— Ладно, как скажешь. Это было предупреждение тебе, — согласился я, насупившись еще больше. — Вопрос в том, зачем нашему злоумышленнику вообще понадобилось пускаться в такие ухищрения? Что ему с того, что он помахал флажком перед нашими носами? Извини, перед твоим носом?

— Если это действительно дело рук злоумышленника. Иксиль отщипнул от сэндвича кусочек и наклонился, чтобы угостить Пакса. Оба хорька были на палубе: Паке сидел так, чтобы через открытую дверь видеть весь коридор, а Пике кружил по рубке и прислушивался, не подбирается ли к нам по внутреннему корпусу кто-нибудь с намерением подслушать наш разговор. Кто-то успел заменить все предохранители интеркомов — то ли пока я ходил на поиски борандиса, то ли сразу по возвращении всех на борт. Мы с Иксилем уже позаботились о том, чтобы систему внутренней связи больше нельзя было использовать для подслушивания наших разговоров.

— Возможно, кто-то хотел нас предупредить, что на борту есть диверсант, — предположил мой напарник.

— Тогда твоему доброжелателю следует поучиться писать письма, — пробурчал я. — Давай зайдем с другой стороны. Кто еще на борту корабля мог знать про этот фокус с квохьюметом и как еще его -там ?

— Приндехлорианом, — подсказал Иксиль, кое-как прожевав очередной кусок. — К сожалению, сказать трудно. Лет двадцать назад эта смесь была в ходу у диванных революционеров, они вообще отдавали предпочтение подобным зельям на основе общедоступных препаратов. Это было у всех на слуху. Но особой популярностью этот трюк не пользовался. Преимущественно из-за того, для достижения результата диверсии либо жертва «должна находиться в очень маленьком помещении, либо . требовался очень большой запас исходных препаратов.

— А еще из-за того, что вдобавок все это нужно было поджечь?

— Безусловно, — подтвердил он. — Вряд ли кто-нибудь, увидев яркое желтое пламя и клубы зеленоватого, дыма, станет слоняться поблизости, чтобы выяснить, как подействует этот дым на его организм.

— Если только потенциальная жертва не валяется в Целебной коме, да еще и в каюте размером с коробку для обуви, — безрадостно продолжил я его мысль. — Как думаешь, найдутся у нас на борту еще подобные химикаты?

Иксиль пережевывал очередной кусок, так что ответил не сразу.

— Почти любой препарат из тех, что хранятся в лазарете, может оказаться смертельным при достаточной дозе, — сказал он. — С этим уж ничего не поделаешь, если только ты не решишь выбросить всю аптечку за борт.

— А что? Может, и не самая плохая идея, — проворчал я. — Мне вот пришло в голову — возможно, ты до сих пор жив только потому, что Шоун сбежал и убийце не удалось довершить начатое.

Иксиль как раз норовил отгрызть от сэндвича еще кусок, но по такому поводу он даже прервался, чтобы спросить:

— Извини, я что-то не успеваю за ходом твоей мысли. Мне казалось, ты придерживаешься теории, что Шоуна освободил сам диверсант — чтобы без помех совершить свое грязное дело, пока все будут искать сбежавшего больного.

— Это была старая теория, — возразил я. — А теперь у меня новая. Злоумышленник уже открыл твою дверь, когда на средней палубе поднялся переполох. И он ре шил, что будет лучше, если его по тревоге поднимут где-нибудь подальше от твоей каюты. Поскольку ему не улыбалось быть застуканным с полными карманами химикатов, убийца оставил их у тебя, а сам быстренько перебазировался куда-нибудь, где его пребывание было бы вполне закономерно. Просто возможности вернуться ему уже не представилось.

— А заодно он оставил в каюте и микросхему управления замком, без которой и сам не мог попасть внутрь?

Я перестал хмуро пялиться на дисплеи и сердито посмотрел на напарника.

— Ну да, конечно. Давай еще по уши завязнем в деталях. Такая простая и элегантная была теория…

Иксиль моего сердитого взгляда не заметил, положил остатки сэндвича на штурманский стол и поднялся. Суля по его физиономии, мысли его опять витали невесть где.

— Прошу прощения, — сказал он. — Есть идея. Сей час вернусь.

