— Осмотром достопримечательностей квартиры займемся позже, — заявила Моника, как только они вошли в уютную гостиную. — А сейчас поднимайся на второй этаж и быстро в ванную. Там найдешь все необходимое — бритву, крем для бритья, мыло, чистое полотенце… Ничего не забыла?

— Нет, — замялся Фрост. — Но мне не во что переодеться, а моя одежда, сама видишь, в каком состоянии…

— Рядом с душевой кабинкой висит новый мужской халат. Как раз твоего размера.

— Мужской халат? — протянул он, — моего размера? Ты как будто знала, что встретишь меня сегодня.

— Нет, не знала, — засмеялась Моника, — но готовой надо быть всегда…

Фрост с наслаждением принял душ, переоделся в халат и начал тщательно бриться, вытерев запотевшее зеркало над девственно чистой раковиной.

— Ну почему я не очнулся каким-нибудь прекрасным принцем? — посетовал он на свое изображение, потирая безобразный шрам. — Так нет же, оказался одноглазым пиратом.

Как же он лишился глаза? Как он ни старался, не мог вспомнить. Вместо серьезного объяснения в голову лезли какие-то дурацкие шутки по поводу того, как он стал одноглазым…

Наконец, Фрост натянул повязку на ее привычное место, еще раз осмотрел себя в зеркало и вышел из ванной. Безошибочные звуки и приятные ароматы привели его на кухню, где в кокетливом передничке его встретила Моника. Она готовила что-то вкусное.

— Так вот ты какой, — с удовлетворением произнесла она, пристально рассматривая Хэнка. — Ну что же, совсем неплохо… Я сегодня заметила, с каким волчьим аппетитом ты уплетал картошку с капустой и решила, что ты совсем не против подкрепиться чем-нибудь более подходящим для такого мужчины. Как насчет бифштекса?

— Никаких возражений! — Фрост подошел к обеденному столу и сел на обитый кожей стул. — Спасибо за халат.

— Пожалуйста. Какой бифштекс ты любишь — с кровью, средний или прожаренный?

— Я люблю большой бифштекс.

— Какой изысканный у тебя вкус, — засмеялась Моника, расставляя тарелки на столе.

Бифштекс оказался отменным. Хэнк с большим аппетитом расправлялся с ним, отрезая сочные кусочки и запивая их ледяным пивом, которое достала из холодильника гостеприимная хозяйка. Моника сидела рядом и неторопливо говорила, словно желая поделиться с ним своей печалью:

— Джонатан работал в Форин Офис. Он получил образование в Итоне и Кембридже. Его направили в США руководить отбором квалифицированных экспертов по морской добыче нефти — в то время правительство Англии намеревалось увеличить добычу нефти в Северном море и хотело привлечь к этому американских специалистов. Тогда мы с ним и встретились. Я работала секретарем одного из вице-президентов компании “Стандард Ойл” в Калифорнии. Мы влюбились друг в друга с первого взгляда и наш бурный роман продолжался ровно неделю.

Через неделю Джонатан должен был возвращаться в Великобританию. А я поняла, что совершенно безнадежно — именно безнадежно — влюблена в него. Да и он в меня тоже, только был слишком упрям, чтобы признать это. Я проводила его в аэропорт и проревела всю обратную дорогу.

Когда я вернулась домой и открыла дверь, то услышала, как разрывается телефон. Джонатан звонил прямо из самолета. Не тратя даром времени, он сделал мне предложение, я его приняла. Через две недели я прилетела к нему в Лондон и мы поженились.

Джонатан и раньше упоминал, что его родители не бедные, но мы об этом никогда с ним не говорили. Только здесь я поняла, из какой он богатой семьи, в которую, получается, попала и я: Большую часть времени мы жили здесь, но у нас есть еще и коттедж в графстве Сюррей, это недалеко от Лондона. Вернее, не коттедж, а большой дом с прислугой, лошадьми, охотничьими собаками. Как в кино. Да, вот так мы и жили…

Она закашлялась и опустила глаза.

Хэнк закончил бифштекс, отодвинул пустую тарелку и допил пиво.

— Спасибо за угощение, Моника, было очень вкусно. Я считаю, что Джонатану досталась замечательная жена.

— Да, так и он говорил. Он был в чем-то похож на тебя — я не имею в виду внешность — может, поэтому-то я и решила тебе помочь, когда поняла, в каком положении ты находишься…

— А как он погиб?

