Вокруг низкорослые елочки, березки, опасная пустота поляны совсем рядом, в двух шагах, но Алекс и не думает углубляться в зеленую путаницу ветвей и стволов, он обмотал лицо шарфом, вернул на место очки-»хамелеоны», сидит на корточках, низко пригнувшись, и слушает, неподвижный и неприметный, будто серый могильный холмик.

Расцарапанное ухо из великого множества звуков выделило тихое механическое жужжание. Алекс вскинул голову и увидел в небе над поляной «птеродактиля». Само собой разумеется, двоечник Таможин запамятовал, как по-японски называется этот летающий АБ-мех. Лично он, Алекс, когда знакомился с типовыми конструкциями мехов, нарек уродину с ножками кузнечика, крыльями летучей мыши, тушкой курицы и клювом цапли – «птеродактилем».

«Хорошо еще, что «птеродактиля» запустили, – подумал Алекс, сжав в кулаках рукоятки кинжалов. – Повезло, что не «пчелиный рой». И вообще мех-леталка – не самое страшное. С прыгалкой типа «жаба» или со «скорпионом» справиться сложнее. А у «птеродактиля» сенсорный блок под клювом и... Или это у «пауков» сенсоры под клювом?.. Не помню!..»

АБ-мех парил, кружил над поляной, журчал моторчиками, регулируя размах выдвижных крыльев, и с каждым кругом приближался все ближе и ближе к воображаемой точке над головой Алекса. Когда «птеродактиль» достигнет искомой точки, он уберет крылья до минимума, позволяющего корректировать траекторию падения, и рухнет сверху на Таможина, норовя достать скаута клювом-разрядником. Исхитрится Алекс избежать укола в страшно подумать сколько вольт, драпанет Алекс подальше в лес, и ножки кузнечика, спружинив, подбросят куриную тушку меха высоко вверх. И вновь раскинутся над кронами деревьев перепончатые крылья, охота продолжится. Когда мех засек жертву, надеяться на чудесное спасение бесполезно. Компьютер в чреве боевого урода работает без сбоев, а «источник Лазарева» гарантирует бесперебойную подачу энергии в течение месяцев, а то и лет.

«Быть может, у «птеродактиля» сдыхает этот самый источник? – прислушался Алекс. – Чего-то жужжит странно. Или он отвлекся на еще теплый труп дяди Компаса? В памяти меха характеристики его хозяина и хозяйских дружков-людей, а в программу «враг» заложены, наверное, все остальные двуногие теплокровные... Ой? Чегой-то с ним?..»

Моторчики меха жалобно взвизгнули, одно крыло совсем исчезло в корпусе, другое, наоборот, вытянулось на полную. Дергая в воздухе многосекционными ножками, «птеродактиль» штопором пошел вниз, упал на краю поляны, между обгоревшим пнем и притаившимся в подлеске скаутом.

«Я дурак! – Алекс чуть было не треснул кулаком себя по лбу. – У Графа на запястье «Комар»! Граф включил глушилку, комарик подстроился под частоту меха, и аля-улю! Капут «птеродактилю»! Смерть японо-китайским электронным мозгам!»

Электронно-механическая смерть «птеродактиля» озадачила и разозлила нападавших. Злой человек, а тем более злые люди склонны к необдуманным поступкам. Алекс отчетливо услышал матерную ругань, треск веток и затем топот трех пар ног. Трое вышли из лесу на поляну.

«Как будто игроки вышли на поле, ха! – усмехнулся про себя Алекс, напрягая слух. – Идут в мою сторону, к грохнувшемуся меху. Подожду, пока черти подойдут поближе, и позабавлюсь, поиграю с ними в адские игры!»

Ждать пришлось недолго. Секунда, вторая, четвертая, шестая, и рулада отборного мата звучит в нескольких метрах. Убийцы Компаса не догадываются, что рядом притаился скаут. О лучшей диспозиции для начала жестоких игрищ грех и мечтать.

Алекс возник на краю поляны нежданно-негаданно. Будто из-под земли на опушке вдруг, ни с того ни с сего, вырос серый пенек в рост человека. Так и есть, слух не обманул скаута – перед ним трое чертей. Все разного возраста, роста и телосложения, каждый одет по-своему, но роднит чертей характерный взгляд трех пар глаз. Так смотрят ловцы бездомных собак на слепых щенков дворняжки: с открытым презрением сильного, без всякого страха за собственную шкуру. Черти, все трое, обступили неподвижного «птеродактиля». У одного лук со стрелой на тетиве. По тому, как он держит лук, очевидно – этот черт опытный стрелок. Другой черт тискает в кулаке рукоятку длинного прямого меча. Третий опирается на сучковатую палицу.

