— Странно это, — заметил Михаил Васильевич Жуков, — мне говорили, что крайний север богат своими оленями. Сколько едем — пока никого не встретили.

— Будут, Мишенька, олени… Будут! — ответила его бабушка Марья Сидоровна, жена того самого маршала.

Жуков отвернулся к окну. Мимо поезда проносилась безлюдная тайга.

— Безрадостное место, — сказал Жуков и вздохнул.

Санаторий «Радость» встретил их сломанным отоплением и сибирским мужиком в лице директора.

— Здраво живете! — сказал директор и презрительно глянул на новую «тройку» Михаила Васильевича.

— Что ему надо? — тихо спросил Жуков у бабки.

— Он поздравляет нас с прибытием, — так же тихо ответила Марья Сидоровна.

— Спасибо, — сказал Жуков.

— Хэка, паря! — осадил его директор. — Кондратий Ряхин я!

Жуков пожал протянутую руку. Директор подул на два сломанных пальца и широким жестом пригласил Жукова и бабку в санаторий. Притом, жест был таким широким, что охватывал и близлежащую тайгу.

— Не дождетесь, — проворчал Жуков и вошел в здание.

К вечеру похолодало. Жуков сидел на кровати, завернувшись в три свитера и две шубы, и курил беломор. Марья Сидоровна ломала табуретки, чтоб развести костер. За окном шумела тайга и выли волки.

— Зачем мы сюда поехали? — пробормотал Жуков, накинув на плечи занавеску.

— Нас попросили, — ответила Марья Сидоровна, — после твоего дела с этим певцом оставаться в городе было небезопасно.

Жуков чихнул. В ту же минуту раздался стук в дверь.

— Кого несет? — заорал Жуков.

— Это Ваш сосед, — раздалось из-за двери, — можно?

— Можно и по-другому, — пробормотал Жуков, но дверь открыл.

В комнату ввалился мужичок в ушанке и кроссовках.

— Здрасьте, — сказал мужичок, — меня зовут Геннадий Ремешок. Я ваш сосед. Живу за стеной. Пришел знакомиться.

Пробормотав все это, Ремешок вытащил из мешка литровую бутыль мутной жидкости, полбуханки хлеба и 750-граммовую банку соленых грибов.

— О, — обрадовался Жуков, — и здесь люди живут!

Через час Ремешок уже почти уговорил Михаила Васильевича идти с ним на медведя. А еще через полчаса стало ясно, что медведей в этих краях нет, так как Ремешок их всех переловил, шкуры содрал, а мясо закопал в лишь ему одному известном месте.

— Щоб не сперли, — объяснил Ремешок.

Ближе к утру Г. Ремешок упал на пол, а Жуков пошел в туалет. В поисках сортира Михаил Васильевич забрался в какие-то темные коридоры и теперь, держа в вытянутой руке зажигалку, брел непонятно куда, бормоча, что идти надо на солнце.

Таким образом Жуков шел очень долго. Наконец, вдали замаячил свет. Жуков радостно заржал и бросился к выходу. Сделав три прыжка, Михаил Васильевич замер на месте. Хмель выветрился за секунду. Перед сыщиком была открытая дверь в чужую комнату. А в комнате прямо под лампой на стуле сидел мужчина. Вполне обыкновенный мужчина, если не считать, что у него не было головы.

Через пять минут от яростного рева Жукова в комнату сбежались все постояльцы санатория и сам директор Кондратий Ряхин. Не хватало только Геннадия Ремешка и Марьи Сидоровны Жуковой.

— Морока! — обреченно сказал Ряхин и, пронзительно оглядев постояльцев, спросил: — Убивец кто?

Постояльцы смущенно молчали. Признаваться никто не хотел.

— Ты ищи! — Ряхин ткнул пальцем в Жукова.

— Ага, — сказал Жуков, — опять я.

Через 15 минут Михаил Васильевич познакомился со всеми постояльцами и персоналом санатория.

Постояльцев было трое, исключая Ремешка и Жуковых. Двое являлись супружеской парой: Михаил и Анна Скоробогатовы. Притом, после сегодняшней ночи Анна превратилась во вдову. Еще одного звали Георгий Давыдович Поц и он был академиком в отставке.

Персоналом являлись:

Гриша Бурмак — вечно пьяный молодой человек 26 лет, отвечающий за отопительную систему.

