Тот, кого я преследовал, знал о моем присутствии.
Сперва мне казалось, что мы ползем между корпусами, как пауки. Теперь мне вдруг представилось, что я — муха. Муха, пойманная лучом света на белоснежной стене. Долго, очень долго — сердце, наверное, успело отсчитать сотню ударов — я сидел на корточках, притаившись в темноте, и обливался потом, пытаясь разобрать, приближаются осторожные шаги ко мне или, наоборот, удаляются от меня. В первом случае стало бы ясно, что противник задумал очередное покушение, во втором — что он решил спастись бегством. И только в одном я ничуть не сомневался: если я ошибусь, это обойдется мне слишком дорого.
Я прислушивался минуту-другую, пока не убедился наверняка, что шаги удалялись, скорее всего, вправо и вниз от меня, хотя эхо мешало точно определить направление.
Мне вспомнилось множество причин, по которым мне с самого начала не следовало пускаться в погоню, но я опять не прислушался к голосу разума. Я уже проиграл неведомому диверсанту несколько раундов, и мне это чертовски надоело. Прикинув направление, я пустился на перехват.
Если раньше наши игры в темноте межкорпусного пространства напомнили черепашьи бега, то теперь они превратились в охоту на лис — только очень-очень замедленную. Я начал чаще останавливаться и прислушиваться, но тот, кого я преследовал, делал то же самое. Как правило, на очередной остановке я выяснял, что он опять поменял направление. Я полз за ним, как привязанный, но не на минуту не забывал о том, что, вполне возможно, мой противник попросту выманивает меня в ловушку. До сих пор наш диверсант ничем не выдавал, что вооружен. Но остальные ребята, жаждущие заполучить «Икар», были вооружены, и не было никаких причин ожидать, что неведомый заказчик, который так щедро раздавал оружие, забыл наделить им своего друга на борту нашего корабля.
Не раз приходила мне в голову мысль постучать рукояткой плазменника по внутреннему корпусу, чтобы поднять на поиски остальной экипаж. Но к тому времени я так основательно заблудился, что даже не представлял, где нахожусь и услышит ли меня кто-нибудь из команды. А вот мой соперник в игре услышал бы меня обязательно, и при первых признаках тревоги на корабле он мог изменить свои планы и решить, что сначала стоит покончить со мной.
И тут далеко впереди мелькнул блик отраженного света, едва заметный, я даже сначала не был уверен, что мне не мерещится. Сперва я сгоряча решил, что мы по сложной траектории обогнули большую сферу и очутились поблизости от моей каюты и пластины внутреннего корпуса, которую я снял. Но как раз когда я разобрался, что сила притяжения внешнего корпуса там, где я полз, направлена вовсе не под тем углом к нормальной корабельной гравитации, как это было около моей каюты, раздался приглушенный лязг металла о металл и свет исчез. Тот же самый звук, который я слышал в переходнике, возвращаясь из машинного отделения после разговора с Никабаром, звук, источник которого я пытался обнаружить вот уже почти двое суток.
Я продолжал двигаться вперед, но спешить уже не было никакого смысла. Тот, кого я преследовал, заставил меня обежать кружок-другой вокруг сарая, а потом нырнул в свою кроличью нору, благополучно сохранив инкогнито. Пока я доберусь до того места, где видел свет — если я вообще сумею его отыскать, что сомнительно, — он уже вернет снятую пластину на место, закрутит все болты, и его лазейка ничем не будет отличаться от семнадцати с гаком тысяч пластин внутреннего корпуса.
Через пару минут я доковылял туда, где, по моим подсчетам, скрылся злоумышленник. Как я и ожидал, все пластины корпуса здесь выглядели одинаково и ничем не отличались от прочих, а я по-прежнему не представлял, в какой части корабля нахожусь. У меня мелькнула мысль попробовать вылезти в этом месте, но с первого взгляда стало ясно, что винты корпуса изнутри вывернуть не получится.
Но ведь был и другой способ отметить это место.
