Это был Джим Халберт. Как можно мягче он сказал ей, что Хью Драммонд умер от инфаркта. Миссис П. обнаружила его в кресле после завтрака и подумала, что он спит. Он умер мирно и безболезненно.

– Я должна была поехать на похороны, Ральф!

– Ничего подобного, – ответил Мэкстон. – Вы чуть не потеряли ребенка. Стивен совершенно прав, Анжела, ваш отец не пожелал бы, чтобы вы так рисковали. Я сам не полетел по единственной причине – я должен следить, чтобы вы лежали в постели и делали то, что вам ведено.

Через несколько часов после того звонка у нее начались боли. Когда ей предложили отправиться в больницу, она так расстроилась, что врач оставил ее на ночь дома, в надежде, что схватки прекратятся от лекарства. При первом признаке кровотечения, сказал он Стивену, нужно срочно везти ее в больницу.

Пока она спала под действием снотворного, муж сидел и смотрел на нее. Утром она проснулась.

– Со мной все в порядке, – еле слышно проговорила она. – О бедный папа... – И она разрыдалась от горя в объятиях Стивена.

И не думать никуда ехать, потребовал врач. Никаких эмоциональных потрясений. Иначе она потеряет ребенка, а ему еще нет и семи месяцев. Мэкстон предложил остаться с ней. Стивен согласился, при условии, что он переедет на виллу.

– А то она, чего доброго, встанет с постели или выкинет еще что-нибудь, например, попытается в последний момент улететь к отцу, – сказал он Мэкстону. – Жанин не сумеет ее остановить, а вы сможете. Это все потому, что он умер столь внезапно... Если бы Анжела была подготовлена, она бы не так тяжело переживала.

– Она не станет рисковать ребенком, – разуверял его Мэкстон. – Она достаточно ответственна, чтобы не сделать ничего подобного. – Он так ненавидел Стивена, что сам удивлялся, как ему удается скрывать это. Преувеличенная тревога казалась ему оскорбительной для Анжелы. Он не понимал, что Стивен говорит так резко из страха за нее и за ребенка. Ведь Мэкстон не сидел над нею всю ночь, ожидая признаков преждевременных родов, что могло привести к гибели их обоих.

– Присматривайте за ней, – сказал Стивен Мэкстону. – Врач приходит каждый день. Я привезу с собой Чарли, когда вернусь. Там я все улажу. Пусть не вздумает волноваться из-за дурацкого завещания или из-за того, что будет с домом и с миссис П. Я ей так и сказал. Она должна предоставить все это мне и думать только о себе и о ребенке.

Мэкстон поднялся в комнату Анжелы. Он принес ей цветы и перевод нового французского романа, купленный в магазине английских книг в Каннах.

Она сидела в кровати, бледная и осунувшаяся. Он никогда не выражал чувств открыто: его родители и няньки не поощряли бурных проявлений привязанности. К тому же он был непривлекательным ребенком. И впоследствии ему никогда не хотелось обвить руками женщину просто для того, чтобы успокоить, утешить ее. Он присел на край кровати и позволил себе взять ее за руку.

– Вы должны быть умницей, – сказал он. – А не то я позвоню старику Мартино и скажу, что вы отплясываете в спальне твист; он вас мигом загонит в свою больницу!

Анжела улыбнулась.

– Я не умею танцевать его, даже когда не беременна, – сказала она.

– Я тоже, – признался он. Это было новое танцевальное безумие, оно пришло из Америки и захлестнуло Европу. – Остеопаты зарабатывают состояния, вправляя вывихнутые суставы.

– Спасибо за цветы. – Анжела взяла книгу. – И за это тоже. Мне бы уже пора прочитать ее по-французски. Говорят, это очень хорошая книга. – Свободной рукой она утерла слезу. – Никак не перестану. Я так ужасно себя чувствую оттого, что не поехала... И вам не дала поехать. Он был очень привязан к вам, Ральф.

– Я тоже был очень привязан к нему. Может быть, постараетесь не плакать, а, Анжела? Для меня.

– Не буду. Я не хочу вас огорчать. Знаете, так странно, мы с ним вовсе не были так уж близки. И с матерью тоже. Но когда она умерла, мне страшно ее не хватало.

– Неудивительно, – сказал он. – Одна с ребенком, и все надо делать самой. Для вас это было, наверное, ужасно. – Сейчас-то он вовсю суетится вокруг тебя, подумал Мэкстон, а тогда предоставил тебе тонуть или выплывать с мистером Чарли на руках.

