Бенджамену Брюеру было около тридцати пяти лет. Он был достаточно молод, чтобы отдать предприятию еще многие годы, и достаточно зрел, чтобы принести с собой опыт и рассудительность. Да, Бен Брюер был рожден со всеми этими качествами. А теперь совершенствовал их под руководством старого Роули Хэвиленда.

Сила, энергия и твердость. Никаких чувств, даже если они кое-чего и стоили. И никаких проволочек.

В завещании Роули Хэвиленд назначил своим преемником именно Бена Брюера. Он помог ему прикупить достаточно акций, чтобы стать равноправным партнером и возглавить фирму. Сторонние акционеры большинства голосов не имели; акции, которые он оставил детям, обеспечивали им контрольный пакет, так что владение ими было связано с немалыми обязательствами. А вот продать их они не могли. Не могли и воспользоваться основным капиталом – оставалось жить на дивиденды. Старый Роули, насколько это было в его силах, постарался защитить труд всей своей жизни от возможных ошибок. В результате завещание было составлено предельно точно и подробно – детям пришлось это признать.

А заодно с завещанием признать и Бена Брюера.

Для Гертруды и Амелии это стало шоком. Они были так же ревнивы к правам на владение, как и отец. Этот посторонний человек, выскочка, чужак, которого посадили им на голову, чтобы управлять фирмой и даже их имуществом! Какой удар! Старый Роули Хэвиленд просто права не имел оставлять такое несправедливое завещание.

Разумеется, они попытались его обжаловать. Однако, как оказалось, этот ход их отец тоже предусмотрел. И завещание было составлено так, что ни один юрист даже не брался это сделать. Как оказалось, их единственный шанс состоял в том, чтобы доказать, что Бен Брюер недееспособен. И хотя сами они были твердо убеждены в его недееспособности и верили, что фирма под его руководством долго не протянет, доказать это не удалось. Более того, оказалось, что определенные новшества, введенные Беном, очень быстро дали результат. Так что волей-неволей им приходилось терпеть Бена Брюера.

Гертруда был разгневана и трещала без умолку. Амелия хранила мысли при себе и тратила все деньги, которые сумела сэкономить, на облигации с твердым годовым процентом.

Джонни так и не принял ничьей стороны, если не учитывать тот факт, что он сохранял свое положение вице-президента и пользовался им, когда хотел объяснить Бену степень его участия в делах предприятия.

Все они – Джонни, Роули Шор и даже Деннис – были инженерами. Карьера была предопределена, их ждало производство. Джонни давно уже был там пристроен. Роули занимал должность в отделе планирования. Деннис, как дальний родственник, не имевший никаких шансов на наследство (разве только что через Амелию), также получил бы место в фирме – если бы хотел. Однако он выбрал трехгодичный контракт с русской фирмой. И за эти три года освоил свою профессию и полюбил ее.

Трое детей – Дафна, Роули и Деннис – унаследовали от дедушки по 5000 долларов. Дафна приобрела акции "Хэвиленд Бридж". Роули взял деньги и ничего не сказал. Деннис накупил дорожных чеков и прокатился вокруг света.

Только после смерти Роули Хэвиленда тетушки сообразили, что для Дафны стоило бы гарантировать приличное положение на будущее. И через восемь месяцев после похорон, когда нити его руководства стали стираться из памяти, состоялось обручение Дафны с Беном Брюером.

Свадьба должна была состояться в доме Амелии.

Старое вместительное здание высилось в Сен-Жермен на холме с видом на реку. В нем были комнаты с высокими потолками и тесными коридорами, с бесчисленными чуланами и чуланчиками, ступеньками, порогами и маленькими лестничными площадками. С большими камином в каждом помещении и с особым патриархальным ароматом.

Прислуга жила не в доме, а во флигеле, так что обычно ночью Амелия оставалась дома одна. Она завела сложную систему замков и задвижек, которые, безусловно, знала на память. И нередко говорила, что когда запрет дом на ночь, в него даже и комар не проникнет.

Дафна с тупой усталостью подумала, что пришел Деннис.

Она слышала легкий стук его пальцев; она знала, что это должен быть Деннис, и открыла дверь.

