Имплантированные Джошуа сенсоры считались самыми лучшими на Авентайне, но сидя в трясущемся автобусе напротив человека, которого он видел почти постоянно на протяжении целой недели, Юстин с неприятным для себя удивлением обнаружил, насколько ограниченным был его опыт квасаманской жизни.

Фактура сиденья, на котором лежали его руки, странное покрытие дороги, передаваемое с вибрацией транспорта, но над всем этим властвовали переполняющие окружающий воздух острые, экзотические запахи. У него было такое чувство, словно он оказался внутри картины и обнаружил, что изображенный на ней мир был реальным.

Все это в совокупности заставляло его немного нервничать. Предполагалось, что он будет неотличимым заменителем своего брата, а вместо этого он чувствовал себя, словно новичок в детском саду. Теперь для полного счастья оставалось только ждать, что Мофф обнаружит, что здесь что-то не так, и завезет за сотни километров от Серенкова и Ринштадта, а квасамане тем временем разберутся в том, что здесь происходит.

Когда твоя защита начинает смердеть, нападай.

— Мофф, я должен сказать, — заметил он, — что ваши люди обладают удивительными способностями к новым языкам. Сколько времени вам понадобилось, чтобы научиться говорить по-английски?

Мофф сверкнул глазами в сторону старика, сидящего через два места от них и немного в стороне от остальных квасаман. Мофф что-то сказал, и переводчик повернулся к нему.

— Вопросы здесь задаем мы, — перевел он. — А отвечать на них будете вы.

Юстин хмыкнул.

— Да, ладно, Мофф, это уже больше не секрет. Во всяком случае от вашего приятеля, который также хорошо говорит на нашем языке, как и я. Ты ведь и сам сказал мне что-то, как только установил на моей шее ту маленькую подстраховывающую вас штуковину. Ну так скажи, как это вы так быстро освоились с ним?

Пока он говорил, то тайком посматривал на старика, ожидая увидеть на его лице замешательство при подборе слов и правильной грамматики. Но если у того и были какие-то затруднения, то он их никак не показывал. Мофф, когда переводчик закончил, некоторое время еще внимательно разглядывал Юстина, а потом сказал что-то призадумавшись, тон его ответа не понравился Кобре еще до того, как он услышал сам перевод.

— Что-то ты чересчур осмелел. Что такое могли сказать тебе люди на борту, что так здорово поддержало тебя?

— Они напомнили мне о том, что есть еще ваше верховное правительство, которое очень удивится, узнав о том, как вы поступили с миролюбивой дипломатической миссией, — отпарировал Юстин.

— Вот как? — через переводчика ответил Мофф. — Возможно, мы скоро получим возможность проверить, не является ли это еще одной вашей ложью. К тому времени, когда мы достигнем Пурмы, а может быть, и раньше.

— Я возмущен вашим заявлением насчет моей лжи.

— Возмущен. Это ваше право. Но цилиндры, которые были на твоей шее, покажут нам, в чем правда.

Юстин почувствовал, что у него пересохло во рту.

— Что вы хотите сказать? — спросил он, надеясь, что его ужасная догадка ошибочна.

Но он не ошибался.

— В цилиндрах имелись камеры и звукозаписывающие устройства, — ответил переводчик. — Мы хотели получить надежную информацию, кроме того, нас интересовало, сколько же человек на борту.

Каким неожиданным бесплатным подарком для них в середине пленки обернется эта замена близнецов. И когда они это увидят…

— Да, массу интересного вы узнаете, — хмыкнул он, вкладывая в сбой голос все презрение, на какое только был способен. — Мы не лгали ни о корабле, ни о наших людях. Вы что, думали, что внутри такой маленькой штуковины может скрываться сотня вооруженных солдат?

Мофф подождал, пока ему переведут, а потом пожал плечами. Определенно, он не понимает английского, — решил Юстин, когда оба квасаманина пытались что-то выяснить между собой. Очевидно, он только выучил единственную фразу, чтобы подчеркнуть ограниченность времени. И мы, как тупицы, попались. Глупо, как глупо.

— Мы посмотрим, что там, — сказал старик, — возможно, это поможет нам решить, что делать со всеми вами.

