Смит повесил седло на крюк и услышал, как тихонько скрипнула дверь конюшни. Он мгновенно развернулся, в его руке уже была «Беретта».

На пороге стоял Боб Тубирс.

— Никогда, — медленно произнес Смит, — не подходи так ко мне. После сегодняшнего случая мои нервы еще не пришли в порядок.

Он спрятал пистолет, взял тряпку и принялся протирать седло. Араби — уже вычищенная и вымытая — с аппетитом уминала сено из ясель.

— Они приезжают, Мэтью.

Смит молча кивнул, не поворачиваясь.

— Я знаю, что ты не все мне сказал, — продолжал Боб.

Смит медленно надвинул шляпу на лоб.

— Я видел один объект, — произнес он негромко. — Значит, есть и другие. Зенитные установки. С радарами, все, как положено. Мы должны захватить несколько таких объектов синхронно с захватом поезда и любыми средствами удержать их в наших руках до нужного момента.

Единственное, чего я не сказал, когда излагал мой план, так это то, что «ударники» никак не позволят нам просто посадить заключенных на поезд и благополучно отбыть из форта. Они наверняка поднимут боевые вертолеты, которыми располагают, а то и вызовут авиацию с базы Стайнмец.

Ты же сам говорил мне, что эта база приняла присягу на верность Маковски и теперь президентские отряды располагают достаточным количеством опытных пилотов, по принуждению или из корысти согласившихся служить неправому делу.

Короче, эскадрилья штурмовиков сотрет нас с лица земли вместе с поездом. Вот почему мы должны захватить эти противовоздушные установки. С их помощью мы будем сбивать все, что появится в небе.

Да, Боб, этого я тебе не сказал сразу, уж извини.

Смит снова сдвинул шляпу на затылок.

— Но нам понадобятся…

— Люди, — перебил его Смит. — Гораздо больше людей, чем есть у тебя и чем приведет Холден.

Наконец он повернулся и взглянул в лицо Боба.

— Оружия у нас достаточно, — говорил он дальше. — Проблему с формой «ударников» тоже можно решить. Но вот люди… И все из-за того, что между твоим племенем и другими индейцами вот уж несколько десятилетий существует какое-то дурацкое соперничество. Только объединившись вы сможете собрать достаточно живой силы, чтобы осуществить операцию.

Твой народ избрал тебя военным вождем и дал тебе право принимать единоличные решения, если дело касается безопасности племени. А сейчас дело касается, в том числе, и безопасности твоего племени.

Поэтому, Боб, ты должен пойти в Совет старейшин и сказать, что все отряды «Патриотов» из разных племен должны объединиться и вместе выполнить общую задачу. Если ты попытаешься сделать это сам, то ты уже покойник, Боб. Поверь мне.

— Ты думаешь, что говоришь? — шепотом спросил Боб.

— Да, я думаю, что говорю. Эта территория — от Айдахо и до Вашингтона — жизненно важна для Маковски. Дипломатические отношения с Канадой сейчас сведены к минимуму, потому что так хочет Маковски. ФОСА не имеет влияния в Аляске, и этот штат — в отличие от остальных — почти не задело изменение политической ситуации в стране.

Беглецы уходят на Аляску через канадскую границу, а правительство в Оттаве вовсе им не препятствует, несмотря на угрозы Маковски. Поэтому если так называемый «президент» и его верный пес Хобарт Таунс сумеют полностью поставить под свой контроль эту территорию, то они смогут закрыть канадскую границу.

Маковски опасается, что Аляска может отделиться. И чем больше беженцев попадают туда, тем больше такая вероятность. А если Аляска перекроет свои газо— и нефтепроводы и провозгласит себя независимым государством, то вполне может — со своими природными богатствами и людскими ресурсами из беженцев — стать базой, откуда стартует всенародное восстание против режима Маковски. И тогда у него не будет шансов.

— Так ты хочешь использовать этих заключенных…

— Нет. Но чтобы добиться успеха, мы должны обладать достаточными людскими ресурсами. Если есть люди — тем более, специально подготовленные — то можно создать армию, которая удержит отряды Маковски. Она защитит границу, не даст распасться стране, а в итоге восстановит Конституцию и отдаст под суд узурпатора.

