Салават ехал с этими мыслями лёгкой рысью, иногда прислушивался к цокоту копыт за своей спиной и радостно ощущал, что он начальник целой тысячи всадников, что сотни бывалых в боях бородатых воинов судьба отдала ему в подчинение.

Сколько времени прошло, Салават не знал. Справа мелькнули воды какой-то речки. Салават припустил коня к переправе, но взглянул вперёд и тут же сдержал поводья. Послушные его движению, как словам, сотни всадников взмахнули нагайками и также сдержали коней.

Навстречу им показался отряд всадников в высоких бараньих шапках.

— Свои! — шепнул Салавату Семка.

— Стой, сто-ой! — скомандовал Салават.

— Сто-ой! — повторили сотники, и вся тысяча всадников остановилась.

Салават обернулся к отряду.

— Это казаки. Это войска царя Петра Пугача! — сказал он, и в голосе его дрожала тревога. Он и рад был тому, что всё решалось само, что не надо было рисковать головой, что не надо было бежать от генерала Кара и трепетать перед изменой Давлетева.

— Поезжай к ним вперёд, Салават, говори за нас! — крикнул Кинзя.

— Поезжай, говори! — подхватили башкиры.

— И Давлетев пусть едет со мной! — ответил Салават.

— Не надо Давлетева! Говори за всех! — шумно возразили из толпы.

— Пусть едет Давлетев вместе со мной! — упорно повторил Салават.

— Пусть, пусть едет! — поддержали друзья Давлетева из толпы тептярей.

Старшина Давлетев, покручивая ус, выехал вперёд.

— Я привык говорить с начальством, со мной не бойся.

Салават засмеялся:

— Ладно, с тобой я как в крепости!

Казаки тоже остановились. Навстречу Салавату выехали двое всадников. Салават наклонился с седла, поднял полу чекменя, вынул кинжал, обрезав белую подкладку, вздел её на пику — в знак мира. Давлетев важно ехал рядом с Салаватом, а по другую сторону — довольный, сияющий Семка.

— Что за люди? Куда идёте? — спросили, подъехав, казаки.

— Башкиры и тептяри разных дорог, разных юртов, едем к царю Петру, — ответил Салават. — Вот бакет от русского командира в Биккулову к генералу Кару — его царю даём.

— А какие у вас помыслы, кто вас знает! — недоверчиво сказал казак, беря пакет.

— На службу пойдём ведь! — не поняв как следует, но догадавшись о смысле его замечания, ответил Салават. — Все хочем служить государскую службу, окроме того старшины, — указал на Давлетева.

Давлетев покраснел.

— Джадид! Собака! — крикнул он, Но казак поднёс ему кулак под нос, и тот замолчал.

— Сзади нас пойдёте к государю, — указал старший из казаков. — Я его полковник и выслан на встречу всех верных покорных войск. А старшину мы с собой возьмём. Да ближе к нам не могите подъехать, как едете, не то из пушки пальну.

— Сзади так сзади, — согласился Салават.

— А ты что за птица? — строго спросил казак Семку.

— Я птица бугай, ты меня не пугай, — огрызнулся Семка. — Тебя государь послал с пушками, а я поумней тебя, так меня с одной головой. Я народ веду подобру, а ты обижать, пушкой стращашь его, дура!

— Слышь, помолчи! — приказал казак. — Я полковник, а ты вошь барская.

— Врёшь, то барин моя вошь. Я его крови не сасывал, а он из меня ведро выпил.

— Заткни глотку! Что ты за человек — пойдёшь с нами! — скомандовал казачий полковник.

— Я сам по себе! — огрызнулся Семка. — Хочу — иду, а хочу — при дороге сяду, да тут и останусь!..

Полковник взмахнул плетью…

Но Салават крепко схватил его за руку.

— Нельзя, казак! Семка человек ладный! Царское письмо носил башкирцам… Царский служак! Такого человека нельзя обижать.

Почуяв крепкую хватку батыра и его горячность, казак, что-то ворча, опустил плеть.

