— Эй! В трактире! — крикнул Отто, стуча посохом по двери. — Голодные путешественники требуют гостеприимства.

— Томимые голодом и жаждой! — уточнил Эльзеар. Со второго этажа донесся пронзительный голосок:

— Пусть входят! Мы сможем их насытить!

Они подчинились приглашению и оказались в зале с низким потолком, где стояло несколько деревенских столов и стульев. Здесь можно было разместить не более двадцати путешественников. Но сегодня вечером здесь не было ни одного. Из-за дверной притолоки показалась маленькая согбенная старушенция с бумажным фонарем в руке. Она, ворча, подошла к ним.

— Нам нужна комната на ночь, милая женщина, — сообщил Отто.

Он был вдвое выше нее, и старушке пришлось поднять фонарь, чтобы внимательно рассмотреть гостя. Потом с таким же тщанием она оглядела остальных и сказала:

— Вы далеко от проторенных дорожек, путешественники.

— Мы ушли с них, чтобы отведать вашей кухни, — польстил ей Ванденберг. — Яства Аркана, города Дьявола, известны всем в стране колдовства.

Эльзеар никогда не слышал такого адреса. Но с желудком его мог примирить любой ужин. Щеки старушки порозовели от комплимента.

— Вы не путешественники, а знатоки. — Она направилась к лестнице, дав им знак следовать за ней. — У меня есть подходящая комната. Увы, вы попали сюда в голодные времена. Боюсь, мои яства будут весьма скромными. — Штруддль обреченно вздохнул. — Однако попытаемся сотворить чудо с тем малым, что у нас есть.

Комната располагалась под чердаком. В углах валялись проеденные молью тюфяки. Черепицы на крыше разошлись, и в отверстия со свистом врывался ветер. На полу лежал тонкий слой пыли. Старуха оставила их, позволив разместиться.

— Ну что ж, нас ждет весьма спартанская ночка, — с наигранным весельем сообщил Аматас.

Они скинули с плеч мешки. Отто ополоснул лицо дождевой водой, собравшейся в жестяном тазике.

— Она обещала чудеса на ужин, — напомнил Эльзеар, потирая руки. — Такие хижины иногда скрывают сюрпризы. В похожей развалюхе я однажды отведал лучшую в мире солянку. Пиршество, достойное Гаргантюа.

Через четверть часа друзья спустились в зал и, ожидая, пока их обслужат, уселись за стол, на котором стояли деревянные миски и выщербленные стаканы. Вскоре появилась старуха с дымящейся супницей в руках. Она наполнила миски зеленоватой жидкостью, водрузила в центр стола графин с водой и села во главе стола, чтобы скрутить сигарету из похожего на сено табака.

— Крапивные щи! — догадался Отто. — Бабушка потчевала меня ими до того, как я занялся колдовством. — Взял миску и мелкими глотками выпил горячее пойло. — Восхитительно. Истинное чудо.

Одновременно он под столом бил ногой по лодыжкам компаньонов, которые с сомнением разглядывали малоаппетитное варево.

— Божественно, — выдохнул Аматас, сделав первый глоток.

— Горячо, — решил Эльзеар, скривившись.

Старуха наблюдала за ними, затягиваясь зловонным косячком. И хранила молчание, пока Отто вытирал донышко миски куском хлеба, больше похожего на обломок кирпича.

— У вас в таверне спокойно, — проронил он, покончив с супом.

— Неподходящее время для путешествий, — мрачно ответила старуха.

— Неужели?

— Ни единой души за две недели, — прохрипела она. — Вскоре придется уйти, оставив ключ под дверью.

«Будет неплохо», — подумал Эльзеар, впервые за всю свою жизнь пытавшийся с трудом выхлебать суп.

— А где же торговцы, менялы, коммивояжеры. - осведомился Отто. — Мне всегда говорили, что в вашей таверне заключаются лучшие сделки.

— Раньше — да. — Старуха сплюнула на пол. — Но души разъел страх. Все, что продавалось или обменивалось здесь за последние полгода, уходило по дешевке из-за этого дьявольского страха.

Похоже, мумия в человеческом облике презирала это чувство.

— Страх? — удивился Аматас, набивая трубку, чтобы отделаться от вкуса крапивы во рту.

— Последним переступил этот порог торговец агатами.