Да уж, нисколько в этом не сомневаюсь, — подумал Юстин, но ничего не сказал. Мофф откинулся на спинку своего сиденья, всем своим видом выражая, что пока беседа закончена, а Юстин пытался собраться с мыслями.

Хорошо. Во-первых, скорее всего скрытые камеры не передавали в эфир живую картинку с «Капли Росы», иначе пришлось бы частично прекратить глушение, что было бы невозможно не заметить. Так что пока Мофф и компания ничего о подмене не знают. Они будут оставаться в неведении до тех пор, пока те квасамане в Солласе не узнают об этом и не протрубят тревогу. Глушение для Юстина означало сейчас то, что пока они находились в пути, он пребывал в относительной безопасности. Если свой следующий шаг он предпримет до того, как они достигнут города, — как там Мофф назвал его, Пурма, кажется, — то он застигнет их врасплох…

А потом облазит весь город в поисках Серенкова и Ринштадта.

Юстин поморщился. Он мог себе позволить не знать, куда отвезли остальных только в том случае, если Пайер последовал за тем автобусом, не дожидаясь этого. Но у него не было никакой возможности узнать, какой выбор сделал другой Кобра, и Юстин не осмелился рискнуть. Ему придется позволить им доставить его к остальным и только потом взять на себя дополнительных охранников вместе с их моджои, которые непременно там будут, и молиться о том, чтобы автобус не задержался ни на каком перекрестке с имеющимися там обширными коммуникационными связями на дальние расстояния.

Черт. Если бы только они сделали это еще тогда, сейчас все шансы были бы на их стороне. Мофф был совершенно безразличен к своему пленнику, что, несомненно, строилось на анализе его поведения и характера на протяжении недели. Если бы он знал, что везет кого-то другого, то был бы вынужден себя вести более предусмотрительно, были даже способы сделать Кобру беспомощным.

В переднее окно, ничего кроме света, отбрасываемого фарами автобуса, и возвышающегося с двух сторон леса не было видно. Все еще никаких городских огней… Осторожно и методично Юстин задействовал самонаводящуюся на несколько целей систему и замкнул ее на всех находящихся в автобусе моджои. На всякий случай.

Прислонившись к спинке сиденья, он положил руки так, чтобы им ничто не мешало, и наблюдал за дорогой. Теперь он попытался расслабиться.

— Как ты думаешь, что могло задержать их? — тихо спросил Ринштадт из-за маленького столика, стоящего в центре их камеры.

Стоя возле зарешеченного окна, Серенков автоматически взглянул на свое голое запястье и беспомощно уронил руку. Как только они миновали перекресток Солласа, у них отобрали все украшения, опасаясь, по-видимому, оружия Йорка и «самоликвидатора» Джошуа. Для Серенкова же незнание времени и раньше могло послужить источником раздражения, а сейчас это превратилось для него в самую изощренную пытку.

— Это может ровным счетом ничего не значить, — ответил он Ринштадту. — Мы сами находимся здесь не так уж долго. Кроме того, доставка Декера на корабль могла занять несколько больше времени, чем ожидалось, тогда Мофф и Джошуа еще не опаздывают.

— А, если… — но Ринштадт не договорил предложение до конца. — Да, возможно, ты и прав, — наконец произнес он. — Несомненно, Мофф должен прибыть сюда до того, как они начнут этот глупый допрос.

Серенков кивнул, но почувствовав, что их обоих мучают одни и те же вопросы, которые они пытаются отогнать от себя, ощутил, как в нем поднимается волна отчаяния. Им не давали покоя мысли о том, в действительности ли Йорк был доставлен на «Каплю Росы» и кто вскоре присоединится к ним в камере, Джошуа или Юстин. Но после знакомства со стариком на перекрестке, у Серенкова больше не было уверенности в том, что никто из приставленных к камере охранников не понимал по-английски.

По этой причине ему приходилось держать свои мысли и сомнения при себе. Время тащилось еле-еле, но по мере того, как минуты складывались в часы, ему стало казаться, что они с Ринштадтом стоят на тонком льду, который под их ногами тает с неумолимой скоростью. Но отсрочка могла объясняться и тем, что Юстин уже был вынужден предпринять какие-то действия, тогда они вдвоем оказывались в совершенно тупиковой ситуации.