– Эй, кто-нибудь! Помогите! Он опять взялся за старое! Быстрее! Он схватил мисс Эштон! – послышались из-за двери крики Гертруды.

Мария вцепилась в пальцы, сжимавшие ее горло.

– Отпусти! Остановись! Ты убьешь ее!

– Проклятый сукин сын! – ругался Тадеус, пытаясь оторвать пальцы герцога от горла девушки.

– П…пожалуйста, – сдавленным шепотом выдавила из себя Мария и посмотрела прямо в глаза Салтердону, оттолкнув Тадеуса, двинулась в сторону своего пациента который сидел неподвижно, вцепившись пальцами в подлокотники кресла. – Похоже, его светлости удалось разбить чашку с водой. Будьте добры, Гертруда, принесите мне другую.

– Неужели вы хотите попробовать еще раз… – открыла рот экономка.

Мария принялась собирать осколки фарфора, лежавшие на полу в лужах мыльной воды. Найдя бритву, она повертела ее в руке, а затем повернулась к Салтердону, который, прищурившись, следил за ней подозрительным взглядом.

– Думаю, он не хотел сделать мне больно, – твердо и, насколько это было возможно, уверенно заявила она и осторожно приблизилась к герцогу. Шея у нее болела, горло саднило, как будто она глотала раскаленные угли. – Скорее всего, он неожиданно очнулся… от… от дремы… и испугался.

Салтердон продолжал следить за ней своими горящими, как у волка, глазами. Его верхняя губа слегка подергивалась.

– Когда страх сталкивается с волей к жизни, реакция человека может быть непредсказуема. Вот, например, я. Когда его светлость пытался убить меня, то я, чтобы остановить его, вполне могла бы причинить ему боль.

– Черт, – вздохнул Тадеус. – Она так же безумна, как он.

– Не совсем, Тадеус. Терпением и лаской можно образумить даже животное. Естественно, его светлость не животное, а человек. Мужчина. Умный и рассудительный, полный врожденного достоинства.

Салтердон махнул в ее сторону сжатым кулаком. Она отпрянула, поскользнулась и с такой силой грохнулась об пол, что на мгновение потеряла сознание.

– Тем не менее принесите веревки, которыми его связывали раньше. Иногда даже животных требуется научить уважать руку, которая их кормит.

Синяки были хорошо видны на ее бледной коже: пять маленьких круглых багровых пятен на одной стороне шеи и одно на другой.

За последние четверть часа из комнаты его светлости не доносилось ни звука. Слава Богу. Самообладание, которое она проявила в присутствии Гертруды и Тадеуса, иссякло, как только она покинула комнату под тем предлогом, что ей необходимо сменить намокшее платье.

Последние полчаса она сидела на стуле перед трюмо, раскачиваясь взад-вперед и наблюдая, как вспухает ее шея. Она могла придумать сотни причин, чтобы тотчас же покинуть Торн Роуз и вернуться в отчий дом, но при одной мысли об этом ледяной ужас сковывал ее сердце.

Вне всякого сомнения, весь следующий год ей придется стоять на коленях, прося прощения у Господа за неуважение к отцу.

Интересно, размышляла она, как выбрать меньшее из зол? Остаться в Торн Роуз… или вернуться к отцу?

Наконец, собрав все свое мужество, она вернулась в комнату Салтердона.

Он спокойно сидел в кресле рядом с камином. Его запястья были привязаны к подлокотникам. Рядом расхаживал Тадеус, засунув ладони за пояс своих широких штанов. Пряди рыжих волос упали ему на лоб. Увидев девушку, он остановился и удивленно посмотрел на нее.

Только теперь она заметила Бейсинстока. Он стоял у окна, скрестив длинные руки на груди. По какой-то причине Бейсинсток снял куртку, оставшись в изящной рубашке. При виде Марии он приподнял бровь и печально улыбнулся.

Мария непроизвольно коснулась рукой шеи и перевела взгляд на Салтердона, который продолжал смотреть на огонь. Он что, опять вернулся в свой собственный мир?

Она всей душой надеялась на это.

– Мисс Эштон, – ласково и участливо произнес Бейсинсток.

– Не надо, – хрипло ответила она. – Боюсь, я опять расстроюсь. А в таком состоянии трудно быть на высоте.