Лицо его было серо. Роули с ним не было.

Он прошептал:

– Мы все сделали, Даф. Мы с тобой должны поговорить, прежде чем появится полиция.

Было три часа утра.

– Там никого нет, – шептал он, – наверняка все спят.

– Что вы сделали, Деннис?

– Все в порядке. По крайней мере, я надеюсь.

Он мгновение помедлил.

– Милая, я не хотел бы посвящать тебя в подробности, на случай… Слушай, Даф, теперь ты должна честно рассказать мне все, что там случилось.

– Роули узнал, почему мы там были?

– Нет, я уверен, что нет. Давно ты там была, когда я появился?

Дафна снова дрожала, и он это заметил.

– Я должен знать все, милая, иначе ничем не смогу тебе помочь.

– Да, конечно.

Она снова села, глядя на него, но видела только темный тюк на полу садового домика.

– Слушай, Дафна, у нас слишком мало времени. Каждая лишняя секунда, которую я здесь торчу, означает для тебя опасность, потому что все, что мы сегодня ночью делаем, завтра может обрести ужасный смысл. Мы должны знать точно, на каком мы свете. Полиция учинит нам допрос, и ты не можешь себе представить, что это значит. Я бы хотел, чтобы ты точно знала, что должна говорить, чтобы ты подготовилась.

– Они решат, что это сделала я?

– Нет, если у меня все получится. Но определенно полиция обратит на тебя внимание. Ты должна была выйти за него замуж. Но ты его не любила.

– Но ведь этого никто не знал.

Он наморщил лоб.

– Знают… Это уже знают, Дафна. К сожалению. Когда нынче вечером мы были в библиотеке… Когда я… когда я держал тебя в объятиях и просил уйти со мной… Уже знают, раз уж кто-то закрыл дверь.

– Деннис!

– Естественно, мне было неприятно. Но к чему надоедать с этим тебе? Я сам закрыл дверь, чтобы не мешали. Я решил, что ты не должна выйти за него замуж. Скорее я бы его убил.

– Да, ты говорил… – Она помолчала. – Деннис, ты сказал именно так.

– Я так говорил? Ну, тогда это слышали и другие. Я как раз поцеловал тебя и сказал, что в полночь нам нужно встретиться в доме садовника. И тут увидел за твоей головой, как медленно и бесшумно закрывалась дверь.

– Кто?

– Не знаю, кто это был и как долго и внимательно он нас слушал. Тогда я не придал этому никакого значения. Я не мог думать ни чем, кроме того, что ты обещала уйти со мной.

Он взял ее руку в свою и выпустил снова.

– Вот такие дела, Даф. Кто-то все знал. И как раз тогда в садовом домике оказался Бен Брюер. Убитый перед самой нашей встречей. Понимаешь, Дафна, – убитый?

Она кивнула, слишком подавленная, чтобы что-то сказать.

– Теперь ты видишь, ничего не остается, как согласиться с планом Роули. Он эгоистичен и чертовски хладнокровен. Но, дорогая, ты не хочешь рассказать мне, что же все-таки произошло?

– Я его не убивала, Деннис, – прошептала она. – Не убивала. Я не хотела выходить за него замуж. Я никогда этого не хотела. Но я не знала, как все это выглядит, до вчерашнего вечера, когда было уже слишком поздно. Но я его не убивала. Ты должен мне верить.

Он двинулся было к ней, но внезапно остановился.

– Тебе нужно начать все сначала, милая. Я имею ввиду, после того, как ты покинула меня сегодня вечером в библиотеке. Что же случилось после того, как ты пообещала уйти со мной?

Она в отчаянии сцепила руки, и при виде ее смертельно измученного лица Деннис мог только подумать: "Боже мой, нужно срочно ее спасать!".

– Я полагаю, ты сказала Бену, что не можешь стать его женой? – спросил он.

– Конечно. Об этом шла речь, я…я пыталась ему это втолковать. Но он не хотел слушать.

– Что же он говорил?

– Он говорил, что все невесты боятся. Он… он смеялся. Я настаивала на своем. Сказала, что не люблю его, что это сделает меня несчастной.