Судья резко выпрямился.

– Вы – мой учитель, и вы…

– Правда – тяжкая вещь.

– Я не нарушал слова!

– Тебе изменяет память. Приступая к своей первой должности в Мемфисе, ты дал клятву, и свидетелем тому был камень. Посмотри вокруг, вглядись в пустыню: тот камень превратился в тысячу камней, и все они напоминают тебе о священном обязательстве, принятом в тот день перед богами, перед людьми и перед самим собой. Ты же знал, Пазаир: судья – не обычный человек. Твоя жизнь больше не принадлежит тебе. Можешь губить и коверкать ее сколько хочешь, это все неважно: клятвопреступник обречен блуждать среди злобных теней, раздирающих друг друга на части.

Пазаир пристально посмотрел на учителя.

– Я не могу жить без нее.

– Ты должен исполнять обязанности судьи.

– Без радости и надежды?

– Правосудию нужны не чувства и настроения, а честность и справедливость.

– Забыть Нефрет невозможно.

– Расскажи мне о своих расследованиях.

Загадка сфинкса, пятый ветеран, полководец Ашер, похищенное зерно… Пазаир изложил факты, не скрывая своих сомнений.

– Ты, скромный судья, стоящий в самом низу иерархической лестницы, призван решать дела исключительной важности, вверенные тебе судьбой. Они выше твоего разумения скромного человека, но от них, возможно, зависит будущее Египта. Неужели ты настолько равнодушен, что готов бросить все?

– Хорошо, раз вы хотите, буду действовать.

– Этого требует твоя должность. Думаешь, моя легче?

– Вы скоро будете наслаждаться тишиной храма.

– Не только тишиной, Пазаир, но и всей его жизнью в целом. Меня против воли назначили верховным жрецом Карнака.

Лицо судьи просияло.

– И когда вы получите золотое кольцо?

– Через несколько месяцев.

***

Два дня Сути разыскивал Пазаира по всему Мемфису. Он чувствовал, что в таком отчаянии друг вполне способен наложить на себя руки.

Судья появился в своей конторе с лицом, потемневшим от солнца. Сути устроил знатную попойку, сдобренную воспоминаниями детства. Утром они искупались в Ниле, но так и не смогли избавиться от мучительной боли в висках.

– Где ты прятался?

– Предавался размышлениям в пустыне. Меня привел Беранир.

– Ну и что ты решил?

– Как бы ни был уныл и бесцветен путь, я останусь верен клятве судьи.

– Счастье все равно придет.

– Ты прекрасно знаешь, что нет.

– Будем сражаться вместе. С чего думаешь начать?

– С Фив.

– Из-за нее?

– Ее я больше не увижу. Мне надо разобраться с незаконной торговлей зерном и найти пятого ветерана. Его свидетельство сыграет решающую роль.

– А если он мертв?

– Благодаря Бераниру я уверен, что он где-то прячется. Прутик лозоходца не ошибается.

– Но это может занять немало времени.

– Следи за Ашером, изучай, что и как он делает, и постарайся отыскать в его поведении слабое место.

Колесница Сути поднимала тучи пыли. Новоиспеченный колесничий распевал озорную песенку, прославлявшую женское непостоянство. Сути не унывал: в каком бы ни был состоянии Пазаир, но слово свое он сдержит. Надо при первом же удобном случае познакомить его с веселенькой девицей, которая поможет ему развеять грусть-печаль.

Ашер от правосудия не уйдет, а вот ему, Сути, надо уладить одно дело.

Колесница проехала между двумя столбами, обозначавшими въезд в усадьбу. Было так жарко, что большинство крестьян отдыхало в тени. Перед усадьбой приключилось неприятное происшествие: осел опрокинул поклажу.

Сути остановился, спрыгнул на землю и отстранил погонщика, замахнувшегося палкой на провинившееся животное. Колесничий остановил обезумевшего осла и успокоил его, ласково потрепав за уши.

– Нельзя бить осла.

– А как же мой мешок с зерном? Ты что, не видишь, что он его сбросил?

