Трам-тарарам за дверью прекратился. Истекли десять секунд на раздумья. Кончился тайм-аут судьбы. Гулкий перестук удаляющихся шагов. Сан Саныч бежит вниз по лестнице. Еще секунда-другая, и его не догнать...

Миша сорвался с места, дернул за ручку двери, перепрыгнул через тело в бронежилете за порогом, нечаянно поддел ногой автомат. «Калашников» покатился по ступенькам. Чумаков обогнал его, цепляясь за перила, вписался в поворот лестничной площадки, одним прыжком преодолел следующий лестничный пролет. Сан Саныча нагнал у выхода из подъезда.

Сан Саныч оглянулся. Совершенно не удивился, увидев Мишу, крикнул «За мной!» и выбежал на улицу, придержал двери подъезда, чтобы Чумаков не тормозил зря у порога воли. У стартовой черты в новую жизнь.

Перебежали через двор. Сан Саныч впереди, Миша за ним. Вбежали под арку, пересекли еще один двор, выскочили на улицу. Утомленные солнцем прохожие, бредущие по своим делам, раскаленный асфальт, яркие блестящие автомобили. Улицу пересекли быстрым шагом.

– Чуть дальше, налево – проходной двор... – сообщил Миша, тяжело дыша.

– Поспешим. Вперед и налево, быстро, но без суеты. По сторонам головой не вертеть. – Сан Саныч, по крайней мере внешне, спокоен. Никакой одышки или испарины, как будто и не было трех сумасшедших минут спринтерского забега.

В проходном дворе, по счастью пустом, Сан Саныч на ходу выбросил в благоухающий помоями мусорный бак темные очки и бейсболку. Расстегнул куртку, спрятал золотой крест под рубаху.

– Все нормально, Миша. Милиционеры были из местного отделения, никаких сомнений. Получили сигнал – подозреваю анонимный телефонный звонок, и отреагировали. Перед подъездом стоял пустой ментовский «газик». Заметил?

– Нет... Что вы собираетесь делать, Сан Саныч?

– Не «вы», а мы. Это во-первых. Во-вторых, давай переходить на «ты», партнер. Политесы остались в прошлом. Мы проиграли, но попробуем взять реванш. Сдается мне, мы теперь надолго в одной команде. Вдвоем против всех, против всего мира. Не раскисай, Миша, тебе повезло с партнером. Запомни главное правило: отныне доверяем друг другу полностью, иначе – амба, проигрыш неизбежен!

– Я не знаю, кто вы... то есть ты, я не...

– Все расскажу. Позже. Сейчас ловим мотор и... Ты точно никому не называл адрес квартиры, где вчера оперировал волкодава?

– Нет.

– Уверен?

– Я, кажется, говорил уже! Вернулся вчера домой, пожрал, покурил, посидел-подумал и спать лег, а разбудили меня бандиты.

– Ладушки, для начала заедем на Юго-Запад.

– Зачем?

– Позже объясню. Доверься мне... Тихо, выходим на улицу. Молчи и веди себя естественно. Пять минут в запасе есть. По моим прикидкам, раньше мусора не очухаются.

Проходной двор вывел «партнеров» на перекресток. Светофор горел красным, запрещая автомобилям напротив арки проходного двора двигаться с места.

– Везет! – растянул губы в улыбке, похожей на оскал крокодила, Сан Саныч. – Эй! Такси!

Сан Саныч вразвалочку подошел к автомобилю, выделяющемуся в общем строе, помимо неприятного глазу горчичного цвета, рядом черных шашечек на дверце.

– Шеф, на Юго-Запад поедем?

Нагнулся к окошку помеченной шашечками автомобильной дверцы, постучал по стеклу перстнем-печаткой.

– Поехали, не обижу.

– Садись. – Дверца отворилась. Таксист оценил перстень.

– Залазь в зад, Клоп, не спи.

Не сразу до Чумакова дошло – Клопом Сан Саныч обозвал именно его. А тон-то какой! Говорит, будто пять минут назад проснулся. Лениво, тягуче. И осанка Сан Саныча изменилась. Ноги колесом, пальцы веером. И улыбочка эта – крокодилья. Ну прямо бандит из анекдота, честное слово!

