свои взгляды и на роль Советского Союза в войне. Форсирование Ла-Манша стало неотложным делом, потому что вопрос о борьбе с гитлеровской Германией, по мнению руководителей США, перерос в другой, не менее важный - сохранение капиталистического строя в Европе. А для этого надо было оказаться в Германии раньше советских армий. Об этой подлинной причине изменения позиции Вашингтона в отношении второго фронта английские историки и публицисты предпочитают умалчивать. Зато они всячески гиперболизируют "просоветские" настроения Рузвельта, его желание обеспечить сотрудничество СССР в войне против Японии. Попытки задним числом переложить всю вину на Ф. Рузвельта выдают их ненависть к Советскому Союзу, силам демократии и прогресса. Делая так, они стремятся снять с правящих кругов Англии ответственность за послевоенное развитие Европы.

Остальным вопросам, обсуждавшимся на Тегеранской конференции, английская историография уделяет значительно меньше внимания. Тем не менее ряд авторов выделяет из них два: о советско-польской границе и будущем устройстве Германии. Первый из них освещается обычно с антисоветских позиций, причем иногда критика ведется также и в адрес Черчилля, который якобы пошел на принципиальные уступки СССР. Л. Вудвард даже утверждает, что западные державы действовали "вопреки Атлантической хартии", которая предполагала обсуждение всех вопросов о границах на послевоенной мирной конференции, где большинство принадлежало бы капиталистическим державам. При этом многие авторы "забывают", что именно Черчилль, понимая, что претензии польского эмигрантского правительства на восстановление границы, существовавшей до 1939 года, нереальны, предложил "линию Керзона" как основу советско-польской границы. Протоколы конференции, опубликованные Советским правительством, полностью подтверждают это [30].

В своих мемуарах А. Иден признает, что английская делегация прибыла в Тегеран, считая, что реальный путь для восстановления отношений Советского Союза с лондонским эмигрантским правительством и решения вопроса о границе - признание "линии Керзона". В рекомендациях Форин оффиса, подготовленных накануне конференции, отмечалось, что "единственная возможность для решения вопроса о границах - линия Керзона" [31].

Что касается вопроса о будущем Германии, то, вслед за Черчиллем, который в пятом томе военных воспоминаний утверждает, будто И. В. Сталин высказался за ее раздел, английская буржуазная историография искажает советскую позицию. И опять-таки среди тех, кто делает это, находится Вудвард. "Сталин склонялся к разделу на основе, сходной с планом президента", - пишет он. "Сталин хотел, чтобы рейх был разделен. Рузвельт согласился. Черчилль в принципе не возражал" [32],- утверждает Л. Брод, говоря о позиции Советского правительства.

В действительности дело обстояло совсем не так. Как показывают протоколы Тегеранской конференции, опубликованные Советским Союзом, предложение о расчленении Германии внес Ф. Рузвельт, причем Черчилль под-держал его не сразу. Затем президент США и премьер-министр Великобритании изложили более подробно свои планы (американский план раздела Германии на пять государств с выделением Рура и Саара в особые области, находящиеся под контролем Объединенных Наций; английский - "изоляции Пруссии", как назвал его Черчилль, и объединения южных провинций Германии в дунайскую федерацию). Что касается И. В. Сталина, то он заявил: "Мне не нравится план новых объединений государств. Если будет решено разделить Германию, то не надо создавать новых объединений. Будь то пять или шесть государств и два района, на которые Рузвельт предлагает расчленить Германию, этот план Рузвельта об ослаблении Германии может быть рассмотрен". И далее заметил: "Нет никаких мер, которые могли бы исключить возможность объединения Германии". На последовавший вопрос Черчилля, не предпочитает ли глава Советского правительства раздробленную Европу, И. В. Сталин отвечал: "Причем здесь Европа? Я не знаю, нужно ли создавать 4, 5 или 6 самостоятельных германских государств. Этот вопрос нужно обсудить". После этого дискуссия по германскому вопросу была закончена [33].