В середине 40-х годов ряд авторов пришел к выводу, что причины срыва переговоров с СССР следует искать в поведении правящих кругов Англии. Так, Р. Рейнер справедливо подчеркивал, что, несмотря на изменение обстановки в марте 1939 года, "одним из ее самых важных факторов... было явное нежелание английского правительства пойти на какое-либо дружественное соглашение с большевиками". Об ответственности Н. Чемберлена и Э. Галифакса за антисоветские действия писал К. Инграм. "Их рассудок был настолько наполнен предубеждениями и подозрительностью в отношении Советского Союза, что они отказывались признать, насколько опасной оказалась бы обстановка, если бы Россия не стала союзной страной" [34],- подчеркивал он.
В последующие годы голос тех, кто трезво, без предвзятости подходил к рассмотрению международных событий, предшествовавших войне, зазвучал еще громче. Против попыток исказить суть советско-германского пакта и возложить на Советское правительство ответственность за срыв переговоров в Москве выступил Л. Нэмир. Советский Союз, подчеркивал он, даже после подписания пакта с Германией заявил, что ничто не препятствует его присоединению к "любой миролюбивой комбинации держав" [35].
Особый интерес представляют свидетельства У. Черчилля и Г. Макмиллана, хорошо знакомых с настроениями, господствовавшими летом 1939 года в руководящих кругах консервативной партии. "Если бы, например, Чемберлен, получив русские предложения, ответил: "Согласен, объединимся все трое и свернем Гитлеру шею", или что-то в этом роде,- отмечает Черчилль в первом томе "Второй мировой войны",- то... история могла пойти в другом направлении". Пакт 23 августа 1939 г. он не без оснований считает "вершиной провала английской и французской внешней политики и дипломатии". Военно-политический союз Запада с участием СССР мог коренным образом изменить обстановку в Европе и обуздать фашистских агрессоров, подтверждает Г. Макмиллан [36].
В 60-х годах некоторые авторы приступили к пересмотру официозной трактовки англо-германских секретных переговоров. Так, М. Гилберт и Р. Готт на основе английских и немецких документов показали, что во время бесед в июне - июле 1939 года в Лондоне и Берлине (Г. Вильсон - Вольтат, Н. Гендерсон - Вейцзекер) разрабатывалась основа нового сговора с Гитлером, а Я. Колвин обратил внимание на то, что в первые дни августа "человек Чемберлена" Г. Вильсон совместно с немецким послом в Лондоне Дирксеном закончил разработку далеко идущего проекта англо-германского соглашения. 9 августа гитлеровский посол мог телеграфировать в Берлин: "Вильсон заверил меня, что заключение англо-германского союза, сделав английскую политику гарантий недействительной.., позволит Англии освободиться от ее трудностей в отношении Польши" [37].
Хотя Гилберт и Готт, а также Колвин весьма осторожны в выводах, документальный материал, приводимый ими, свидетельствует, что летом 1939 года Чемберлен активно готовил новый Мюнхен - сделку с Гитлером за счет Польши, которая вполне могла стать отправным моментом в организации единого антисоветского фронта.
Из дневника Э. Галифакса, использованного его биографом лордом Биркенхэдом, стали известны дальнейшие строго секретные действия Лондона. В середине августа 1939 года, когда переговоры в Москве были прерваны, английское правительство пригласило Г. Геринга прибыть в Лондон для важных переговоров. Э. Галифакс сделал по этому поводу следующую запись: "Ведутся необходимые приготовления для прибытия Геринга в среду 23-го. Идея заключается в том, что он должен приземлиться на каком-нибудь уединенном аэродроме, посажен в автомобиль и привезен прямо в казначейство. Оттуда постоянные владельцы будут удалены, а телефоны отключены. Это было бы драматической прелюдией к изложению планов, подтверждения которых мы ожидаем из Берлина". 21 августа из Берлина передали, что Геринг готов прибыть в Лондон, если он будет уверен, что встретится с Чемберленом, а 24-го, что Гитлер не считает этот визит необходимым [38].
