Единодушные восклицания встретили эти слова браматмы.

— Нет! Нет! Скорее смерть, и пусть кости наши присоединятся к костям мучеников, спящих здесь! — сказал Анандраен от имени всех.

И в ту минуту раздался общий крик, повторенный три раза:

— Да здравствует Нана-Сагиб! Смерть англичанам! Да здравствует браматма!

Старый Анандраен, схвативший Арджуну за руку, судорожно сжимал ее, — и вдруг, как бы пораженный какой-то внезапной мыслью, громко крикнул:

— Друзья, мы забыли благородного чужеземца, который двадцать лет посвятил себя нашему делу. Если его нет здесь, чтобы руководить нами, то покажем по крайней мере, что он всегда занимает должное ему место в наших сердцах… Да здравствует Сердар!

Все присутствующие с восторгом подхватили этот крик. Анандраен почувствовал при этом, что рука браматмы, которую он держал в своих, судорожно подергивалась.

— Кто ты такой, ради самого неба? — шепотом спросил его Анандраен.

— Темнота мешает тебе узнать того, чью руку ты пожимаешь, мой милый Анандраен!.. Это я, Арджуна-Веллая, сын Дамары Веллая… я все дни радуюсь счастливому случаю, давшему мне возможность встретить тебя.

— И мое счастье велико, — отвечал начальник Веймура, — ибо боги, желая, вероятно, увеличить мою привязанность к тебе, дали тебе черты и голос самого дорогого из моих друзей; не будь лицо твое бронзового цвета, как у сыновей земли лотоса, я подумал бы, что какие-нибудь важные причины не позволяют тебе признаться тому, кто любит тебя как своего сына.

— Боги посылают иногда сходство лиц тем, кто сходен сердцами, — отвечал Арджуна.

Анандраен вздохнул и замолчал.

— Друзья! — начал снова Арджуна, обращаясь ко всем. — Туг осмелился назвать нас убийцами за исполнение приговора над Ватсоном, который с сигарой во рту присутствовал при избиении в Серампуре. Более двух тысяч человек пало под ударами его солдат, а в деревне не было ни единого человека, который в состоянии был бы держать в руках оружие; желая избежать мести красных мундиров, индусы без боязни оставили дома детей, матерей и седовласых старцев, думая, что слабость и невинность лучшая защита для них… Нет, никогда еще не было такого справедливого приговора и исполнение его не было так законно!.. Теперь очередь сэра Лауренса… Более миллиона человеческих существ было хладнокровно убито по приказанию этого тигра, жаждавшего крови, — хотя борьба была уже прекращена… Он должен отправиться туда же, чтобы отдать отчет Богу! Три раза уже предупреждали его, чтобы он остановил потоки крови, наводнившей всю Индию, но он не принимал этого к сведению… Бросим же Англии, как вызов, голову ее вице-короля! Вы спрашиваете, как могу я говорить такие слова, пока мы находимся во власти нашего жестокого врага? Изменник Кишная думал, что клал над нами надгробный памятник, когда замазал цементом верхние плиты. Но это подземелье принадлежит к числу тех, в которых имеется несколько потайных сообщений; некогда они служили палачам для того, чтобы приходить сюда тайком и наслаждаться криками своих жертв, или подслушивать тайны, которыми те делились между собою, мучимые голодом и жаждой. — Следуйте же за мной! Через несколько минут мы выйдем отсюда.

Несмотря на окружающую тьму, браматма твердым шагом направился в сторону подвала, противоположную той, где падиал и Утсара нашли отверстие и ход к вытяжному колодцу. Он нажал рукой часть стены, которая тотчас повернулась и открыла проход, куда через бойницу лился слабый свет, достаточный для того, чтобы идти по узкому коридору. Арджуна шел впереди и легко справлялся с разными механизмами, которые встречались им на пути; достаточно было видеть его уверенность, чтобы понять, как обстоятельно составлен план потайных ходов, который браматмы передавали друг другу. Арджуна привел своих товарищей в большой круглый зал, устроенный во внутренней башне, которая была совершенно скрыта стенами дворца. Зал этот, превосходно освещенный сверху, остался таким же, каким был во время Дара-Адила-Шаха: широкий диван шел кругом всей стены зала, середина которого была занята большим столом из красного дерева, покрытого лаком; на столе в некотором расстоянии друг от друга были вделаны шахматные доски, состоящие из белых и черных квадратиков — слоновая кость и черное дерево. Всех досок было девять и все они были расположены таким образом, чтобы у каждой могли сидеть два игрока в шахматы.

