— Уже девять. Через час эти чертовы Пардальяны попадут в руки палача, все выложат, и я наконец докопаюсь до правды!

— Стало быть, те двое, которых должны сегодня пытать, -Пардальяны!? — вскричала Мари.

— Ну да! Они — люди герцога де Гиза.

— Ваше Величество! — взмолилась Мари. — Заклинаю: сжальтесь над ними…

— Почему? Что с тобой?

— О, дорогой мой Карл, помнишь я рассказывала тебе, как двое храбрецов вырвали меня из рук разъяренной черни? Они тогда представились мне как Бризар и Ла Рошетт… Так вот, это Пардальяны. Рамус потом сообщил мне, как их зовут на самом деле.

— Вот видишь! Только отъявленные злодеи скрываются под чужими именами… Разве ты не понимаешь, Мари, они ведь собирались меня прикончить…

— Ах, Карл, любимый мой, я не сомневаюсь: они — не преступники… Ты же хотел отблагодарить их, а теперь обрекаешь на мучительную смерть… О Боже, какой ужас! Два смельчака, которым я обязана жизнью… благодаря которым еще не лежу в могиле…

— Мари!

— Нет, Карл, нет! Я никогда не прощу себе, если два благородных человека, рисковавшие ради меня своими головами, погибнут в камере пыток. Прикажи доставить их в Лувр! Поговори с ними сам! Клянусь, они все объяснят тебе…

— А ведь ты, пожалуй, права… Почему бы мне лично не выслушать их показания?..

Взволнованная Мари подтолкнула Карла к изящному столику:

— Пиши приказ об отсрочке!

Перо короля заскользило по бумаге.

— Где их держат? — торопливо осведомилась Мари.

— В крепости Тампль. Я сейчас кого-нибудь туда отправлю…

— Нет-нет! Я побегу сама! — вскричала Мари, набрасывая на плечи накидку. — Только дай мне пропуск.

Карл снова склонился над листом бумаги, потом приложил к обоим документам королевскую печать и вручил их Мари Туше.

— О Карл, любимый, твое милосердие безгранично! — восхитилась она.

И молодая женщина выскочила из гостиной; растерянный, но довольный король остался в одиночестве… Что было дальше, читатели уже знают. Карл же немного отдохнул в этом очаровательном, мирном доме, посмотрел на сына, который посапывал в колыбельке… Потом, умиротворенный и просветленный, король вернулся в Лувр.

Покинув Тампль, королева незаметно пробралась в Лувр. Там ее уже ждали люди, которых Екатерина пригласила в свой кабинет к восьми утра. Необходимость отсрочить допрос Пардальянов весьма огорчила королеву. Она надеялась вырвать у узников показания, уличающие герцога де Гиза в государственной измене. Екатерина уже предвкушала, какую сцену разыграет, чтобы принудить герцога к полному повиновению.

Пройдя по потайному коридору, Екатерина попала в свою часовню. Горничная-флорентийка уже ожидала ее.

— Они здесь? — осведомилась королева.

— Да, мадам. Герцог Анжуйский, молодой герцог де Гиз, герцог д'Омаль, господин де Бираг, господин Гонди, маршал де Таванн, маршал де Данвиль, герцог де Невер и герцог де Монпасье.

— А где Нансей?

— Капитан с ротой гвардейцев на своем посту.

— Что поделывает король?

— Его Величество на рассвете ушел из Лувра, но все придворные думают, что государь почивает.

Екатерина чуть отодвинула штору и удостоверилась, что Нансей с обнаженной шпагой в руке стоит на посту. Она довольно усмехнулась и присела к столику, на котором лежал большой молитвенник. Королева опустила руку к поясу, убедилась, что ее кинжал как всегда при ней, и распорядилась:

— Пригласите ко мне герцога де Гиза!

Через две минуты в дверях появился герцог. Его наряд, как обычно, блистал роскошью. Гиз поклонился королеве.

Она одарила его самой обворожительной из своих улыбок и жестом предложила молодому человеку сесть. Он не заставил себя упрашивать и с независимым видом опустился на стул, намереваясь беседовать с Екатериной на равных.

«Он уже думает, что корона у него в руках! — промелькнуло в голове у Екатерины».

