Блистательная и горделивая, тридцатилетняя хеттская царевна любовалась собой в зеркале с позолоченной ручкой в форме стебля лотоса.

– Судья – у меня в столь ранний час! Очень любопытно узнать, что заставило вас прийти сюда?

– Госпожа, я прошу позволения задать вам несколько вопросов.

Она отложила зеркало и отослала прислужниц.

– Вы хотите поговорить с глазу на глаз?

– Да.

– Наконец-то хоть какое-то развлечение! В этом дворце так скучно.

Очень светлая кожа, длинные и тонкие пальцы, черные глаза – Хаттуса одновременно притягивала к себе и приводила в смятение. Язвительная, своенравная, стремительная, она нимало не щадила собеседников и клеймила их слабости, будь то косноязычие, неловкость в движениях или физические недостатки.

Она внимательно разглядывала Пазаира.

– Вы не самый красивый мужчина Египта, но женщина может влюбиться в вас и хранить вам верность. Вы нетерпеливы, страстны, одержимы идеалом – прямо целый набор пороков. А уж серьезен-то как, можно даже сказать, степенен – так и молодость сгубить недолго!

– Вы позволите допросить вас?

– Дерзкий ход! Вы сознаете, сколь нагло себя ведете? Я – супруга великого Рамсеса и могу в любой момент сместить вас с должности.

– Вы прекрасно знаете, что не можете. Я буду защищаться перед судом, а вас призовут к ответу за превышение власти.

– Странная страна Египет. Люди здесь не только верят в правосудие, но еще и уважают законы и следят за их исполнением. Такое чудо долго длиться не может,

Хаттуса снова взяла зеркало и принялась разглядывать один из завитков на своем парике.

– Если ваши вопросы меня позабавят, я на них отвечу.

– Скажите, кто поставляет вам свежий хлеб?

Хеттиянка вытаращила глаза от изумления.

– Вас интересует мой хлеб?

– Точнее, пекарь с западного берега, который хотел на вас работать.

– Все хотят на меня работать! Моя щедрость известна.

– Однако народ вас недолюбливает.

– Это взаимно. Народ глуп здесь, как и всюду. Я чужестранка и горжусь этим. Десятки слуг ползают у моих ног, потому что царь поставил меня во главе этого гарема, самого роскошного в Египте.

– Так что же пекарь?

– Поговорите с моим управляющим, он вам все расскажет. Если пекарь поставлял хлеб, вы об этом узнаете. А что, это так важно?

– Вам известно о трагедии, произошедшей возле сфинкса в Гизе?

– Что у вас на уме, судья Пазаир?

– Ничего особенного.

– Эта игра наскучила мне, как праздники и придворные! Я хочу лишь одного: вернуться домой. Было бы забавно, если бы хеттское войско разбило ваши отряды и захватило Египет. В самом деле, достойный ответ! Но боюсь, я умру здесь, супругой самого могущественного из царей, владыки, которого я видела всего один раз в день нашей свадьбы, заключенной ради мира и счастья наших народов. А о моем счастье кто-нибудь подумал?

– Спасибо за помощь, царевна.

– Разговор завершаю я, а не вы!

– Я не желал вас оскорбить.

– Уходите.

Управляющий Хаттусы уточнил, что заказывал хлеб превосходному пекарю с западного берега, но ничего так и не было доставлено.

Пазаир в недоумении вышел из гарема. По обыкновению он попытался проверить незначительную улику, у него и в мыслях не было, что это может вызвать раздражение у одной из самых знатных дам царства.

А что, если она прямо или косвенно замешана в заговоре? Еще один вопрос без ответа.

***

Помощник градоначальника Мемфиса с опаской открыл рот.

– Расслабьтесь, – посоветовал Кадаш.

Лекарь не стал скрывать правду: зуб придется удалить. Несмотря на все старания спасти его не удалось.

– Откройте рот пошире.

Конечно, рука Кадаша была уже не так тверда, как прежде, но сноровки ей хватит еще надолго. После местного обезболивания он приступил к первому этапу удаления и ухватил зуб щипцами.