– Да, было нелегко, – согласилась Анжела. – Но они хорошо меня приняли, учитывая...

– Учитывая, что вы были не замужем? – Он спросил это очень мягко и при этом слегка сжал ее руку. Еще один шаг к сближению. Он рискует, но он всю жизнь рисковал. И никогда – ради чего-то столь желанного.

Она не ответила. Она оставила свою руку в его руке, подумав: он такой добрый. Таким, наверное, был бы мой брат Джек, если бы не погиб...

– Откуда вы знаете? – наконец спросила она.

– Я догадался, – ответил Мэкстон. – Я понял, что Чарли – сын Стивена, как только увидел их вместе. – Это была неправда, но произнести ее было легче, чем правду. – И, кроме того, я встречал его первую жену в Монте-Карло. Не так трудно было понять, что произошло.

– Мы обвенчались в маленькой церкви на Сицилии, – сказала она. – Мои родители сказали, что это не считается. Стивен никогда не говорил мне, что вы встречались с ней.

– А что тут говорить? – отмахнулся Мэкстон. – Она была не очень-то приятная особа. А теперь давайте-ка я скажу Жанин, чтобы поставила в воду букет, и узнаю, как там насчет чая для вас. У меня с собой карты. Если хотите, можем поиграть в джин. Я бы не отказался выиграть несколько фунтов. – Когда он играл в карты с Хью Драммондом, он всегда позволял ему выигрывать.

– Мне не хочется ни во что играть, – сказала она. – Давайте лучше вместе выпьем чаю.

У него была очаровательная улыбка, которая совершенно преображала его уродливое лицо с орлиным носом.

– Давайте, – согласился он. – Это будет замечательно.

О'Халлорен никогда не бывал в Париже и вообще в Европе – до того, как совершил свою первую поездку на Сицилию. Он летел через Неаполь. Ему приходилось слышать старую поговорку «увидеть Неаполь и умереть». По его мнению, это была чушь. Город показался ему беспорядочным и грязным; у него сделалось расстройство желудка от какого-то блюда из моллюсков. Сицилия предстала холодной и сухой, как пустыня, с яркими красками, которые понравились ему, и со скудным пейзажем, где преобладали горы. Когда он отправился в родную деревню Фалькони, ему пришлось взять переводчика.

Тот говорил за него с молодым священником. Как странно, что он спрашивает о синьоре Фалькони. Это благодетель деревни. Ее защитник. Да, он обвенчался здесь во время войны и всего несколько месяцев назад побывал здесь со своей женой и славным взрослым сыном. Он щедрый человек, и в деревне его почитают.

О'Халлорен переписал графу из приходской книги 1943 года. Он записал все по-английски с помощью переводчика. Стивен Антонио Фалькони. Анжела Фрэнсис Драммонд. Дата и подписи. Священник, улыбаясь, проводил их. Он даже не спросил, зачем американцу понадобились сведения об этом браке. Он был простым человеком и не знал, что такое недоверие.

Имея на руках доказательство брака и неожиданное сообщение о визите далеко не мертвого Стивена Фалькони в прошлом сентябре, Майк О'Халлорен полетел с Сицилии в Англию. Он думал, что это худшая часть поездки. Погода выдалась гнусная: дождливая, пасмурная и холодная.

Он остановился в маленькой удобной гостинице, связался по телефону с Дэвидом Уикхемом и преподнес ему тщательно продуманную «легенду». Одно дело – обмануть сельского священника из маленькой деревни. Гораздо труднее выудить сведения из ловкого преуспевающего бизнесмена. Он выяснил, что агентство Уикхема процветает. Одно из лучших в Лондоне. Уикхем был въедлив, но вежлив.

О'Халлорена поразила вежливость англичан, все эти «спасибо» и «пожалуйста». От этого они не стали нравиться ему больше. Его отец был закоренелым ирландским республиканцем. Он воспитал детей на рассказах о бесчинствах английской власти в Ирландии в течение семисот лет. В элегантной конторе Уикхема Майк чувствовал себя неловко и неудобно, как будто он забыл застегнуть ширинку. Но Уикхем клюнул на рассказ о родственнике из Огайо, который оставил наследство кузине по имени Анжела Драммонд; последнее, что о ней известно, – это как она ездила в отпуск в Нью-Йорк. У него больше не было о ней никаких сведений, тогда он дал объявления в «Гералд трибюн» и «Нью-Йорк таймс», на которые откликнулись люди, сдававшие ей квартиру.