Продолжая играть яркий запоминающийся криминальный образ, Сан Саныч всю дорогу болтал с таксистом. Причем сленг Сан Саныча более соответствовал выбранной маске, чем говор того же Черепа или тем более Креветки. Ни намека на уголовную «феню», ни грамма мата. Образцово-показательный базар по понятиям. Случись так, что спросят позже шофера такси, кого он вез такого-то числа в такое-то время, и труженик рулевого колеса откровенно ответит: «Крутого правильного братка вез, самого настоящего». Таксист охотно опишет колоритного бандита, однако скорее всего умолчит о царских чаевых в размере тридцати американских долларов.

Между тем, «замаксав шефу трешку», Сан Саныч распорядился притормозить возле автобусной остановки рядом с метро «Юго-Западная», гаркнул: «Клоп, вылазь!», и Миша, не торопясь, покинул машину.

– Пешком пройдемся, Михаил, здесь недалеко, – сказал Сан Саныч, помахав вслед таксисту.

– Я знаю. – Миша утер распухший нос.

– Как самочувствие, партнер?

– Спасибо, хреново.

– Нос не сломан? Какой-то он у тебя неестественно красный.

– Пухнет помаленьку шнобель. Дважды за сегодня ему досталось, может, и треснули хрящики, не железные.

– Придем на место, наложим на нос холодный компресс, пока я тебя стричь буду. Хозяина той жилплощади, куда мы идем, я не уведомлял, что съезжаю. Ключи в почтовом ящике. От прежних, еще до меня, жильцов в ванной осталась краска для волос. Хочешь стать ярко выраженным блондином нордического типа?

– Так мы приехали на Юго-Запад меня стричь и перекрашивать?!

– И это тоже. Оперативно изменить твою внешность – далеко не лишняя предосторожность. Ментовской розыск тебе, партнер, обеспечен. Мне тоже, однако меня мусора вряд ли хорошо запомнили. Разве что крест на груди, бейсболку да черные очки восстановят в памяти. А твое фото, Миша, отыщется без труда. И быстро. Все равно придется маскироваться, так к чему тянуть с этим делом. Но приехали мы в покинутую мною сегодня утром, как я думал, навсегда, квартиру не только ради камуфляжа. Моя рана на правом предплечье, доктор, нуждается в обработке. Порез достаточно глубок, чтобы его игнорировать.

Сан Саныч лениво стащил сначала с правого, потом с левого мизинца перстни-печатки. Снял с шеи золотую цепугу, спрятал украшения в карман.

Он говорил и действовал так, будто заранее знал – пришло время сказать то, что он сказал, и сделать то, что он сейчас сделал. Как будто снимается кино. Сан Саныч – главный герой, успел ознакомиться со сценарием, и ему немного скучно, а Миша – статист, не замечающий скрытой камеры и не имеющий понятия, что их ждет вон за тем углом.

– Вон там свернем, Миша. Пойдем дворами, так ближе.

– А что потом?

– Возьмем ключи из почтового ящика, поднимемся по лестнице.

– Нет, потом чего? Я обработаю твой порез, перекрашу волосы, дальше что?

– Позаботившись о здоровье и исключив глупую случайность быть узнанными милицейским патрулем, поедем за город. Электрички с Савеловского вокзала ходят регулярно, без пауз, по собственному опыту знаю. У меня под Москвой резиденция. Избушка в лесу. Красотища, воздух – шик! Отдохнем, поговорим. Ты все расскажешь подробно про Диму Антонова по кличке Красавчик. Отныне мне это интересно. Более чем интересно...

– А если бы я остался? Не побежал бы за тобой? Чего бы ты делал?

– Не знаю.

– Честно?

– Абсолютно честно. Какой смысл об этом думать! Ты же последовал за мной, ведь так... Успокойся, Миша. Воспринимай жизнь такой, какая она есть. Как случилось – так и случилось. Нервничать, дергаться – бесполезно. Бессмысленно сопротивляться обстоятельствам. Воспринимай все адекватно. Жертвуя ферзем, гроссмейстер остается бесстрастен, ему не грозит инфаркт миокарда от нервных переживаний. Будь гроссмейстером своей жизни, партнер... Ну вот, пришли. Рот на замок, морда ящиком. Никаких подозрительно нервных телодвижений. Топай за мной.

На лавочке возле подъезда, знакомого Чумакову по вчерашнему ветеринарному визиту, сегодня рядком сидели старушки. Три бабушки – божьих одуванчика проводили любопытными взглядами чинно вышагивающего осанистого мужчину и растрепанного молодого человека с распухшим носом. Сан Саныч вежливо кивнул бабушкам. Миша поспешил повторить его жест и почувствовал огромное облегчение, когда за спиной захлопнулись двери подъезда, отсекая сканирующие взгляды любопытных старушек.