– Это не он, – поправил какой-то мальчишка.

– А кто же?

– Ливийка. Она смеху ради втыкала ему в зад колючки.

– Снова она! Вот кого надо бы выдрать хорошенько.

– Где она?

– У озера. Стоит погнаться за ней, как она забирается на иву.

– Я разберусь с ней.

Едва он подошел, Пантера влезла на дерево и устроилась на одной из толстых веток.

– Слезай.

– Уходи! Это из-за тебя я оказалась в рабстве!

– Я должен был умереть, помнишь? А вместо этого пришел тебя освободить. Прыгай в мои объятия.

Она не заставила просить себя дважды. Сути не устоял на ногах, сильно стукнулся о землю и поморщился от боли. Пантера провела пальцем по шрамам.

– Что, другим женщинам ты не нужен?

– Мне на некоторое время необходима преданная сиделка. Будешь делать мне массаж.

– Ты весь в пыли.

– Гнал во весь опор – так не терпелось тебя увидеть.

– Врешь!

– Ты права, надо было помыться.

Он встал и с девушкой на руках побежал к озеру. Не разнимая объятий, они бросились в воду.

Небамон примерял парадные парики, приготовленные цирюльником. Ни один из них ему не нравился: слишком тяжелые, слишком замысловатые. Следовать моде становилось все труднее и труднее. Одолеваемый просьбами состоятельных особ, жаждущих перекроить телеса, дабы сохранить свою неотразимость, вынужденный возглавлять административные комиссии и устранять своих наиболее вероятных преемников, он горько сожалел, что рядом с ним нет такой женщины, как Нефрет. Неудачи вызывали у него раздражение.

Над ним склонился личный секретарь.

– Я раздобыл интересующие вас сведения.

– И что же, нищета и отчаяние?

– Не совсем.

– Она оставила медицину?

– Совсем даже наоборот.

– Ты что, смеяться надо мной вздумал?

– Нефрет основала сельскую лечебницу и аптеку, провела несколько хирургических операций, снискала благоволение фиванских властей. Ее слава растет день ото дня.

– Это просто безумие! У нее нет никакого состояния. Как ей удается добывать редкие и дорогие вещества?

Личный секретарь улыбнулся.

– Вы останетесь мною довольны.

– Говори.

– Я восстановил весьма странную цепочку. Вы что-нибудь слышали о госпоже Сабабу?

– Кажется, она содержала пивной дом в Мемфисе?

– Причем самый знаменитый. Потом вдруг ни с того ни с сего бросила свое заведение, хотя оно приносило немалый доход.

– А Нефрет-то тут при чем?

– Да при том, что Сабабу не только лечится у нее, но и поддерживает материально. Она предоставляет жителям Фив услуги молодых и хорошеньких девиц, получает на этом изрядную прибыль и делит барыши с целительницей. Не правда ли, налицо попрание морали?

– Лекарь, существующий на средства проститутки… теперь она у меня в руках.

– У вас отменная репутация, – сказал Небамон Пазаиру. – Вас не прельщает богатство, вы не боитесь посягать на привилегии, в общем, правосудие – ваш хлеб насущный, а неподкупность – вторая натура.

– Разве это не самое меньшее, что требуется от судьи?

– Конечно, конечно… потому-то я вас и выбрал.

– Я должен чувствовать себя польщенным?

– Я рассчитываю на вашу порядочность.

Пазаир с детства плохо переносил обольстителей с деланной улыбкой и заранее просчитанными манерами. Старший лекарь его неимоверно раздражал.

– Того и гляди, может разразиться страшный скандал, – прошептал Небамон так, чтобы секретарь его не услышал. – Скандал, способный опозорить мою профессию и бросить тень на всех целителей.

– Говорите яснее.

Небамон обернулся к Ярти.

С одобрения судьи секретарь удалился.

– Жалобы, суды, административная волокита… Как бы нам избежать этих нудных формальностей?

Пазаир хранил молчание.

– Вы хотите узнать больше, это вполне понятно. Я могу рассчитывать на вашу сдержанность?