И безрассудное приятие всего и всех, которым он так восхищался, было не чем иным, как признаком ленивого ума и пустого, невдумчивого характера.

Как мог он увлечься такой женщиной? Как вообще выносил ее присутствие рядом?

На эти вопросы существовал только один ответ; ответ, от которого делалось не по себе и начинало болеть сердце. Юный Матвей Рейми, человек, которым он когда-то был, отличался той же пустотой, эгоизмом и глупостью, что и она.

Странно, как бы со стороны глядя на себя, подумал он, что ты даже не замечаешь, когда и какие в тебе происходят перемены.

— Манта?

Воспоминание о Брианне растаяло, он снова видел перед собой Драсни: Драсни, которая по доброй воле заплатила ужасную цену за спасение попавших в беду джанска, а потом отбросила болезненные воспоминания об этом, чтобы избавить Манту от мук совести.

— Я спросила, нет ли у тебя желания еще поговорить, — сказала она.

Он вздохнул. Да, ему очень хотелось разговаривать с ней, с утра и до поздней ночи, и так изо дня в день, из недели в неделю. Ему хотелось разговаривать с ней, и смеяться с ней, и быть с ней — пока оба они не постареют, не опустятся на Уровень Восемь и не закончат там свои дни в мире и покое.

Но всего этого не будет никогда. А раз так, то какой смысл выторговывать еще несколько драгоценных мгновений?

— Нет, все в порядке. — Манта забил хвостом. — Мне пора. — Он заколебался. — Прощай, Драсни. И… передай то же самое от меня Пранло.

В последний раз хлестнув хвостом, он расправил плавательные пузыри и устремился вверх.

— Манта? — окликнула его Драсни. — Постой!

Не обращая на этот призыв внимания, он яростно работал плавниками, стараясь как можно дальше убежать от нее. В начале своей жизни на Юпитере он был всего лишь огромной занозой в хвосте каждого, с кем сталкивался. Позже он пытался исправить это, пытался как можно лучше служить своим друзьям и своему народу. Пытался искупить всю боль, огорчения и недовольство, причиной которых был. Пытался отплатить им добром за сделанный ему дар жизни.

Достаточно ли он сделал, чтобы одно уравновесило другое? Он не знал. По большому счету он даже не знал, возможен ли тут вообще какой-то баланс. Недоброе слово, злобная мысль, лживый слух — разве можно все это смыть, будто ничего и не было?

Или смерть так и не родившегося ребенка любимой?

Нет, ни о каком балансе не может быть и речи. В его силах было лишь как можно лучше служить им и надеяться, что вред, нанесенный в прошлом, каким-то образом постепенно рассеется.

И теперь, стоя на пороге конца, он должен сослужить им последнюю службу. Это будет его прощальный дар.

Он продолжал подниматься, направляясь туда, где вскоре должна была появиться человеческая машина с бомбами. Поворачивая на восток, где уже начала разгораться заря.

— Сообщение с головного корабля, — доложила Макколлам. — Они готовы к спуску контейнера.

— Хорошо, — сказал Фарадей. — Мистер Миллиган, что показывают зонды?

— Похоже, все чисто, — ответил тот. — Пора в дорогу.

— Ну, ладно. — Фарадей бросил последний взгляд на индикатор состояния. Все, по-видимому, и правда готово. — Миссис Макколлам, передайте головному кораблю приказ начинать.

— Да, сэр. — Она повторила приказ в микрофон и склонилась над своим пультом. — Контейнер пошел вниз, — спустя минуту доложила она. — Примерно через пять минут он достигнет Уровня Один.

Фарадей кивнул. В помещении воцарилось напряженное молчание. Экипажу головного корабля, самому опытному на станции, уже сотни раз приходилось производить подобные маневры. Они знали, что делают.

С другой стороны, им никогда не приходилось проделывать ничего подобного с полугигатонной ядерной бомбой. Даже крошечная оплошность могла обернуться трагедией.

— Груз входит в верхние слои атмосферы, — доложил Миллиган. — Обстановка спокойная и стабильная.

— Ветер в пределах допустимого, — сказал Спренкл. — На северо-западе штормит, но в районе предполагаемой трассы все тихо.

