Откинувшись на спинку стула, он смотрел, как Мария пошла подбирать книгу. Она почти физически ощущала его взгляд.

– Скажите, почему вы не вернулись в Хаддерсфилд с Джоном Рисом? – нарушил молчание Салтердон.

Мария стерла с книги несуществующую пыль.

– Я не люблю его.

– Он вам нравится. Разве этого недостаточно?

– Нет.

Он рассмеялся и с неожиданной яростью посмотрел на девушку. Его слова сочились ядом.

– Ох уж эти плебейские представления о вечном счастье. Скажите, мисс Эштон… Мария… что для вас означает слово «любовь»?

– Жертвенность, сострадание, понимание. Беззаветная преданность. Созданный двоими мир. Счастье, умножаемое общими мечтами. Это такая искра… вот здесь, – она слегка коснулась своей груди. – Страстное желание, чтобы исполнились заветные мечты любимого человека. И эта искра никогда не гаснет, с годами разгораясь все сильнее.

На мгновение Салтердон опустил глаза. Лоб его разгладился, губы приоткрылись.

– Наивный ребенок, – ласково произнес он и взял ее за руку. – Ты веришь в волшебные сказки.

Она отстранилась. Щеки ее пылали.

– Не прикасайтесь ко мне. Пожалуйста. Никогда больше не прикасайтесь ко мне. Мне и раньше не следовало позволять вам это делать. Не знаю, о чем я думала. Единственным оправданием может служить то, что я испытывала огромную радость и воодушевление от вашего быстрого выздоровления. И поэтому позволила вскружить себе голову. Но я этого не хотела. Я совсем не за этим приехала в Торн Роуз.

– Неужели? А зачем вы сюда приехали, мисс Эштон?

– Мне нужна была работа, сэр. Деньги, чтобы купить домик для себя и своей матери. Я хочу избавить ее от необходимости провести остаток жизни с человеком, которого она больше не любит, а возможно, никогда и не любила. Сердце может ошибаться и у простолюдинов. Молодую невинную девушку так легко соблазнить красотой и силой.

– А поскольку у вас было достаточно времени, чтобы поразмышлять над ошибками родителей, вы решили не идти по их пути. Смотрите же на меня, черт возьми!

– Мне следует помнить, зачем я здесь, ваша светлость. Мне следует помнить, что вы обручены с другой, что у вас есть обязательства перед семьей. Мне следует помнить, что для вас нет ничего важнее, чем оправдать надежды отца. Ведь вы наследник множества поколений. Отношения между нами вряд ли будут одобрены… и принесут вам пользу.

С ужасающим ревом он внезапно вскочил на ноги, опрокинув стул и разбросав по ковру бумаги. Мария, вскрикнув, отпрянула. Он схватил ее, но затем невыносимая боль заставила его вскинуть голову. Лицо его побелело.

Отчаянно вскрикнув, Мария кинулась к нему, они замерли. Затем он покачнулся, повернулся и привалился к стене, увлекая ее за собой. От удара подпрыгнула мебель, и зазвенели стекла. Но он удержался на ногах, хотя его нижнюю половину тела сводило судорогой от боли, он наклонился к Марии и с силой сжал ее руки.

– Тебе не следует напоминать мне о моих обязанностях! Их с детства гвоздями вбивали мне в голову. Плевать мне на обязанности. Единственное, что сводит меня с ума – это твои чертовы голубые глаза и страстные губы. Я лежу ночью без сна и пытаюсь представить себе, как соблазняю тебя. Как краду твою невинность, лишаю девственности. Когда-то я был хорош в таких делах – знал, как сделать так, чтобы женщина сходила с ума от страсти. Я знал, что делать с телом, чтобы они умоляли меня взять их. Теперь…

Он впился ей в губы страстным поцелуем. Она сопротивлялась, но очень недолго, пока ему не удалось проникнуть языком ей в рот. Она ухватилась за отвороты куртки, чтобы оттолкнуть его, но вместо этого прильнул к нему, еще крепче сжала пальцы и застонала, чувствуя что растворяется под его губами.

Вот до чего она дошла: рабыня, воспылавшая страстью к хозяину, распутница, абсолютно равнодушная к чувствам женщины, которая терпеливо ждала, чтобы стать его женой.

Внезапно он оттолкнул ее. Дыхание его сделалось бурным, лицо исказилось.

Он отшвырнул ее, неловко повернулся и оперся стол. Смахнув на пол бумагу, перо и чернила, Салтердон закричал:

– Убирайся! Убирайся к черту!