Каким же человеком был герцог де Гиз? Почему его опасалась даже бесстрашная Екатерина Медичи?

Генриху I Лотарингскому, герцогу де Гизу исполнилось в то время двадцать два года. Он был удивительно хорош собой унаследовав красоту от своей матери, Анны д'Эсте, герцогини де Немур. Ему достались правильные, строгие черты этой итальянки, в жилах которой, возможно, текла кровь Лукреции Борджа. Гордость и надменность, присущие всем Гизам и д'Эсте, ясно читались на лице герцога.

Его наряды потрясали воображение; его двор превосходил великолепием и пышностью королевский. Герцог носил на шее три ряда баснословно дорогих жемчужин, а эфес его шпаги блистал алмазами. Костюмы Гиза были сшиты из тончайшего шелка и нежнейшего бархата. Беседуя с людьми, он обычно откидывал голову, прищуривал глаза и насмешливо ронял слова… Генрих де Гиз никогда не сомневался в том, что рано или поздно он взойдет на французский трон.

Что питало его непоколебимую уверенность? Что было источником его непомерной гордыни и величественного высокомерия? Даже на Екатерину Медичи и Карла IX Генрих Гиз смотрел, как на людей, временно узурпировавших власть.

Заметим, кстати, что этот безупречный кавалер, превосходивший элегантностью герцога Анжуйского и казавшийся воплощением мужской красоты, был удивительным образом обделен простым семейным счастьем: жена откровенно изменяла ему, заводя все новых и новых любовников, Гиз же воспринимал поведение супруги с надменным безразличием, точно небожитель, которого не волнуют пересуды черни. Но все-таки он был смешен, как смешны были и его претензии на французский престол. Вся провинция, не говоря о Париже, потешалась над рогоносцем. Но Гиз мог быть и страшным: в сражениях он проявлял непомерную свирепость и жестокость. Его безжалостность, равно как и гордыня, скрывали абсолютную пустоту души этого красавца, совершенную неспособность мыслить и полное отсутствие ума. Генрих де Гиз механически шагал по жизни, словно дивная мраморная статуя, лишенная души.

Если мать подарила Генриху ослепительную внешность и аристократические манеры, то отец — ледяное жестокосердие. Генрих Лотарингский, герцог де Гиз и д'Омаль, принц де Жуанвиль, маркиз де Майенн часто убивал лишь ради удовольствия убивать, например, в Васси [13]. Знаменитый, блистательный храбрец Гиз, которого писатели изображают обычно как идеал воина и государственного деятеля, был существом бездушным, злым и глупым.

Королева не сумела принудить своего сурового гостя склонить голову. И она решила нанести хотя бы первый удар по его честолюбивым планам.

— Герцог, — резким тоном заговорила Екатерина. — Вы, наверное, уже знаете, что государь, ваш повелитель, намерен очистить страну от заполонивших ее еретиков.

— Мадам, я слышал о таком желании короля и счастлив, что Его Величество отважился на это — хотя, по-моему, он мог бы сделать это и раньше.

— Предоставьте королю самому выбирать время! Он лучше, чем придворные интриганы и сплетники, знает час, благоприятный для атаки на врагов Святой церкви… и своих собственных врагов.

Гиз не дрогнув, продолжал с улыбкой взирать на Екатерину.

— Может ли король рассчитывать на вашу помощь? — осведомилась Екатерина.

— Вы отлично знаете, мадам, как преданно я и мой батюшка защищали всегда истинную веру. В решающий момент я буду с вами.

— Прекрасно, сударь. Чем бы вы хотели заняться?

— Я займусь Колиньи, — решительно заявил Гиз. — Я хочу подарить его голову моему брату кардиналу.

Королева побелела: ведь она поклялась послать голову Колиньи Святой Инквизиции…

— Я согласна! — кивнула Екатерина. — Начнете по сигналу, услышав звон колоколов Сен-Жермен-Л'Озеруа.

— Это все, что вы желали сообщить мне, мадам?

— Да. Но поскольку вы — один из преданнейших слуг короля, я хочу ознакомить вас с теми мерами, которые мы приняли для защиты Лувра от нападения еретиков. Нансей!