Вот почему я ввязался в это дело, Боб. А те офицеры, которых — я очень надеюсь — мы сумеем спасти, или двинут свои подразделения против Маковски, или вступят в ваши ряды. А вам ведь не помешает грамотное профессиональное руководство, о котором узурпатор может только мечтать.

Смит отвернулся и вновь принялся за чистку седла.

— А ты нам поможешь? — спросил Тубирс.

— Да.

Смит взял шомпол, обмотал его тряпкой и принялся чистить ствол своего карабина.

— А какую цель преследуешь ты? — спросил Тубирс.

— Цель?

— Ну да. Ты же предлагаешь мне стать кем-то вроде генерала и возглавить целую армию. Зачем тебе это?

— Просто я хочу провести остаток моих дней рядом с Лилли, воспитывая Уиздома и наблюдая, как он превращается в настоящего мужчину. И я хочу, чтобы никто не мешал мне это делать. Вот все, что мне нужно.

Что касается материальной стороны, то у меня есть лучшее оружие, которое только можно купить, у меня отличные часы, отличная зажигалка, прекрасная лошадь. У меня есть надежная крыша над головой, а рядом со мной любимая женщина и мальчик, который стал мне сыном.

Так что вряд ли в мире найдется еще что-то, могущее заинтересовать меня сейчас или в будущем. Ну, надеюсь я доступно это все изложил и ты меня понял, Боб?

Он повернул голову и бросил взгляд на индейца.

Боб Тубирс кивнул и вышел из конюшни.

Мэтью Смит вернулся к своему карабину.

— Прошу извинить меня за вторжение, мистер Таунс, и за отсутствие приемлемых условии, — начал Хеклер, усаживаясь напротив своего шефа за длинный прямоугольный стол.

Посуда после обеда уже была убрана — это сделала одна из индианок, которых Хеклер нанял в Девоне, чтобы они обслуживали его и других старших офицеров. Теперь на столе стояли бутылка бренди, две бутылки вина и красивый сервиз из фарфора и хрусталя, конфискованный опять же в Девоне у кого-то из зажиточных граждан.

— Ну, какие проблемы, подполковник? — спросил Таунс.

— Когда тело того молодого офицера бросили в камеру, то все заключенные подняли настоящий бунт. Пришлось окатить их холодной водичкой, и это помогло.

Таунс кивнул и сказал:

— Мне бы не хотелось, чтобы вы считали меня излишне жестоким, Хеклер. То, что мы с вами тут делаем сейчас, служит интересам всего американского народа, интересам всей страны. Каждый из заключенных, которых вы тут охраняете, представляет собой непосредственную угрозу планам президента Маковски. И тем не менее наш президент очень гуманный человек. Вместо того, чтобы расстрелять этих людей и раз и навсегда избавиться от опасности, он приказал сначала попытаться обратить их в нашу веру.

Хеклер молча кивнул. Он очень сомневался, что это было сделано по соображениям гуманности.

— Человеческую натуру, а тем более натуру всего народа, — продолжал вещать Таунс, — нельзя вот так просто в одночасье изменить. Двести лет в американцах воспитывались своеволие и независимость. И ради этого гибли люди, много людей.

А теперь те проблемы, которые годами накапливались в нашем благополучном обществе, стали еще более острыми из-за безрассудных действий таких вот «патриотов», которые ради своих амбиций готовы разжигать конфликты и залить кровью всю страну.

Заметили ли вы, Хеклер, что мы, американцы, вечно чем-то недовольны? Нас всегда что-то не устраивает.

Хеклер закурил сигарету и покачал головой.

— Да я как-то об этом не думал…

— Действительно, немногие это видят и осмеливаются как-то с этим бороться. Как вы считаете, подполковник, почему в нашу страну едет так много эмигрантов?

Хеклер выпустил дым, пытаясь угадать, какой ответ Таунс хочет от него услышать.