И все же формально, вьиграв эту схватку, избавившись от подчинения новгородскому архиерею и волоцкому князю, Иосиф проиграл в главном. После казней еретиков любостяжатели готовились к решительному наступлению на заволжское движение. Иосиф разработал идеологическое обоснование для нового обвинения, составив последние главы «Просветителя», направленные, как мы уже говорили, непосредственно против заволжцев, протестовавших против кровавой расправы. В мае 1508 года ушел из жизни Нил Сорский, что, очевидно, ослабляло позиции нестяжателей. Проводилась и определенная «организационная» подготовка. Едва вступив на престол в январе 1506 года, сын Софьи Палеолог назначил Иосифова брата Вассиана Санина Ростовским архиепископом.
В ростовскую епархию входили заволжские обители, назначение Вассиана можно расценивать как сигнал к подавлению нестяжательского движения. Великий князь Василий Иванович, казалось, совершенно разделял взгляды иосифлян. В 1504 году Иван III все же амнистировал многих кающихся еретиков, но после его смерти новый государь «обыскал и управил» и вновь вернул в заточение отпущенных. В конфликте Иосифа и Серапиона великий князь встал на сторону Волоцкого игумена. В июле 1509 года Серапион соборным приговором сведен с архиепископства. В августе того же года соратник Иосифа андрониковский архимандрит Симеон назначен суздальским архиепископом.
Конечно, вождь любостяжателей не предполагал, что в самое ближайшее время предпочтения Василия III переменятся самым радикальным образом и что, затеяв тяжбу со своими светским и церковным патронами, он, оказывается, только потеряет удобное время для штурма заволжских твердынь, внесет разброд в стан своих соратников и даст дополнительные аргументы своим противникам. (Известно, что заволжцы и после опалы Серапиона признавали действительным церковное отлучение Иосифа и его братии.) Действительно, вряд ли Иосиф или кто-либо из его современников ожидал удивительной метаморфозы: в 1510 году едва избежавший плахи сын князя Ивана Патрикеева Василий (в иночестве Вассиан) вернулся в Москву из опалы и стал «великий и временной человек у государя великого князя ближней, и яз так и государя великого князя не блюлся, как его боялся и слушал»[468].
Главным условием перемены в судьбе князь-инока, безусловно, стала смерть Димитрия-внука в феврале 1509 года. Вряд ли Вассиан Патрикеев смог покинуть Заволжье до смерти законного кандидата на московский престол. Сначала маленький мальчик, потом увенчанный шапкой Мономаха великий князь Владимирский, затем бесправный узник – он всегда представлял опасность для сына Софьи Палеолог. С самого рождения Димитрия борьба с ним, с поддерживавшей его партией Патрикеевых, партией кремлевских либералов и заволжских иноков – на протяжении двадцати лет с этой борьбой была связана жизнь Василия Ивановича. Он никогда не ослаблял бдительности. Так, незадолго до радикального изменения отношения к нестяжателям в 1508 году был арестован и отправлен в Белоозеро глава Думы князь Василий Холмский. Г.В. Вернадский предполагает, что князь решился вступиться за несчастного Димитрия[469].
Действительно, эту причину стоит отнести к числу немногих, способных вызвать внезапную опалу главы правительства. Холмский, освоившись за несколько лет с ролью главы Думы, мог почувствовать себя достаточно уверенным, чтобы возвысить голос в пользу заключенного, за что немедленно поплатился. Василий понимал, что живой Димитрий остается знаменем целой партии, которая при благоприятных обстоятельствах не замедлит выступить против него. В феврале 1505 года наместник Нарвы сообщал главе Ливонского ордена, что «русские больше склонны к внуку, чем к Василию»[470].