Постукивая тростью с украшенным бриллиантами набалдашником, герцогиня в сопровождении Эдкама шла по коридору. Голова ее была высоко поднята, а глаза прикованы к Марии, которая вместе с Гертрудой и другими слугами стояла у двери в комнату Салтердона.

– Что все это значит? – спросила вдовствующая герцогиня. – Отвечайте же, ради Бога. Что это за вздор? Трей заперся в комнате и отказывается отвечать?

Вперед, заметно дрожа, выступила Гертруда. Она протянула герцогине связку ключей.

– Ключ от комнаты его светлости пропал, ваша светлость. Я послала Лили поискать запасной.

Герцогиня повернулась к двери и некоторое время молча смотрела на нее.

– Трей, ты сию же минуту откроешь дверь!

– Идите к черту, – последовал ответ.

– Ты ведешь себя как избалованный и испорченный ребенок.

Он засмеялся безумным смехом.

– Если ты немедленно не откроешь дверь, я прикажу, чтобы ее сломали.

– Я застрелю первого, кто попытается это сделать.

– Это уж точно, – пробормотала она и посмотрела на глуповатого вида служанку, которая только что вынесла поднос с остатками ужина из комнаты Марии.

– Ты, – рявкнула герцогиня. – Иди сюда. Девушка подошла, растолкав оторопевших слуг. Герцогиня взяла с подноса нож и протянула его Эдкаму.

– Делайте свое дело, мой друг.

Гертруда наклонилась к Марии и прошептала:

– Кажется, он размышляет, кому лучше перерезать горло – себе… или ей. Думаю, этот маленький скандал не пойдет на пользу Эдкаму и его науке.

Побледнев, Эдкам переводил взгляд с двери на зажатый в руке нож. Дрожащими пальцами он вставил лезвие в щель между дверью и рамой прямо напротив замочной скважины, просунул его глубже и покачал из стороны в сторону. Затем он повторил свои действия, на этот раз более сильно, так что ручка двери поднялась и снова опустилась.

Раздался выстрел.

Слуги бросились врассыпную.

Чашка на подносе у служанки разлетелась вдребезги. Все ошеломленно уставились на зияющее в двери отверстие, диаметром с большой палец руки.

– Господи, – взвизгнула служанка. – Это дырка от пули. Этот сумасшедший дьявол стреляет в нас.

С этими словами она бросилась прочь от двери. Эдкам рассмотрел отверстие в монокль и медленно повернулся к герцогине.

– Думаю, она права.

Герцогиня без чувств медленно осела на пол.

Гертруда взвизгнула. Вздохнув, Эдкам опустился на колени, просунул руку под голову герцогини и принялся обмахивать ее посеревшее лицо носовым платком.

– Ну, ну, Изабелла. Дышите глубже, моя дорогая. Все пройдет. Мы немедленно пошлем в «Роял Оукс» за доктором Сивенрайтом.

– «Роял Оукс»? – испуганно вскрикнула Мария. – Больница?

– У нас нет выбора, дорогая. Мы уже не в силах помочь этому человеку. Он покушался на убийство.

– Он же никого не убил!

– Пистолет, – вскрикнула герцогиня, приходя в себя. – У него пистолет. Боже милосердный. Он может причинить вред самому себе.

Эта мысль пронзила Марию, как прошедшая сквозь дверь пуля. Она встала, подошла к двери, приложила к ней ухо и прислушалась.

– Ваша светлость, – тихо позвала она. – Умоляю вас открыть дверь. Я не позволю им забрать вас в «Роял Оукс».

– Что значит «не позволю»?! – взорвался Эдкам.

– Тихо! – шикнула на него Гертруда.

Брови доктора поползли вверх, а лицо побагровело.

– Ваша светлость, – Мария заставила себя дышать ровно, – подумайте о том, что вы делаете. В жизни каждого наступает момент, когда он должен примириться со своей судьбой. Я тоже хочу, чтобы моя жизнь была волшебной сказкой, но прекрасно понимаю, что родилась дочерью простого викария и должна принять неизбежное. Вы родились для величия, власти и богатства. Это ваш удел.

С бьющимся сердцем она напряженно прислушивалась к тишине за дверью. Закрыв глаза, она представила себе, как он сидит в инвалидном кресле, окруженный обрывками нот… Смуглое точеное лицо обрамлено гривой спутанных волос. Длинные пальцы поглаживают лежащий на коленях пистолет.