Петр Афанасьевич Тушин — повар.

Его помощница Марья Васильевна Ряхина, по совместительству — жена директора.

И их 19-летний отпрыск Ваня — детина с ножом за голенищем.

Иногда к Ване являлась дочь лесника Пистимея, в проторечии — Пистя. В ночь убийства она как раз была у Вани.

Всего восемь человек плюс сам Михаил Васильевич Жуков, его бабка и Геннадий Ремешок. Трое последних убийцами быть не могли.

Жуков начал с отопителя Гриши. Парень мутно смотрел на сыщика и икал.

— Когда отопление починишь? — с ненавистью спросил у Бурмака Жуков.

— Так это… то… все ж, это… как это?

Жуков легонько толкнул Гришу в живот. Отопитель скорчился в углу.

— Ну? — зловеще сказал Жуков.

— Скоро починю, — заверил сыщика Гриша, но, увидя, как Михаил Васильевич на него смотрит, в панике добавил: — сегодня же и починю!

— Смотри у меня, — сказал Жуков.

Следующей Михаил Васильевич вызвал вдову Скоробогатову. Вдова плакала и рыдала.

— Где вы были этой ночью? — спросил Жуков.

Вдова вытерла слезы и, покраснев, прошептала: — У него!

— У кого? — спросил Жуков.

— У Кондраши же, директора.

Жуков хмыкнул: — А жена Ряхина где была?

— Так у него же!

— У кого?

— У Гришки этого, отопителя.

— Как это сложно все, Мишенька, — пожалел самого себя Жуков и спросил: — вы никуда не отлучались?

— Нет, — замотала головой вдова, — и Кондраша не ходил никуда.

Следующей Жуков вызвал жену директора Марью Васильевну Ряхину. Повариха вплыла в комнату и наступила Жукову на ногу.

— Извиняйте! — грудным голосом сказала Марья Васильевна.

Жуков махнул рукой.

К концу дня было выяснено следующее:

1. Анна Скоробогатова и директор Ряхин всю ночь были вместе.

2. Гриша Бурмак и Марья Васильевна Ряхина тоже всю ночь были вместе.

3. Повар Тушин еще вечером ушел в сторожку в гости к другу-леснику, где они всю ночь были вместе.

4. Ваня Ряхин и Пистимея Леонова всю ночь были вместе, но где — пока ясно не было, так как ранним утром они ушли из санатория и еще не вернулись.

5. Академик Поц всю ночь слушал «Голос Америки», но подтвердить это мог только сам «Голос Америки».

Убитый же вечером пошел на охоту вместе с Геной Ремешком. Об этом Жукову сообщила безутешная вдова Анна. Ремешок тоже подтвердил версию вдовы, но добавил, что Скоробогатов на встречу у опушки не пришел и, прождав его 45 минут, он, Ремешок, вернулся в санаторий и пошел в гости к Жукову.

Голова у Скоробогатова была отпилена бензопилой. Скорее всего, «Дружбой». Большинство постояльцев и персонала, а именно, Ряхин, Марья Васильевна Ряхина, Анна Скоробогатова и академик Поц, слышали что-то похожее на шум бензопилы. Притом, академик смог назвать точное время — 3 часа 17 минут, так как именно в эти минуты его приемник начал барахлить. Барахлил он около 5 минут. Таким образом, голову Скоробогатову отпиливали с 3:17 до 3:22. Не слышали бензопилы Гриша Бурмак, так как был пьян, Ремешок, так как тоже был пьян, и Жуковы, потому, как были пьяны. Слышали ли пилу Ваня Ряхин и Пистимея, оставалось загадкой, так как молодые люди до сих пор в санаторий не вернулись.

Выяснив все вышеописанное, Жуков пошел к себе похмеляться. В комнате его ждала Марья Сидоровна и директор Ряхин.

— Уповаю! — сказал Ряхин.

— Это дело! — откликнулся Михаил Васильевич, и директор удалился.

Выпив бутылочку самогонки, Жуков лег на батарею и сказал:

— Интересно, где голова?

Марья Сидоровна участливо глянула на внука и покачала седой шевелюрой.

— Не пил бы ты, Мишенька, — пробормотала старуха.

В этот момент в коридоре раздался истошный женский визг. А вслед за визгом в комнату вломилась обезумевшая девушка с русой косой.