Одно неверное движение – рука дрогнула, и он поранил десну. В раздражении он продолжил операцию, но занервничал, и из-за этого все пошло не так: пока он сражался с корнями, началось кровотечение. Он поспешно схватил трут, поместил его заостренный конец в лунку, проделанную в деревянном бруске, и стал быстро вращать его при помощи лучкового инструмента, пока не появилась искра. Как только пламя разгорелось, он нагрел ланцет и прижег рану пациента.

Помощник градоначальника вышел с болезненно распухшей челюстью и не счел нужным поблагодарить зубного лекаря. Кадаш потерял важного клиента, который теперь будет поносить его направо и налево.

Лекарь оказался на распутье. Он не хотел ни стареть, ни расставаться со своим ремеслом. Конечно, можно почерпнуть новые силы и недолгий приток энергии в ливийской экстатической пляске, но этого уже недостаточно. Решение, казалось, было совсем рядом, и все же до него не добраться! Кадашу следует прибегнуть к новому средству, усовершенствовать свою технику, доказать, что ему по-прежнему нет равных.

Другой металл – вот что ему нужно.

***

Паром отплывал.

В последний момент Пазаир успел запрыгнуть на борт плоскодонного судна, где вперемешку толпились люди и животные.

Паром постоянно курсировал между нильскими берегами. Хотя путь был недолог, люди успевали обменяться новостями, а иной раз даже заключить сделку. Какой-то бык, желая развернуться, толкнул судью, и тот налетел на женщину, стоявшую к нему спиной.

– Извините.

Она не ответила и закрыла лицо руками. Пазаир, удивившись, пригляделся получше.

– А вы случайно не госпожа Сабабу?

– Оставьте меня в покое.

Темное платье, коричневая шаль на плечах, небрежная прическа – Сабабу походила на нищенку.

– Разве нам не надо кое в чем признаться друг другу?

– Я вас не знаю.

– Вспомните моего друга Сути. Он уговорил вас не клеветать на меня.

В отчаянии она перегнулась через борт, вглядываясь в быстрое речное течение. Пазаир удержал ее за руку.

– Нил в этом месте опасен. Вы могли бы утонуть.

– Я не умею плавать.

Мальчишки спрыгнули на берег, едва паром причалил. За ними последовали ослы, быки и крестьяне. Пазаир и Сабабу сошли последними. Он не отпускал проститутку.

– Ну что вы ко мне пристали? Я простая служанка, я…

– Ваши попытки оправдаться смешны. Разве вы не говорили Сути, что я один из ваших постоянных клиентов?

– Я не понимаю, о чем вы.

– Я судья Пазаир, постарайтесь вспомнить.

Она попыталась бежать, но пальцы не разжались.

– Будьте благоразумны.

– Я вас боюсь!

– Вы пытались меня опорочить.

Она ратрыдалась. Он смутился и отпустил ее. Даже если она враг, такое отчаяние не могло его не тронуть.

– Кто велел вам оклеветать меня?

– Не знаю.

– Вы лжете.

– Меня попросил какой-то мелкий чиновник.

– Стражник?

– Откуда я знаю? Я не задаю вопросов.

– А как вам платят?

– Оставляют в покое.

– Почему вы мне помогаете?

На ее лице промелькнула грустная улыбка.

– Воспоминания о счастливых днях… Отец был сельским судьей, я его обожала. Когда он умер, я возненавидела свое селение и перебралась в Мемфис. Потом начались разные встречи, одна сомнительнее другой, и довольно скоро я стала шлюхой. Шлюхой богатой и уважаемой. Мне платят за конфиденциальные сведения об известных завсегдатаях моего пивного дома.

– Монтумес, да?

– Выводы делайте сами. Но мне ни разу не приходилось очернять судью. Из почтения к памяти отца я вас пощадила. Если вы в опасности, тем хуже для вас.

– А вы не боитесь, что вам это даром не пройдет?

– Я много чего помню – это послужит мне защитой.

– А что, если вашему заказчику смешна такая угроза?

Она потупилась.

– Поэтому я уехала из Мемфиса и решила скрыться здесь. Из-за вас я потеряла все.

– А полководец Ашер приходил к вам?

– Нет.