Он кивнул, она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, но ее голос все еще дрожал, когда она начала говорить.

— Ты прав, — призналась она. — Возможно, это действительно началось с той картины в музее. Увидеть на ней свое собственное лицо было жутко.

Лорен смотрела прямо перед собой в пустое пространство. Ее пальцы бессознательно вертели щетку для волос.

— Я выписала каталог выставки. Там должна быть репродукция. Ты можешь сам это увидеть.

Адам подумал — найдет ли он сходство? Когда Лорен начала пересказывать ночной кошмар, который ей приснился в Нью-Йорке, его глаза остановились на гравюрах XVIII века, вставленных в рамы, которыми она украсила стены их спальни. На каждой из них были изображены две хорошо одетые женщины, занятые беседой. Их платья, украшенные турнюрами и кружевами «фишу», были выписаны детально, что особенно нравилось Лорен.

Адам плохо разбирался в портретной живописи. Ему всегда казалось, что лица на работах европейских художников старых школ похожи друг на друга, и эта повторяемость несомненно отражает недостаток мастерства художника. Принадлежала ли картина в Нью-Йорке к той же категории? Возможно, там просто стандартное лицо, и сотни разных женщин могут заявить, что в нем есть их черты.

— Адам?

— Извини. Я задумался.

— Я просила тебя не делать замечаний, но думала, что ты собираешься слушать, — в се словах слышался сарказм.

Адам понимал, что ей необходимо выговориться, и сам настаивал на этом. Он устроился поудобнее на кровати, откинувшись на спинку, и сказал:

— Я внимательно слушаю.

Скоро Адам обнаружил, что молчать было труднее, чем он ожидал. Он героически боролся с желанием задать вопрос за вопросом и ясно понимал, что Лорен долго размышляла, безуспешно ища разумное объяснение этим слишком реальным видениям. Она рассказала мужу вес, что помнила, посеяв в нем тревогу. Он и не подозревал, что она так часто погружалась в эти кошмары, что они следовали один за другим, вплоть до вчерашнего дня.

— Я даже помню вкус яблока, которое ела во сне, — задумчиво сказала Лорен. — Потом, прямо перед тем, как ты пришел и разбудил меня, я снова увидела себя в суде. Председательствовал сэр Рэндалл Слифорд. Секретарь делал записи. Присяжных, конечно, не было. Секретарь крикнул: «Джейн Малт, войди в зал суда», — и я увидела себя входящей в комнату. Со мной вошел стражник, который следил, как бы я не убежала, но я уже знала, что бежать некуда. Вся процедура была очень короткой. Меня обвинили, затем объявили приговор. Никакого защитника. Никакого права апелляции. Никакого помилования, — она замолчала, погруженная в свои мысли. — Теперь я знаю, почему.

Ее невидящий взгляд был прикован к щетке, которую она держала в руках. Она так сильно сжала рукоятку щетки, что пальцы побелели.

— Почему он так хотел наказать тебя? — спросил Адам, наклоняясь ближе, чтобы увидеть глаза своей жены.

Лорен грустно улыбнулась.

— Джейн Малт была неверной женой, и жена сэра Рэндалла тоже изменяла ему, когда он еще служил при дворе Генриха VIII. Я думаю, что любовник леди Слифорд был влиятельной особой, может, даже сам король. Это помешало сэру Рэндаллу в то время как-то отомстить. Но потом он все же заставил ее расплатиться. Он отыгрался на мне, когда приговорил меня к смерти.

Адам долго молчал. Лорен говорила так убедительно, что если бы он не знал, что это всего лишь сон, то мог бы поклясться, будто она описывала подлинное событие и подлинных людей из своего прошлого.

Он откашлялся и снова откинулся на высокую спинку из красного дерева. Лорен нахмурилась, и се осторожность начала возвращаться к ней. Она боялась его реакции на то, что она ему сказала.

— Бринквуд рекомендовал, чтобы ты поговорила с доктором Джарвисом Бьюмонтом, Лорен. Может быть, завтра?

Глаза Лорен сузились.

— Сам говори с ним, — пробормотала она. — Я не хочу.

— Лорен…

Он был уверен, хотя и не видел ее лица, что она по-прежнему покусывает нижнюю губу. После долгого молчания Лорен заявила;

— Я уверена, это было последнее видение, Адам. Мне не нужно лечение.

