Долент, старшая сестра Рамзеса, была охвачена сомнением. Крупная брюнетка вернулась к аристократическому образу жизни, праздному и обеспеченному, посещая один пир за другим. Она обменивалась пустыми словами с безмозглыми щеголями, а немолодые ухажеры с речами такими же глупыми, как и их мысли, ухаживали за ней.

С того времени как она стала поклонницей культа Атона, единого бога, у Долент была одна мысль: благоприятствовать возрождению правды, заставить ее, наконец, воссиять на земле Египта, выгнав ложных богов, и тех, кто поклонялся им.

Лишенная советов Офира, она походила на потерпевшего кораблекрушение во время урагана. С каждой неделей ее решимость уменьшалась. Как сохранить веру, если ничто и никто не питает ее? Долент не надеялась на будущее, которое казалось ей безнадежным.

Ее служанка, брюнетка с острым взглядом, сменила постельное белье и вымела комнату.

— Вы страдаете, госпожа?

— Кто позавидовал бы моей участи?

— Красивые платья, прогулки по прекрасным садам, встречи с великолепными людьми... Я немного завидую вам.

— Ты несчастна?

— О, нет! У меня есть добрый муж, двое здоровых детей, и мы хорошо зарабатываем. Скоро мой муж закончит строить наш новый дом.

Долент осмелилась задать вопрос, мучивший ее.

— А бог... Ты думаешь о нем иногда?

— Бог везде, госпожа: достаточно почитать богов и наблюдать природу.

Долент больше не настаивала, Офир прав: настоящую религию нужно внедрять силой. Подчиняясь вере, народ отступится от всех своих пошлых заблуждений.

— Госпожа... Знаете, что говорят?

Чувствовалось, что у служанки была охота поболтать. Может быть, Долент услышит что-нибудь интересное?

— Ходят слухи, что вы собираетесь снова выйти замуж и, что многие воздыхатели оспаривают это счастье.

— Неважно, что говорят.

— Жаль... Вы достаточно долго носили траур. По моему мнению, нехорошо, когда такая женщина, как вы, страдает так долго от одиночества.

— Я не жалуюсь на жизнь.

— Иногда вы кажетесь грустной. Возможно, это нормально. Вы должны думать о вашем муже. Несчастный! Быть убитым! Несмотря на уважение к вам, госпожа, говорят, что ваш муж не всегда поступал честно.

— Это печально, но правда.

— Тогда зачем вам замыкаться на плохих воспоминаниях?

— Новое замужество не интересует меня.

— Счастье вернется, госпожа! Особенно, когда убийца вашего мужа приговорен.

— Что ты знаешь об этом?

— Моисея будут судить.

— Моисей... Но он в бегах!

— Это тайна, но мой муж — друг начальника охраны главной тюрьмы: еврей заключен там. Он точно будет приговорен к смертной казни.

— Его можно увидеть?

— Нет, это тайна, из-за тяжести обвинения, выдвинутого против него. Вас обязательно пригласят на суд, и у вас будет случай отомстить.

Моисей вернулся! Моисей, который верит в единого бога! Не знак ли это, обращенный к Долент?

Суд над Моисеем проходил в большом зале правосудия, возглавляемый жрецом, служителем Маат. Одетый в тяжелое накрахмаленное платье, он носил единственное украшение — сердце, символ человека, которое во время испытания смертью будут взвешивать на весах загробного царства.

До открытия заседания жрец встретился с Рамзесом в храме Птаха для возобновления клятвы, данной им во время коронации: он будет чтить богиню правосудия и никому не окажет предпочтения. Остерегаясь давать ему какие-либо советы, царь ограничился разговором об организации предстоящего процесса.

Большой зал был полон.

Ни один придворный не хотел пропустить такое событие.

Замечено было присутствие некоторых старейшин еврейских племен. Мнения разделились: одни верили в виновность Моисея, другие ожидали признаний, объясняющих причину возвращения преступника.

Жрец открыл заседание, приветствуя Маат, Закон, который будет жить вечно в человеческом обществе. Он приказал выставить на настил из плиток сорок две медные пластинки, напоминавшие, что правосудие осуществляется в сорока двух провинциях. Два воина привели Моисея.