Я поводил фонариком по внутреннему корпусу у себя над головой, оглядывая путаницу труб и проводов, пока не нашел то, что искал: коаксиальный кабель и пару проводов низкого напряжения, обеспечивающих питание интеркома. Три провода сплетались воедино и исчезали во внутреннем корпусе примерно в полуметре от того места, где предположительно исчез злоумышленник.
Универсальную отвертку я оставил на полу в каюте, но мне хватило и контактной пластины от батареи плазменника. Потребовалось всего несколько минут работы, чтобы частично ободрать изоляцию на питающих проводах и соединить оголенные участки.
Искр не было, напряжение для этого здесь было слишком низким, но отсутствие фейерверка с лихвой окупалось глубоким личным удовлетворением. Я знал, что где-то в недрах «Икара» из-за короткого замыкания, которое я устроил, полетел автоматический предохранитель. Теперь осталось только выяснить, который из них, и станет ясно, где находится поврежденный интерком. А значит, и нора нашего диверсанта.
Убедившись, что оголенные участки соприкасаются, я скрутил проводки, чтобы они так и оставались соединенными накоротко. На большинстве космических кораблей следящая программа на главном компьютере сразу же заметит это и пошлет сигналы, на пульте в рубке и в машинном отделении загорятся тревожные индикаторы. Однако в допотопной системе «Икара» такой программы могло и не быть. Но все равно, пока замыкание не устранено, заменить предохранитель невозможно.
Теперь оставалась единственная загвоздка: как бы побыстрее вернуться в свою каюту и выяснить, какой предохранитель вышел из строя, прежде чем мой противник обнаружит следы моей бурной деятельности и ликвидирует короткое замыкание.
Теперь, когда мне не надо было никого преследовать, решить стоящую передо мной навигационную задачу оказалось довольно легко, разве что немного утомительно. Время от времени я останавливался, брал фонарь между большим и указательным пальцем, не зажимая плотно, чтобы у него оставалась некоторая свобода движений, подносил к внутреннему корпусу и смотрел, в какую сторону он отклоняется. Это помогло мне определить, где находится «низ» относительно нормальной гравитации корабля, и я двигался в этом направлении, пока мой импровизированный маятник не показал мне, что я нахожусь на «южном полюсе» большой сферы. Тогда я отошел по «меридиану» на несколько метров и начал кружить на этой широте, пока не заметил отблески света, падающего через отверстие на месте снятой панели из моей каюты. Через три минуты я был уже дома.
В суматохе я едва не забыл проверить свой интерком на предмет подслушивающего устройства, а ведь, в конце концов, ради этого я все и затеял. Не скажу, чтобы я ожидал узнать что-то новое, но для полноты эксперимента стоило взглянуть. Беглого осмотра оказалось достаточно, чтобы выяснить, что мой интерком действительно прослушивался.
Я забрался обратно в свою каюту, попутно обнаружив любопытное явление: искусственная гравитация внешнего корпуса теперь держала меня крепче, чем на начальном этапе моей экспедиции в межкорпусное пространство. Возможно, у меня просто разыгралось воображение, но, с другой стороны, гравитационное поле корпуса так отличалось от всего, с чем мне приходилось сталкиваться на своем веку, что я не удивился бы, обнаружив у него еще какие-нибудь необъяснимые магические свойства. Сначала экзотическое оружие братцев бородавочников, теперь это загадочное поле. Что-то слишком часто, на мой взгляд, в нашей игре стали применяться странные технологические новшества.
Чтобы поставить пластину внутреннего корпуса на место, потребовались совершенно иные навыки, чем для того, чтобы вывернуть крепежные болты. Но в конце концов я справился и с этим, не так уж все оказалось и сложно, тем более что я решил обойтись четырьмя угловыми болтами. Несколько минут ушло на то, чтобы просмотреть одолженные у Иксиля схемы расположения помещений и оборудования корабля и выяснить, где находится нужный мне щиток с предохранителями. Оказалось — на верхней палубе, там же, где и каюты остальных членов экипажа.