Бейсинсток подошел к ней, ласково взял за подбородок и слегка повернул ее голову.

– Вот сволочь, – прошептал он, но потом постарался спрятать свой гнев за притворной улыбкой. – Я понимаю, что это слабое утешение, но в здравом уме его светлость никогда не посмел бы так обращаться с вами. Он всегда был бесцеремонен в сердечных делах, но я никогда не слышал, что бы он позволил себе поднять руку на женщину. Поплачьте. Из-за этого я не стану думать о вас хуже.

Она отрицательно покачала головой, и глаза ее наполнились слезами. Она боялась моргнуть, чтобы они не хлынули из глаз. Немногие проявляли к ней такую доброту и участие. От одного этого можно было разрыдаться.

Бейсинсток отступил и обошел вокруг брата, который продолжал смотреть в огонь, сжав руки в кулаки. Мария подумала, что у него такой вид, как будто он на грани обморока.

Положив по-братски ладонь на плечо Салтердона, Бейсинсток взглянул на герцога с бесстрастной улыбкой.

– Пока вы отсутствовали, мисс Эштон, я долго разговаривал с Треем. Полагаю, он слушал. И очень надеюсь, что понял. Я напомнил ему, что вы, как и ваши предшественники, наняты герцогиней, чтобы помочь ему. Тем не менее последний год она получает сообщения лишь о скандалах и сценах, сказал он и сердито добавил: – Если его светлость не хочет всю оставшуюся жизнь провести в сумасшедшем доме, то должен подавить свои приступы раздражительности и страха. Он должен также перестать жалеть себя.

Герцог пошевелился, разжал и снова сжал кулаки. Наклонившись к самому уху брата, Бейсинсток прошептал:

– И вот еще что. Мы с Треем всегда расходились во мнении по поводу отношения к окружающему миру.

Правда, дорогой братец? И не говорил ли я, что если бы неисчислимые богатства герцогини перешли ко мне, то я позаботился бы, чтобы их расходовали осмотрительно, даже бережливо? Под словом «бережливо» я имею ввиду содержание капризного гения и тому подобное… Мисс Эштон?

– Д-да, милорд?

– Кажется, вы намеревались побрить его? Она кивнула.

– Принесите бритву и пену.

Бейсинсток закатал рукава рубашки, обнажив смуглые руки. Мария поразилась, какие у него огрубевшие ладони, совсем как у крестьянина.

Когда она протянула ему бритву и чашку с пеной, Бейсинсток покачал головой.

– Я здесь только для того, чтобы поддержать вас, мисс Эштон. Мое присутствие будет напоминать ему, что если он будет вести себя так, как раньше, то я сам возьму в руки лезвие.

Он подмигнул брату, который продолжал игнорировать его.

Только теперь Мария решилась взглянуть на Салтердона, в эти глаза, еще недавно горевшие такой злобой. Медленно-медленно они повернулись к ней. Никакой ярости, никакого отчаяния. В этих серых глазах отражались растерянность и страх, и это потрясло ее не меньше, чем предшествующая вспышка гнева.

– Мы не желаем вам зла, – как можно тверже заверила она Салтердона. Откровенно говоря, каждое слово причиняло ей боль, а багровые синяки казались острыми камнями, впивающимися в ее тело.

Осторожно коснувшись намыленной щеткой лица герцога, Мария вздрогнула, увидев затравленное выражение его глаз. Бусинки пота выступили у него на лбу и висках.

– Он напуган, – тихо сказала она Бейсинстоку.

– Потому что знает, что я перережу ему горло, если он только подумает обидеть вас, – ответил он с натянутой улыбкой. – Нет, лучше я приглашу леди Дреймонд и ее дочерей, чтобы они посмотрели, во что превратился его светлость. Я уже несколько раз видел, как они бродили по коридорам Торн Роуз, надеясь хоть одним глазком взглянуть на «воющее чудовище». Не сомневаюсь, что к концу недели весь Лондон будет полон красочных рассказов о нашем воинственном герцоге.

Если бы положение не было таким серьезным, Мария не удержалась бы от смеха. Похоже, угроза лорда задела Салтердона за живое. Его волчьи глаза прищурились, а изо рта вырвался гортанный звук, который можно было принять за угрозу.

Сердце было готово выскочить у нее из груди. Она опять намылила ему щеки. Напряженность усиливалась.