— Прекрасный камень для устранения опасности, — сказал Ванденберг.

— Он продал все. Здесь бывали люди, из карманов которых торчали волчьи хвосты. Попадались и такие, кто был готов платить бешеные деньги за плохонький алмаз.

— Зачем? — воскликнул Эльзеар.

— Любые алмазы оберегают от врагов. Так сказать, в идеале, — просветил его ректор.

— Мане, текел, фаргс! — внезапно воскликнула старуха, ее глаза вспыхнули, а костлявый палец указал на потолок. Потом она схватила супницу и исчезла на кухне.

— У нее с мозгами не в порядке? — спросил Эльзеар, воспользовавшись ее отсутствием, чтобы вылить остатки супа в помойное ведро у входной двери.

Ванденберг приблизительно перевел пророческие слова, сказанные старухой:

— Подсчитано, взвешено, разделено.

— И что это означает?

— Дни ваши сочтены.

— То, что предсказала огненная рука последнему царю Вавилона, — добавил Аматас.

— Во время последней оргии, в которой он пил из священных сосудов Навуходоносора, — продолжил ректор.

— Сжальтесь, не упоминайте об оргии, — простонал Эльзеар.

Старуха вернулась с тремя кусками коричневого кекса, источавшего сладковатый запах. Эльзеар издали с подозрением принюхался к нему. Отто взял свою долю и мужественно откусил кусочек.

— О, — всплеснул он руками. — Пирог из горечавки. Когда я был маленьким, он казался мне горьковатым. Но этот выглядит... — он подавил приступ тошноты, — удивительно удавшимся.

Аматас и Эльзеар неохотно последовали его примеру. Ставшая еще более подозрительной старуха не сводила с них глаз и вдруг встала.

— У вас не побаливает мошонка? — спросила она Эльзеара, который едва не подавился своим куском. — Или у вас злокачественная язва? У меня осталась горсть молочая, который придется вам по вкусу.

— Все... Все хорошо, — заикаясь, ответил несчастный.

— В брюхе не свербит? — прошипела она, глянув на Лузитануса. — Вам поможет чашечка вербены. — Она повернулась к Ванденбергу и с издевательской улыбкой предложила ему: — У меня осталась свиная травка для решения проблем с... знаете с чем?

И истерически расхохоталась. К счастью, во рту ректора ничего не было. Иначе он бы от удивления выплюнул содержимое.

— Почему люди возвращаются к талисманам, амулетам и каменным оберегам? — произнес он, бросив печальный взгляд на компаньонов.

Старуха вытерла слезы, собравшиеся в уголках глаз.

— Потому что готовится великое сражение, — ответила она, словно речь шла об очевидных вещах.

— Что за великое сражение?

Снаружи поднялся ветер и завыл в долинах города Дьявола, наигрывая увертюру похоронного марша. Отто наклонился над столом.

— Расскажите нам о великом сражении, — приказал он. — Кто его начнет?

— Кармилла Баньши из Базеля, — ответила старуха не своим голосом.

— Где она сейчас?

— Неизвестно.

— Чем занята?

— Объезжает святилища.

— Зачем?

— Чтобы уговорить присоединиться к ней. Она готовит свой шабаш.

Эльзеар вопросительно глянул на Аматаса, но тот знаком велел ему молчать. Отто удалось хитростью заворожить хозяйку. И теперь он тянул из нее информацию. Допрос продолжился.

— Скольких хранителей святилищ она завербовала?

— Двоих, — последовал ответ. — Вскоре к ним присоединится третий.

— Кто они?

— Не знаю.

— Речь идет о главных святилищах?

— Не знаю.

Отто потер переносицу. Он был в тупике. И поспешил сменить тему, пока заклятие действовало.

— Имя Лилит что-нибудь говорит вам?

— Первая жена Адама. Изгнана из Райских кущ. Наша общая мать.

— Не эта Лилит. Я говорю о дочери Дьявола.

— Я...

Губы старухи сомкнулись.

— Вы слышали о ней? — настаивал Ванденберг.

— Да.

— Что вам известно о ней?

— Родилась в Базеле. Дочь Баньши. Похищена во время последнего шабаша в Лиденбурге. Где она? Что делает? Награда тому, кто ее найдет.

— Баньши отыскала ее следы? — продолжал Отто, стараясь не делать перерывов.