— Сбила неопознанная машина и скрылась с места преступления. Ее так и не нашли.

— Глупо, наверное, звучит, но я очень сочувствую тебе, — проговорил Хэнк.

— Не глупо, если это искренне.

Фрост хотел еще что-то добавить, но неожиданно в холле раздался мелодичный перезвон музыкального звонка.

— Это что еще? — тревожно воскликнул он. — Ты ждешь гостей?

— Да, — спокойно ответила Моника. — Не сердись, но пока ты принимал душ, я попросила зайти одного своего старого друга…

— Не из полиции ли случайно, — с подозрением в голосе проговорил Хэнк.

— Не говори глупости, — она встала из-за стола и направилась к входной двери. — Мой друг — врач. Но я должна тебя предупредить — он немного странный, помешан на ковбоях и американском диком Западе.

Друга звали доктор Фрэнк Титчен. Это был невысокий розовощекий господин лет шестидесяти с черным саквояжем, неизменным спутником его профессии. Хозяйка помогла ему снять длинный плащ, под которым на госте оказались отутюженные темные брюки и клетчатая ковбойская рубашка с замысловатыми нагрудными карманами и перламутровыми кнопками вместо пуговиц. Было видно, что врач ведет безуспешную борьбу с выпадением волос, но глаза его светились добродушием, словно у рождественского Санта-Клауса во время раздачи детишкам подарков.

Моника представила доктора Фросту и они обменялись рукопожатием.

— Здравствуйте, — улыбнулся ему Хэнк.

— Приветствую вас, незнакомец, — протянул тот с каким-то немыслимым лондонско-техасским акцентом. — Какой ветер занес вас в наши края?

— Вот именно это я и сам хочу разузнать.

Хозяйка предложила Титчену пива, но тот наотрез отказался.

— Как-нибудь в другой раз, мэм, — бросил он и показал Фросту, чтобы тот присел на стул. — Моника сказала мне, что вы, молодой человек, не можете вспомнить свое прошлое…

— Это точно. Ничего не помню, доктор.

— Хм, посмотрим, посмотрим… Врач покопался в своем саквояже и извлек из него маленький продолговатый карманный фонарик в виде авторучки. Он включил его, наклонился над Хэнком и посветил ему глаз, наблюдая за реакцией зрачка.

— Так, так… — многозначительно пробормотал он и стал внимательно ощупывать его голову. — Так я и знал…

— Ну что там? — нетерпеливо спросил Хэнк, которому не совсем понравились загадочные реплики врача. — Обнаружили что-нибудь?

— Думаю, что обнаружил, молодой человек. Похоже, что вы недавно перенесли сильный удар по голове. Спрошу прямо — помните ли вы, чтобы вас звезданули чем-то тяжелым по черепу?

— Нет, не помню, — ответил Хэнк, давясь смехом. — А что, если меня звезданули, как вы выразились, то это может объяснить потерю памяти?

— Еще как может, — кивнул Титчен. — Этот сюжет даже был использован в нескольких голливудских фильмах — наступление амнезии после сильного удара по голове. Я обнаружил у вас над правым ухом рваную рану, примерно двух с половиной дюймов в диаметре. Подобную рану мог оставить или удар тяжелым и острым предметом, или пуля, чиркнувшая по черепу. В последнем случае вам крупно повезло, молодой человек.

Фрост выпрямился и взглянул доктору в глаза.

— Сейчас опасности нет, — продолжал тот. — Кроме той, естественно, что, может быть, вас снова попытаются отправить на тот свет. Не исключено сотрясение мозга, но это я определю завтра у себя в кабинете. Сделаем рентгеновский снимок и посмотрим. Пока хорошенько отдохните, выспитесь, а завтра с утра пусть Моника приведет вас ко мне. Договорились, молодой человек?

— Да. Спасибо, доктор.

— Вот и хорошо, — Титчен захлопнул саквояж, направился в сопровождении хозяйки в дом и стал одеваться. — До свиданья, молодые люди, мне нужно торопиться на свое ранчо…

— Чистить шпоры? — улыбнулся Хэнк.

— Нет. Нужно покопаться кое в каких бумагах за стаканчиком огненной воды. Адиос, амиго, — помахал он на прощанье.