Пока она вылезала, на ней загорелось платье, и ей пришлось обмотаться одеялом, чтобы погасить пламя.
И тогда она поняла, что все кончено. Ей даже не надо было глядеть на обугленные останки деревни, чтобы понять, кто победил в этой битве. Она накрылась с головой одеялом и начала пробираться подальше от английских солдат, которые были заняты тем, что отлавливали последних оставшихся в живых крестьян, пытавшихся бежать. И потом она сама побежала к месту битвы, пытаясь найти Алистера.
Кто-то из шотландцев схватил ее, спрятал, чтобы ее не поймали англичане. Это была крупная, высокая женщина, она уговорила Кайлу подождать, затаиться, пока все не закончится и солдаты уйдут. Сначала Кайла сопротивлялась, она рвалась найти Алистера, но вскоре поняла, что Алистер все равно мертв, поэтому нет никакой разницы, найдет она его сейчас или через три часа.
Они подождали, пока не спустилась темнота и английский отряд не отправился прочь, солдаты ехали, громко переговариваясь и смеясь, явно довольные одержанной победой.
И тогда все они оставшиеся в живых, в основном женщины, вышли из своего укрытия и отправились искать своих мертвых.
Кайла так и не узнала, кто это был, кто спрятал ее, фактически спас ей жизнь. Она так и не смогла поблагодарить этих женщин, хотя позже и пыталась, но все это были лишь никому не нужные пустые слова.
Пустота была в ее сердце и тогда, и сейчас, когда она прямо смотрела в глаза короля. Этот тщедушный смуглый человек держал в руках ее судьбу, и достаточно было малейшей прихоти, чтобы он мог одним мановением руки прекратить само ее существование.
Она больше ничего не собиралась говорить. Она чувствовала взгляды, направленные на нее: мрачный взгляд короля, любопытные, неудовлетворенные взгляды придворных. Взгляд Роланда…
Она вспомнила их поцелуй в тот день в лесу. Она вспомнила, как он отвел свой взгляд, когда сказал ей, что не может ее отпустить.
Жалеет ли он сейчас о своем решении, подумала она и повернула голову, чтобы взглянуть на него. Он тоже смотрел на нее. Их взгляды встретились, задержались, вспыхнули… и незнакомый жар опалил обоих.
– Это дело довольно сложное, – сказал король, нарушив напряженную тишину. – Мы должны хорошенько все обдумать… позже. Мы вызовем вас, когда будем готовы услышать ваш рассказ еще раз. Возвращайтесь в свои покои.
Король начал подниматься с кресла.
Роланд увидел, как побелело лицо Кайлы. Оно стало даже не белым, а пепельно-серым.
– Обещаю вам… вы будете свободны…
– Сир, – Роланд довольно бесцеремонно схватил Кайлу за руку, не обращая внимания на то, что все вокруг заметили этот интимный жест. – Одно слово, умоляю!
Генри уставился на их сжатые руки с изумлением кошки, которая внезапно обнаружила, что пойманная ею мышь на самом деле оказалась львом. Он медленно перевел взгляд с их рук на лицо Роланда. Затем, так же медленно, опустился обратно в кресло.
Роланд чувствовал, как напряглась Кайла. Ее инстинктивное стремление вырваться, убежать было таким сильным, что передалось и ему – бежать, спрятаться, скрыться. Он крепче сжал ее руку.
– Умоляю простить меня, ваше величество. В суете и волнениях, связанных с нашим прибытием, я совсем забыл упомянуть, что леди Кайла оказала мне честь, согласившись стать моей женой.
Потрясение от этих слов было таким сильным, что вся комната вмиг наполнилась гулом голосов, и даже Генри был не в силах заставить всех замолчать. Он сгорбился в своем кресле, не мигая, чуть поджав губы. Затем снова поднял руку, и гул наконец смолк.
– Я смиренно молю вас, – продолжал Роланд, пристально глядя в глаза монарху жестким, несмотря на смиренные слова, взглядом, – не разлучать меня с моей молодой женой.
Легкая улыбка коснулась губ Генри, в глазах появился какой-то хитрый огонек, который несколько обеспокоил Роланда.
– Понимаю, – только и сказал король.