Все взгляды устремились на еврея. Словно высеченное из камня лицо, длинная борода, огромный рост; бывший сановник Рамзеса выказывал удивительное спокойствие. Воины указали ему место напротив жреца.

Расположившийся по обе стороны верховного судьи — суд из четырнадцати человек включал землемера, жрицу богини Сехмет, лекаря, плотника, мать семейства, крестьянина, писца казны, придворную даму, скульптора, ткачиху, военачальника соединения «Ра», каменотеса, ответственного за царские погреба и моряка.

— Ваше имя Моисей?

— Именно так.

— Отводите ли вы кого-нибудь из этого суда? Посмотрите на них и подумайте некоторое время.

— Я доверяю правосудию этой страны.

— Разве это страна не ваша?

— Я здесь родился, но я — еврей.

— Вы египтянин и будете судимы как таковой.

— Была бы процедура и приговор другим, если бы я был иностранцем?

— Конечно, нет.

— Какая разница в таком случае?

— Суду решать. Вы стыдитесь быть египтянином?

— Суду решать, как вы говорите.

— Вы обвиняетесь в убийстве мастера по имени Сари, а затем — в побеге. Признаете вы эти факты?

— Признаю, но они требуют объяснений.

— Это цель данного разбирательства. Вы считаете неточными термины обвинения?

— Нет.

— Следовательно, вы понимаете, что в соответствии с законом я должен потребовать для вас смертной казни.

По залу пробежал шепот; Моисей остался невозмутимым, как будто эти ужасающие слова его не касались.

— Исходя из тяжести обвинения, — уточнил жрец. — Я не стану устанавливать никаких ограничений во времени, чтобы вы могли защититься и объяснить свое преступное поведение. Я требую также абсолютной тишины и прерву заседание при малейшем беспорядке; виновные будут наказаны тяжелым штрафом.

Чиновник обратился к Моисею.

— Какую должность занимали вы в то время?

— Сановник египетского двора и мастер на строительстве Пи-Рамзеса. В частности, я руководил еврейскими каменщиками.

— По моим документам, все были этим довольны. Вы были другом Фараона, ведь так?

— Точно.

— Учеба в Мемфисе, первый официальный пост — в гареме Мэр-Ур, старший мастер в Карнаке, мастер в Пи-Рамзесе... Блестящая карьера, которая только что начиналась. Жертва, Сари, проделал обратный путь. Он, бывший воспитатель Рамзеса, надеялся стать главой школы в Мемфисе, но был назначен на незначительную должность. Вы знали о причинах этой неудачи?

— У меня было свое мнение.

— Можно его узнать?

— Сари подлый человек, честолюбивый и жадный. Мою руку направила судьба.

Амени попросил слова у жреца.

— Я хочу внести некоторые уточнения: Сари участвовал в заговоре против Рамзеса. Так как он был мужем его сестры, царь выказал милость и заговорщик избежал сурового наказания.

Многие придворные были удивлены.

— Пусть предстанет перед судом госпожа Долент, — приказал жрец.

Не скрывая своего волнения, приблизилась величавая брюнетка.

— Вы подтверждаете слова Моисея и Амени?

Долент опустила голову.

— Они мягки, слишком мягки... Мой муж стал чудовищем. Когда он понял, что его карьера окончательно загублена, он начал питать сильную ненависть к подчиненным, проявляя по отношению к ним беспощадную жестокость. В течение последних месяцев своей жизни он преследовал еврейских каменщиков, за которых он отвечал. Если бы Моисей не убил его, кто-нибудь другой сделал бы это.

Речь Долент крайне удивила жреца.

— Не слишком ли сильны ваши слова?

— Клянусь вам, нет! Из-за мужа моя жизнь стала мучением.

— Его гибель вас обрадовала?

Долент еще больше опустила голову.

— Я... я как бы освободилась, и мне стыдно за себя... Но как сожалеть о таком человеке?

— Что еще вы можете сказать, госпожа?

— Все... больше ничего.