Это был шахматный стол Адила-Шаха и зал, куда он удалялся вместе со своими друзьями, чтобы отдохнуть от государственных дел.

— Вот чудесный зал для совета, — сказал Арджуна, — и несмотря на указ, уничтожающий общество «Духов Вод», мы можем показать нашим врагам, что оно по-прежнему еще страшно и могущественно.

Когда факир и дорваны удалились через ходы, указанные им Арджуной, последний предложил Верховному Совету Семи немедленно устроить заседание для серьезных обстоятельств данного момента.

Согласно решению, принятому на общем собрании жемедаров, последним были даны новые инструкции, которые относились ко дню, назначенному для восстания. В этот же день сэр Лауренс, на котором лежит ответственность за самые бесчеловечные и жестокие указы, Гавелок, который ознаменовал себя самыми кровавыми экзекуциями, и пять членов совета, способствовавшие вице-королю в гнусных репрессиях, должны были пасть под ударами кинжала правосудия. Пусть мир узнает о смерти их в одно время с известием о пробуждении Индии, которая вторично взялась за оружие, чтобы отомстить за умерших и вернуть себе независимость.

Был также обсужден и вопрос о том, следует ли требовать вице-короля к ответу перед Советом Семи, и решен в утвердительном смысле. Ввиду отсутствия Утсары, исчезновение которого браматма никак не мог себе объяснить, это требование поручено было передать Судазе, исполнителю приговора над Ватсоном, доказавшему свою необыкновенную ловкость в этом случае.

Покончив со всеми неотложными делами, браматма, желая остаться один, предложил членам совета пойти отдохнуть. Большинство из них достигли довольно пожилого возраста и чувствовали себя разбитыми под тяжестью волнений и усталости в течение всей ночи. На совете, устроенном браматмой, они несколько раз переглядывались с улыбкой: последний говорил, действительно, как будто бы он не был в заключении, а только что вышел из Джахара-Бауг. Все они не прочь были отдохнуть, но для этого не хватало по-видимому места. Арджуна понял их мысли и улыбнулся в свою очередь… Он открыл нечто вроде шкафа, вделанного в стену, где спрятаны были еще шахматы, служившие свите раджи; он нажал пружину — и стенка шкафа вместе со всеми полочками отодвинулась в сторону, открыв перед глазами Семи маленькую винтовую лестницу.

— В каждом этаже, — сказал Арджуна, — находится такая же комната, как и эта, но только разделенная на четыре спальни с широкими диванами; они ничем не освещаются, так как башня устроена в месте пересечения четырех внутренних стен. В темноте сон ваш будет еще крепче, и вы без всяких опасений можете предаться полному отдыху; нигде нет ни малейшего сообщения с нижним этажом и пройти к вам можно только через этот зал.

Все Семь удалились, и браматма остался один.

— Наконец, — сказал он, — наступает тот день, когда я приму участие в борьбе, о которой мечтаю в течение двадцати лет. Юг Индии восстанет, как один человек, под управлением четырех раджей, которых я склонил на свою сторону, а Север, хотя истекающий кровью, с тем же бешенством возьмется за оружие по призыву Нана-Сагиба. Полк морской пехоты, расположенный в Пондишери и управляемый одним из моих друзей, доставит нам три тысячи человек, которые дадут нам возможность снабдить туземные войска достаточным количеством офицеров. «Диана», «Раджа» и четыре других судна Ковинды-Шетти только что прибыли в Гоа, снабженные пушками, ружьями нового образца и всеми снарядами. Недели через две мы двинемся против красных мундиров с двумя миллионами хорошо вооруженных людей — и тогда конец Индийской империи и британскому владычеству в мире… Честь моя восстановлена, это правда, но я не могу забыть, что двадцать лет тому назад англичане несправедливыми обвинениями разбили мою жизнь. К моей ненависти человека прибавляется еще ненависть француза, ибо я не могу забыть, что Англия в течение нескольких столетий всегда пользовалась самыми тяжелыми событиями нашей истории, чтобы разорить Францию, вырвав лучшие жемчужины из ее колоний… Теперь я вырву у нее Индию! Все идет по моему желанию, и в этот час я вознагражден за все мои страдания. О! Сэр Джон Лауренс, ты думаешь, что я нахожусь во Франции и спокойно наслаждаюсь шестимесячным отпуском?.. Какое тяжелое пробуждение готовлю я тебе, и ты не знаешь, что близок уже час возмездия за все твои преступления…