Когда стало совершенно ясно, что Англия и Франция не идут на заключение действенного соглашения против фашистских агрессоров и склоняются к сговору с Гитлером, Советское правительство, учитывая нависшую военную угрозу, было вынуждено принять настойчивые предложения Берлина и 23 августа 1939 г. подписало пакт о ненападении с Германией. Тем самым была сорвана возможность создания единого антисоветского фронта и обеспечен на определенное время мир, столь необходимый для укрепления обороны.
Даже те исследователи, которые отрицают антисоветскую направленность англо-германских переговоров, вынуждены отмечать, что политика Уайтхолла отнюдь не способствовала сотрудничеству с СССР. Все, что Англия делала после марта 1939 года, пишет П. Рейнольдс, "не могло привести к союзу с Советами". Английское правительство, замечает Э. Карр, "отказалось вступить в союз с Советской Россией против Германии" [39].
Не одобряя германо-советский пакт, лейборист Г. Кол признает, что советские руководители в 1939 году "были правы", считая, что Чемберлен и Даладье "готовы в любой момент предать их нацизму". Пакт 23 августа 1939 г. Советское правительство считало "неизбежным злом", необходимым для укрепления обороны, подчеркивает М. Гилберт [40].
Однако ни Э. Карр, ни другие авторы не показывают, с какой целью вел Лондон опасную дипломатическую игру. Пожалуй, только А. Тейлор вскрыл мотивы "двойного курса". В книге "Англичане и другие" он подчеркивал, что Чемберлен вел переговоры с Россией неискренне. Главное для него состояло в том, чтобы "держать ее в игре". Что касается возможного соглашения с СССР, то оно, указывал Тейлор, с самого начала замышлялось как неравноправное, выгодное только Западу.
Свой вывод А. Тейлор развил в "Происхождении второй мировой войны". И хотя со многим в этой книге согласиться нельзя, оценка позиций сторон - Англии и СССР - правильна. "Обе стороны хотели соглашения, но далеко не одинакового,- указывает на противоположность целей Лондона и Москвы А. Тейлор. - Англичане стремились к моральной демонстрации, достаточной для достижения соглашения с Гитлером на более приемлемых условиях. Русские хотели четкого военного союза на принципах взаимопомощи, который или остановит Гитлера, или обеспечит их безопасность". Английский историк тонко подметил, что Чемберлен хотел обеспечить "русскую помощь", но считал, что она должна "открываться и закрываться, подобно водопроводному крану". А. Тейлор обращает внимание на тактику бесконечных затяжек и проволочек, которую применяли Лондон и Париж. Если Советскому правительству, подчеркивал он, для ответов на предложения западных держав за весь период переговоров потребовалось лишь 19 дней, то Англии и Франции - 105. "Советское правительство повернулось к Германии только тогда,- замечает он,- когда заключение союза оказалось невозможным".
Тейлор без предвзятости подходит к оценке пакта 23 августа 1939г. Он как бы отвечает многочисленным фальсификаторам истории. "Пакт не был ни союзом, ни соглашением о разделе Польши... Более того, договор являлся в определенной степени антигерманским: он ограничивал немецкое продвижение на Восток в случае войны...". "Трудно сказать, какой другой курс могла избрать Советская Россия" [41],- заключает он.
Советские историки, ведущие постоянную борьбу с буржуазными фальсификациями международных отношений, уделяют большое внимание событиям лета 1939 года. В ряде работ [42] они убедительно показали, что ответственность за срыв тройственных переговоров несут правящие круги Англии и Франции. Советская историческая наука решительно отвергает лживую антисоветскую версию о "крутом повороте" внешней политики СССР весной и летом 1939 года. "Заключение советско-германского договора о ненападении,- говорится в обобщающей работе советских историков,- разрушило замыслы правящих кругов Англии, Франции и Соединенных Штатов Америки, направленные на то, чтобы "умиротворить" гитлеровскую Германию за счет СССР и разрешить этим способом межимпериалистические противоречия. Планы организации "крестового похода" всех капиталистических государств против СССР были сорваны. Потерпели неудачу и попытки западных держав использовать московские англо-франко-советские переговоры для дипломатического давления на Германию с целью побудить ее к скорейшему нападению на СССР" [43].