Фарадей вздохнул свободнее. Не считая слоев с турбулентностью, ограничивающих Уровень Восемь, начало спуска беспокоило его больше всего. Даже при максимально благоприятных условиях относительно внезапный переход из вакуума к очень неспокойной атмосфере мог привести к осложнениям, справиться с которыми было бы нелегко. Объем и вес защитного кожуха, который они возвели вокруг ядерной бомбы, сами по себе выводили ситуацию за пределы «благоприятных условий».

— Зонд-4 показывает одного джанска, быстро приближающегося к контейнеру, — внезапно сообщил Миллиган.

— Кто это? — спросил Фарадей. — Мы его знаем?

— Манта, — пробормотал Бич.

— Манта? — Фарадей хмуро взглянул на инженера. Внезапно он вспомнил, что в суете и напряженности последних полутора недель так и не удосужился расспросить Бича о странном выражении на его лице во время стычки между Лайдоф и Советником Латранесто. — Как вы узнали?

— Это точно Манта, — опередил Бича Миллиган. — Что, черт возьми, он тут делает?

— Может, проверяет, чтобы никого не осталось, — высказала предположение Макколлам.

— А может, он здесь по какой-то другой причине. — Фарадей снова заметил на лице Бича то же странное выражение. — Мистер Бич, вам что-нибудь известно об этом?

Тот покачал головой.

— Вообще-то нет. Просто… ощущение, не больше. Когда арбитр Лайдоф пыталась выбить из Советника Латранесто, где находятся звездные врата, Манта что-то такое сказал…

— Что именно? — спросил Фарадей.

— Проблема в том, что я не помню. Может, дело вовсе не в том, что именно он сказал, а в том, как он это сделал. Что-то в его голосе…

— Да, теперь, когда вы упомянули об этом, — медленно произнес Спренкл, — я припоминаю, что тоже обратил внимание на звучание его голоса.

— Ну, давайте, давайте, соображайте, — поторопил Фарадей. — Вы лучше других знаете речь и образ мыслей Манты. Может, он разозлился на Лайдоф за то, что она делала? Или на нас — за то, что мы допускаем такое?

— По-моему, он совсем не злился, — сказал Спренкл.

— Согласен, — добавил Бич. — Это было… — Он замолчал, подыскивая слова.

— Продолжайте вспоминать, — сдержанно сказал Фарадей. — Мистер Миллиган, что он делает? Прикасается к контейнеру?

— Нет, что вы. Просто опускается рядом с ним.

— Где они сейчас?

— Вышли на Уровень Два, — ответил Миллиган. — И если мы не предпримем должных мер, то очень скоро потеряем их из вида. Может, пусть четвертый опускается тоже, чтобы мы могли наблюдать за ними?

Фарадей заколебался.

— А как седьмой? — спросил он.

— Никак, — ответил Миллиган. — Все еще кружит на Уровне Три. Что-то там с рулем управления, он по-прежнему где и был.

Фарадей состроил гримасу. Закон Мэрфи в действии. Именно тогда, когда вам необходим каждый имеющийся в наличии зонд, один из них непременно выходит из строя. Их зонды уже были разбросаны по всему региону; установленные в стратегически важных точках, они должны были помочь Латранесто и остальным джанска найти случайно оказавшихся в зоне взрыва. Зонд-7 без пользы вращался в воздухе, из зоны обзора зонда-4 бомба уже ушла, и теперь они смогут увидеть ее, лишь когда она опустится до Уровня Пять, где был установлен зонд-12.

— А Манта все еще около контейнера?

— Точно приклеенный, — ответил Миллиган. — Может, просто сопровождает.

Фарадей поджал губы. Ладно, что в самом деле может случиться с бомбой между Уровнями Один и Пять?

— Пусть четвертый остается на своем месте, — решил он. — Только он захватывает эту часть Уровня Один. Если Пранло внезапно обнаружит, что в месте сбора кого-то не хватает, только с помощью этого зонда можно будет организовать поиски.

— Хорошо, — сказал Миллиган. — Контейнер скрылся из вида… и Манта с ним.

Фарадей кивнул.

— Что-нибудь вспомнили, мистер Бич?