– Гутен таг! Думали, я в лес убежал?! Думали, я в самую чащу драпанул?! Вас чего? Всего-то трое чертей? А? А-ха-а-ха-ха...

Алекс смеется, дразнит врага. Мог бы и не дразнить. И без того черт-лучник потянул тетиву. Сейчас выстрелит? Сейчас пустит стрелу с трех шагов прямо в трясущуюся от смеха грудь Алекса! Сейчас!.. Упал!.. Упал лучник. Не сразу, конечно. Сначала выпучил удивленно глазищи, выронил лук и только потом рухнул ничком на траву. Меж лопаток в спине черта застрял тесак типа «кочевник».

– Молодчина, херр Карпов! – кричит Алекс.

И действительно – молодчина Евграф! Не зря Алекс отвлекал чертей разговорами, дал возможность Графу возникнуть в тылу врага серым, никем не замеченным призраком, позволил приблизиться сзади к чертям на расстояние броска.

Черт с длинным мечом повернулся спиной к Алексу, лицом к Графу, побежал, занося меч для удара. Черт с палицей поднял над головой Таможина сучковатое оружие. Алекс вскинул руку с «Искрой-9» на запястье, выкрикнул короткое слово, практически не употребляемое в повседневных разговорах, микрофоны «Искры» уловили кодовое словечко, «Искра« полыхнула ярчайшей вспышкой, и черт с палицей ослеп на миг, которого с избытком хватило скауту для того, чтобы выхватить из ножен и метнуть кинжалы. Предсмертное восклицание врага с мечом заглушило хрип черта с дубиной.

– Компас готов? – спросил Граф, вытирая окровавленный кольчужный кулак об одежду убитого им горе-фехтовальщика.

– Да. – Алекс вытащил из груди черта с дубиной кинжалы, пихнул влажные лезвия в ножны, выдернул из спины лучника тесак, бросил его Графу. – Лови «кочевника».

Алекс опустился на колени около мертвого Компаса. Подошел Граф. Постоял, склонив голову, помолчал.

– Экхе, – кашлянул Граф, нарушая молчание. – Ну, чего? Могилу выроем, похороним курьера по-людски?

– Некогда. – Алекс бережно, сняв кольчужную перчатку, прикрыл веки покойного. – Дядя Компас нас простит. Хоронить его мы не будем. Перед смертью Компас на нас с тобой сильно ругался, прям как инструктор радиодела на экзамене в прошлом семестре. Помнишь?

– Помню. Инструктор ругался справедливо, а чего Компасу в нашем поведении не понравилось? Чего мы сделали не так?

– Не туда забрели.

Алекс коротко поведал товарищу о последних словах пожилого курьера, о необходимости срочно возвращаться на маршрут, искать путь к деревеньке с веселым названием Шалая. Граф внимательно, не перебивая, выслушал, почесал замотанный серым шарфом затылок.

– Опять марш-бросок? Да, Алекс?

– Яволь, херр Карпов.

– Без отдыха?

– Натюрлих.

– Чертей дохлых обыщем?

– На фига?

– Я по часовой стрелке шел, чертей засек, только когда...

– Кончай, Граф! В смерти Компаса ты не виноват. Я тебя не успокаиваю, я правда так думаю.

– Гут. Трофейного АБ-меха заберем?

– На фиг? Разломаем его на части, чтоб другие черти не починили, и капут!

Почесывая затылок, Граф растормошил запеленавший голову шарф, серая складка упала на окуляры «хамелеонов». Граф повел шеей влево, поправил складку, повернул голову вправо и вздрогнул. Схватился за рукоять «кочевника», отступил на шаг, прошептал удивленно, встревоженно, сквозь зубы:

– Алекс!.. Оглянись...

Коленопреклоненный Алекс вскочил. Вскакивая, развернулся на пол-оборота, выхватил кинжалы и, будто копируя реакцию товарища, точно так же, как Граф, сначала вздрогнул, потом отступил.

Там, где кончался подлесок и начиналась поляна, на том самом месте, где недавно возник серым пеньком Таможин и дразнил чертей, там сейчас стояла девочка. Малышка лет пяти. Курносая, с русыми косичками, в сарафанчике, сшитом из лоскутков плотной ткани камуфляжной раскраски, и в лапоточках.

– Дяиньки, не ломайте Абика, – попросила девочка, шмыгнув курносым носиком.