— Но встреча с врачом все же не повредит, — ответил муж. — Только профилактическая беседа.

Пытаясь убедить се, Адам принялся рекламировать методы Джарвиса Бьюмонта, как завзятый коммивояжер, продающий стиральные машины.

Лорен не оборачивалась к нему лицом.

— Я понимаю тебя по-прежнему, Адам. Доктор Бьюмонт, может, и замечательный, но дело не в нем.

Лорен оставила в покое свою щетку для волос, но теперь ее пальцы нервно мяли простыню.

— А в чем?

— Я не хочу говорить об этом ни с кем. Я уже поступила плохо, рассказав тебе.

— Если ты не хочешь проконсультироваться с Бьюмонтом о видениях, то, может быть, расскажешь о твоей амнезии?

Она наконец повернулась, и он увидел, что ее глаза гневно сверкают. Подбородок упрямо вздернулся. Она села, выпрямила спину и сказала с нарочитым спокойствием:

— Я отказываюсь говорить об этом с незнакомым человеком. Я сама справилась с тем, что когда-то потеряла память. И уж, конечно, я справлюсь с этими галлюцинациями, которые со мной иногда случаются.

— Лорен…

— Я не шучу. Иди к этому Бьюмонту, если от этого тебе будет легче, но не надейся, что я пойду.

Адам перестал сдерживаться. Он резко вскочил на ноги и сердито посмотрел на свою жену. Она ответила ему вызывающим взглядом.

— Вчера вечером, — напомнил он ей, отчетливо произнося каждое слово, — ты согласилась с тем, что тебе нужна помощь.

— Это было вчера. А сегодня… Хватит беспокоиться обо мне! Я сама решу, что мне делать.

Он снова резко сел, тесно прижавшись бедром к ее бедру, приблизил лицо к ее лицу. Ей стало страшно. Адам схватил ее за руки и был удивлен, когда почувствовал, какие они холодные.

— Я думал, что ты меня любишь, Лорен, и доверяешь.

— Я вышла за тебя замуж. Но не давала тебе права принимать решения за меня.

— Ты приняла решение сама, добровольно. Вчера вечером ты была уверена, что тебе нужна помощь и хотела попросить ее.

Она попыталась высвободить руки, но у нее не получилось. От гнева на ее щеках выступили два ярких пятна.

— Вчера вечером мне было плохо, я не понимала, что говорю.

С неожиданной, холодной яростью Адам осознал, что женщина, которая была его женой на протяжении пяти лет, женщина, которую, как ему казалось, он знал, считает его чужим человеком.

— Если бы этих кошмаров не случилось, ты бы никогда не упомянула о своей потере памяти, не правда ли?

— Конечно, нет.

— Черт побери, Лорен!

Он отпустил ее и отсел подальше. Адам был слишком взвинчен, чтобы не поддаться искушению схватить жену за плечи и изо всех сил встряхнуть. Он принялся нервно расхаживать по комнате, засунув руки в карманы и испытывая острое желание разнести весь старый хлам в пух и прах. Молчание затягивалось.

— То ты откровенничаешь, то вдруг все скрываешь… Как ты думаешь, мне это приятно? Она следила за ним, насторожившись.

— Мне никогда не казалось, что ты так желаешь знать подробности моего прошлого.

— Очевидно, это было моей ошибкой. И потом, ты могла бы сама что-нибудь рассказать о себе.

— Ты меня никогда не спрашивал. Я не думала, что для тебя важно то, что было со мной до того, как мы встретились.

Адам не ответил. Он засунул руки в карманы и свирепо посмотрел на Лорен из угла спальни. Она робко попыталась улыбнуться.

— Казалось, ты был удовлетворен, когда узнал все, когда удостоверился, что я еще не была замужем.

Адам почувствовал приступ ревности.

— Очевидно, я был так ослеплен своим желанием, что забыл о здравом смысле.

Адам не ждал, что тридцатилетняя женщина может быть девственницей, и не спрашивал о ее прежних любовниках. Он только предполагал, основывая свой вывод на образе жизни Лорен, что до него ее встречи с мужчинами были нечастыми.

— А откуда ты знаешь, что ты не была замужем? — язвительно спросил он. — Амнезия! Кто знает, может…