И ушел. Я запустил еще одну проверку системы, просто так, от нечего делать, и снова принялся сверлить оборудование тяжелым взглядом. Иксиль был прав, моя теория никуда не годилась: если диверсант планировал вернуться позже, то зачем оставлять микросхему в каюте? Не говоря уже о том, во что превратилась панель замка.

Разве что вся диверсия имела место быть уже после того, как мы вернулись. Может быть, злоумышленник хотел вернуться раньше всех, но обнаружил, что корабль окружен таможенниками. И к осуществлению своих черных замыслов он смог приступить только после того, как наджики убрались восвояси, а вся команда занялась подготовкой «Икара» к старту.

Но тогда зачем понадобилось выкорчевывать микросхему? Что ему это дало?

Остается предположить, что злоумышленник уже попал в каюту и не хотел, чтобы ему помешали. Панель с внутренней стороны двери осталась нетронутой, так что выйти из каюты он мог в любой момент.

Но тогда что он там делал?

Послышались тяжелые шаги, и в дверях снова появился Иксиль. В руках у него было нечто большое, длинное, завернутое в тряпицу.

— Ты, как проснулся, Пикса и Пакса не проверял? — спросил я. — Может, они видели, кто был у тебя в каюте?

— Проверял, но они никого не видели. — Он снова уселся на свое место, положил загадочный предмет на колени и стал разворачивать. — Кроме того, разве что, как ты заходил и брал распечатки планов. С другой стороны, большую часть времени они проспали вместе со мной, так что нельзя с полной уверенностью утверждать, что больше в каюту не заходил никто.

Тупик.

— Тебе следовало бы приучить их спать по очереди.

— Если бы меня тогда не столь сильно клонило в сон, я, может быть, и попробовал бы передать им, чтобы они бодрствовали посменно. Но подобные инструкции часто теряют силу, когда я несколько часов не вступаю с ними Б контакт и не напоминаю о своих указаниях.

— А это что такое? — спросил я, ткнув пальцем в загадочный трофей Иксиля.

— Экспонат номер один. — Он сдернул остатки материи, и моему взору предстал самый большой разводной ключ из имеющихся на корабле, наподобие тех, какими вскрывают кожух досветового двигателя.

— А-а, — протянул я в глубоком недоумении. — И этот экспонат демонстрирует…

— Посмотри сюда внимательней. — Иксиль показал на отметину посередине длинной рукоятки. — Видишь черную полоску?

Я подался вперед и пригляделся. Действительно, там была еле заметная поперечная отметина. Рядом, параллельно ей, тянулась полоса пошире, но более размытая.

Словно кто-то провел черту углем, крошащимся под пальцами.

— Дай угадаю, — сказал я, снова откидываясь на спинку стула. — Отметка от резинового уплотнителя двери твоей каюты, да?

— Молодец, — по достоинству оценил напарник мою сообразительность. — Когда не работает буфер, двери захлопываются очень сильно. Моя версия: злоумышленник нажал кнопку, затем сунул этот ключ в дверь, пока она не закрылась.

И ключ еще двигался, когда дверь по нему ударила, отсюда и размытая полоса.

— В результате дверь не закрылась до конца и остался зазор, которого было достаточно, чтобы просунуть руку и поставить на пол склянки. Но сам диверсант туда протиснуться бы не смог, — заключил я. — Наверное, поэтому реактивы и стояли около двери. Хотя, возможно, он надеялся, что кто-то споткнется о них, когда будет входить в каюту.

— Это ничего бы ему не дало, — напомнил мне Иксиль. — Не забывай, что смесь надо поджечь.

— Ничего из того, о чем мы с тобой сейчас говори ли, не принесло бы ему никакой пользы, — проворчал я.

Я уже хотел поднять руки и сдаться. Я голову на отсечение готов был дать — что-то мы упустили, что-то очень важное. И пока мы не выясним, что же это такое, остается только перебирать имеющиеся крохи информации до потери пульса.

Наверное, Иксиль тоже понял это.

— Как ты предполагал, когда мы говорили в прошлый раз, во всем этом есть определенная логика, — сказал он, принимаясь снова заворачивать ключ. — Мы просто еще не знаем, в чем она состоит,