Напряжение, которое Роланд чувствовал в Кайле, внезапно превратилось во что-то иное, менее определенное. Роланд поднял ее руку и поцеловал пальцы, бросив на девушку предупреждающий взгляд.
Она держалась стоически, и только буря в ее глазах выдавала ее. Он опустил их сомкнутые руки и снова взглянул на короля.
Внезапно Роланд с ясностью осознал, что его импровизированный план может рухнуть в один миг. Все, что для этого нужно сделать Генри, это приказать запереть его в Тауэре вместе с Кайлой, вместо того чтобы отпустить их обоих. Тогда они застрянут здесь надолго.
– Я обещал моей жене, мой добрый король, показать свои владения в Лорее так скоро, как только смогу. У нее была очень тяжелая зима, и теперь ей необходим отдых, иначе она совсем заболеет, – поспешил объяснить Роланд, думая о том, что король вполне может предложить ему прекрасный отдых на несколько месяцев в Тауэре. – Я обещал, что целебный воздух в Лорее быстро поставит ее на ноги. Это исцелит ее душу так же, как она сама сможет исцелить меня.
Улыбка Генри поблекла сразу, как только Роланд упомянул Лорей. Теперь он смотрел на них с очевидным подозрением. Он был явно не рад этому неожиданному объявлению о помолвке. Роланд видел, что королю очень не хочется отпускать Кайлу и таким образом проститься с возможностью разобраться в смерти Глошира и баронессы. И он решил немного помочь своей удаче.
– Мои люди очень устали, – произнес он как бы между прочим, без всякого выражения. – Они стремятся как можно скорее вернуться в Лорей, к своим семьям.
Итак, он произнес их – спокойные мирные слова, в скрытом смысле которых на самом деле не было ничего мирного. Он знал, что Генри понял его совершенно ясно. Они слишком давно знали друг друга, чтобы не отреагировать на тонкий смысл угрозы, облеченной в невинные слова. Генри точно знал, что именно говорил ему Роланд, хотя открыто он никогда бы этого не признал.
Люди Роланда были яростными, сильными бойцами, и их было много. Они также были хорошо известны своей непоколебимой преданностью своему лорду, точно так же, как сам Роланд был известен своей преданностью королю. Истории об адском псе Цербере не были приукрашены, они вообще не имели под собой основы. Правда была гораздо сложнее.
Потеря доверия короля для Роланда могла оказаться опасной. Очень опасной. В этот миг он рисковал всем, что было ему по-настоящему дорого, и на какой-то момент он даже подумал, уж не сошел ли с ума. Если Генри сейчас не отступится, то он, Роланд, может потерять все: свои земли, безопасность и благополучие своих людей. Рисковать такими вещами и в самом деле было безумием.
Но в его руке дрожала тонкая ручка Кайлы; она схватила его так, словно он был ее последней надеждой. И он знал, что так и было на самом деле. Острое желание помочь ей ошеломила его самого. До встречи с ней ни один человек так не притягивал его. Он никогда не знал такого страстного желания, которое она пробудила в нем; никогда никем он так не восхищался, как этой худенькой, в чем душа держится, но такой сильной духом девушкой; ничья красота его так не завораживала.
И сейчас она молча смотрела на него, в ее глазах было понимание. Несколько длинных локонов выбились из прически и упали ему на руку, ту, которой он держал ее. И в этом месте его рука горела огнем, а ведь это были всего лишь ее волосы!
– Что ж, женаты так женаты, – сказал наконец Генри. Он потряс рукой, словно отмахиваясь от вызова, который горел в глазах Роланда.
И Роланд понял, что на этот раз победил. Он уже видел этот жест, не часто, но видел. Он означал, что король оказался в безвыходном положении.
Во всяком случае, в этот момент.
– Мы полагаем, Стрэтмор, что не можем сделать из вас лжеца и не позволить вам выполнить обещания, которые вы дали своей молодой жене.
Пальцы Кайлы вновь задрожали в его руке, но только на мгновение.
– Что ж, хорошо. Да будет так. Мы освобождаем ее под вашу ответственность и опеку и позволяем вам обоим ехать в Лорей. Но имейте в виду, мы можем вызвать вас обратно в Лондон в любой момент, несмотря на всякую эту чепуху по поводу целебного воздуха.