— Я башкирцев к царю сговорил, — сказал Семка. — Я с ними до самого государя дойду. Ты думаешь, казаки народ, а мы не народ! — попрекнул он полковника.

— Ты холоп — не народ! — возразил казак. — Ты и барину своему холоп, и царю холоп, а казак и царю своей волей служит. Ступай со своими башкирцами!

Семка кивнул Салавату.

— Айда, кунак, едем.

И вместе они отъехали от казаков.

Салават возвратился к отряду с Семкой.

Казачий отряд повернул к Оренбургу, и позади казаков жерлами направленные на башкир оказались казацкие пушки. Салават понял казачью хитрость, усмехнулся и тронул коня.

Башкиры тоже поняли.

— Гяур — всегда гяур! — ворчали они. — Нашему брату нет веры. Гяур хоть отцом будь, и то за спиной топор.

— Нешто казак гяур? — возразил Салават. — Как они нам поверят?.. Погодите, укажет царь, тогда будут верить!

Но, говоря так, Салават сам чувствовал неприязнь к казакам. Их полковник показался ему похожим на заводского приказчика. Да и самоё положение башкир было Салавату обидно: их вели, словно пленников, под жерлами пушек. Разве так думал он привести к царю свой отряд?!

Или прав Бухаир, и для башкир должно быть одно — что царь, что царица, или не прав Салават и русский всегда враг башкирам?! «А Хлопуша? А Семка?» — остановил себя Салават.

— Салават продался русским! — послышалось восклицание сзади.

— Где сотник Давлетев! Ты продал его?!

— Не пойдём под пушками! Назад, по домам!

— Бей казаков! — раздались выкрики, и Салават, научившийся теперь различать своих воинов по голосам, узнал, не оглядываясь, всех крикунов.

Последний возглас принадлежал Мухамедзяну. Горячий юноша, вооружённый отличным луком, прекрасный стрелок, он выхватил из колчана стрелу.

«Если он пустит стрелу в казаков — всё пропало!» — мелькнуло в уме Салавата.

Он нагнулся и ткнул рукоятью нагайки коня под живот. Жеребец скакнул, словно барс, и вмиг Салават схватил стрелка за руку.

— Мальчишка! — громко в упор сказал он. — Тебя нужно было оставить дома. Кто не умеет подчиняться начальнику, тот не дорос до войны. Поедешь домой, к отцу…

Мухамедзян опустил голову. Отроческий румянец покрыл его щеки. На чёрных глазах показались слёзы.

— Прости его, Салават-ага, — заступился Кинзя. — Готовность к битве — хорошее свойство воина. Сегодня он сделал глупость, а завтра, быть может, покажет другим пример.

— Прости его, Салават-ага! — подхватили Салах и Сафар. — Он молодой, прости…

Салават поглядел на них и усмехнулся. Он знал, что они первые из башкир подхватили крик тептярей.

— Прощаю для вас двоих, — сказал Салават, обращаясь к ним. — Научите его, как надо вести себя в войске.

Салават осмотрел свой отряд. Все сбились в нестройную массу, стоял галдёж; крики людей мешались с блеянием овец и барашков, с ржанием и фырканием коней, сотни все перепутались, шли какие-то споры, и кое-где готова была завязаться драка.

Салават взглянул на казачий отряд. Отойдя немного, отряд остановился, дожидаясь башкир. Салават заметил, что несколько человек совещаются с полковником. Он привстал в стременах.

— Опять вы как бабы! — выкрикнул Салават всей грудью. Резко прозвучав, его голос покрыл все остальные. — Все по местам! Сотники, вперёд! — скомандовал он.

И, снова построившись, отряд двинулся за Салаватом.

Но, наведя порядок, сам Салават нисколько не стал спокойнее. Обида на казаков, сомнения в своей правоте, неприязнь к полковнику, а через него — и к самому царю тревожили его, и тёмным смятением было полно его сердце. Он хотел отогнать песней тревогу, но песня не приходила.