Возможно, сам Василий не считал свою власть достаточно легитимной, во всяком случае, по свидетельству 3. Герберштейна, при жизни Димитрия он «выдавал себя только за властителя, по смерти же его всецело забрал себе власть»[471]. Со смертью ненавистного племянника система политических комбинаций и союзов, сложившаяся в 80-х годах XV века, потеряла былое значение. Программа заволжцев, в первую очередь в части секуляризации монастырских земель, несомненно, и прежде вызывала сочувствие Василия Ивановича, потому он поддержал выступление Нила Сорского на соборе 1503 года. Но политическая ситуация заставляла опираться на любостяжателей, ненавидевших Димитрия-внука и его сторонников. Теперь фактор, связывавший Василия III с иосифлянами, перестал действовать, зато настало время обратить внимание на иные обстоятельства.
Политическая и интеллектуальная элита Московской Руси на рубеже веков так или иначе, была связана с партией, группировавшейся вокруг Патрикеевых. (Исключение составляют, пожалуй, новгородец Дмитрий Герасимов и пскович Филофей). Поэтому после того, как разрешился важнейший для Василия вопрос, после того, как у него не осталось соперника в борьбе за власть, исчезли препятствия, стесняющие великого князя в выборе высших чиновников или неформальных советников, нестяжательская партия сразу получала объективные преимущества перед конкурентами. Особенно в эти годы, когда положение Москвы серьезно осложнилась ввиду возрастающей агрессивности Крымского ханства, а также наметившимся сближением между Вильно и Бахчисараем.
Е.Е. Голубинский полагал, что, приблизив к себе ученика Нила Сорского, Василий III тем самым шантажировал духовенство, пугая клириков перспективой секуляризации[472]. Вряд ли государево благоволение объясняется столь узкой задачей. Как только потребовались не политические союзники, а разумные помощники в деле государственного управления, выбор пал на Патрикеевых, которые были верными соратниками и отца, и деда, и прадеда Василия Ивановича. В то время когда Вассиан Патрикеев стал «великим временным человеком», его двоюродный брат знаменитый полководец Даниил Щеня, согласно А.А. Зимину, назначен московским наместником, а по мнению Г. В. Вернадского, – главой Боярской думы[473].
Вассиан Патрикеев, сочетавший опыт в военной, дипломатической, а теперь и церковной области, с книжной эрудицией, не имел равных среди государственных мужей начала столетия. Василий был примечательной личностью даже на фоне знаменитого отца. Его жизнь до пострижения была отмечена многими славными делами. В 1493 году он был послан с войсками в Можайск. В течение 1494 года князь трижды участвовал в переговорах с литовскими послами и после заключения мирного договора был пожалован в бояре и назван первым во время поездки Ивана III в Новгород. В начале 1496 года Василий Иванович ходил во главе русских войск в поход «на свейские немцы».
Напомним, что в злополучном декабре 1499 года Василий Патрикеев принял иночество в Кирилло-Белозерской обители под именем Вассиана. «Славный в миру воинской доблестью, умом и способностями, князь-инок скоро прославился в монастыре строгой жизнию и обширной начитанностью», – пишет церковный писатель[474]. В обители Вассиан познакомился с Нилом Сорским, но его первая встреча со старцем могла произойти и раньше – в Москве. В любом случае еще в мирской жизни Патрикеев-младший был немало наслышан о духовных подвигах и воззрениях Нила.
Правда, по замечанию И. Смолича, Нил и Вассиан совершенно отличались по складу характера: «…душевно мягкий, склонный к духовному деланию и созерцанию Нил не мог переделать гордый, энергичный и страстный характер московского боярина, не мог вложить в него иноческого смирения, …ему нужна была арена для действия, на которой он мог бы практически осуществить воззрения Нила». Исследователь считал Вассиана одной из самых интересных фигур русской истории XVI века. «Это был своеобразный человек, сочетавший в своем характере и в своей деятельности самые разнородные черты: высокомерие и страстность; преданность своей идее и вражду против Иосифа Волоцкого и иосифлянства; ученость, ограниченную эпохой, и критически-полемический задор; признание основ христианской аскезы и неаскетический образ собственной жизни; наконец, приверженность взглядам заволжских монахов на монастырские владения и на государственно-политические дела, – человек, который стойко и ожесточенно боролся за свои убеждения и за свою партию, хотя и понимал, что его противники сильнее и что у него почти нет шансов на победу»[475].
