Потом он запустил руку глубоко в карман и вытащил что-то маленькое и блестящее. Это был тоже значок — четырехугольный, металлический. На нем были выведены эмалью два лица — одно черное, другое белое. Значок этот не привинчивался, а прикалывался. Эдгар приколол его к Сережиной рубашке.
— Где ты такой взял? — спросил у Эдгара Керим, разглядывая значок.
Эдгар не понял ни одного слова, но догадался, что значок Кериму понравился.
Он взял Керима за руку и потащил его к двери, а Сережу и Пьетро поманил рукой.
* * *
В шкафчике у Эдгара оказался целый склад замечательных вещей: настоящая алюминиевая фляжка для воды, одетая в суконный чехол, с хорошо пригнанной пробкой на цепочке, компас, дымчатые очки и большой брезентовый мешок с карманами по бокам и двумя ремнями.
— Зачем это? — спросил Керим и показал на мешок.
— Rűcsack, — ответил Эдгар.
— А, рюкзак. Чтобы ходить в горы, — сказал Сережа. — Наши туристы тоже всегда берут в горы такие рюкзаки.
Сережа просунул руку в ременную петлю и стал надевать мешок на спину.
Пока Эдгар показывал Сереже и Кериму горное снаряжение, Пьетро заметил за окном что-то очень интересное. Он перевесился через подоконник и громко свистнул. Эдгар, Сережа и Керим тоже высунулись в окошко.
По аллее катилась, загребая песок кривыми лапками, маленькая лохматенькая собачонка. Она тащила в зубах чью-то полотняную шляпу.
Эдгар сел на подоконник боком, перебросил на ту сторону ноги и спрыгнул. Через минуту он снова подошел к окну, держа в одной руке шляпу, в другой собачонку. Собачонка вела себя у него в руках так же спокойно, как и шляпа.
— Люк уат э суит литль дог! — закричал кто-то за окном.
— Кто это говорит? Какой там дог? — сказал Сережа. — Это вовсе не дог, а самая обыкновенная дворняжка.
Он высунулся из окна и увидел, что рядом с Эдгаром на дорожке стоят еще два приезжих пионера: один высокий, худой, в очках, другой — широкоплечий и рыжеватый.
Пионер в очках посмотрел на Сережу и вдруг сказал хотя и по-русски, но каким-то нерусским голосом:
— Каждая собака на английском языке называется дог.
— Ты умеешь говорить по-русски! — вскрикнул Сережа. — Где же ты научился?
— Я по-русски разговаривать научился в доме МОПР, Москва, — сказал пионер в очках.
— А как тебя зовут?
— Зигфрид Вегер — мое имя.
— А ты и по-английски понимаешь?
Зигфрид кивнул головой.
— Немного понимаю. В доме МОПР есть различные национен.
— Вот хорошо, — сказал Сережа. — Ты будешь у нас за переводчика. Скажи, Зигфрид, а правда, что кто-то из ваших пионеров в трюме приехал?
— Это правда, — ответил Зигфрид. — Вот он приехал.
И Зигфрид с гордостью показал на рыжеватого пионера.
— Его имя — Клиффорд Хоггет. Он в Ливерпуль спрятал себя на пароход в трюм и приехал в Советский Союз.
Сережа и Керим так и впились в Клиффорда глазами.
* * *
— В трюме! — сказал Сережа. — А где же он там сидел, что его не заметили?
Пионер в очках поговорил с Клиффордом по-английски, а потом ответил Сереже:
— Он говорит, что он сидел между два большие ящики на один маленький ящик.
— А что же он там ел?
Зигфрид Вегер опять поговорил с англичанином и перевел:
— Он говорит, что ел немного хлеб, немного сыр и шесть баночек молоко.
В тот же день, после вечернего чая, когда пионеры расходились кто куда — одни в клуб, другие — на спортплощадку, третьи — на берег, чтобы кататься в лодках, — к вожатому Леве подошли Эдгар и Пьетро. У обоих за плечами были рюкзаки, в руках длинные палки, а у Эдгара, кроме того, еще висела на боку алюминиевая фляжка.
— Куда это вы? — спросил Лева по-немецки.
Пьетро молча показал рукой на Медведь-гору.
— Одни?
— Нет, вдвоем, — ответил Эдгар. — Я и Пьетро.
— Это невозможно, товарищи, — сказал Лева. — Вы только вчера приехали и совсем не знаете наших мест. Это очень трудный подъем. Вот подождите — мы устроим для вас на-днях горный поход. Пойдут все пионеры, а поведет вас опытный альпинист.
— О, я сам альпинист, — я был один раз в Альпах. И дома у нас тоже горы, — быстро заговорил Эдгар. — Мы оба привыкли к горам. Пьетро Мартини тоже родился в горах.
— Горы бывают разные, — сказал Лева. — Альпы, конечно, выше, чем наша Медведь-гора, но и здесь можно сломать шею. Давайте-ка лучше выйдем сегодня в море на парусной яхте. Вы увидите, как наши рыбаки ставят сети. Это очень интересно.
Пьетро и Эдгар переглянулись.
— А завтра нам можно будет пойти на гору? — спросил Эдгар?
— Завтра посмотрим. Если вернется из Севастополя наш экскурсовод, может быть, и пойдем.
— А если не вернется?
Лева ничего не ответил.
Эдгар и Пьетро стали медленно снимать с плеч рюкзаки.
— Дома нас всегда пускали одних, — сказал Эдгар, придерживая ремень на плече и все еще поглядывая на Леву с надеждой. — А, ведь, у нас там такие опасные тропинки и ущелья.
Лева засмеялся.
— Пойдем, пойдем на берег. Медведь-гора от вас никуда не убежит. Она пролежала здесь много тысяч лет и наверно пролежит еще столько же. А кто из вас умеет управлять парусами?
— Я, — сказал Пьетро.
— И я умею, — сказал Эдгар.
— Ну, посмотрим, кто лучше.
Глава V
На другой день экскурсовод не приехал. Не было его и на третий день. А на четвертый пришла телеграмма о том, что он заболел и задержится в Севастополе еще на несколько дней. Вместо горного похода Лева устроил прогулку по берегу, экскурсию в военный лагерь, рыбную ловлю. Всем ребятам было весело, — только два альпиниста, Эдгар и Пьетро, жаловались, что внизу слишком жарко, и горизонт виден только с одной стороны.
Это очень насмешило приезжих пионеров. Англичанин Клиффорд Хоггет сказал, что горизонт не так уж необходим в хозяйстве. У него в трюме не было никакого горизонта, а он все-таки остался жив и здоров.
После этого Эдгар и Пьетро перестали говорить о походе на Медведь-гору.
Вместе со всеми пионерами они купались в море, играли на площадке в баскетбол, ловили для лагерного музея сачками бабочек.
Так прошло два дня, а на третий день после обеда и тихого часа Пьетро и Эдгар исчезли.
— Ребята все в сборе? — спросил Лева, входя в клуб.
Лагерный клуб помещался в легком белом домике, со всех сторон окруженном открытой верандой. Тремя сторонами веранда выходила в парк, а четвертой стороной — прямо в море. Здесь всегда было свежо и шумно — ветер похлопывал холщовыми занавесями как парусами.
— Все в сборе? — спросил Лева, заглядывая из окна музея на веранду.
— Нет, не все, Лева, — сказал Сережа. — Клиффорда и Зигфрида нет, а еще нет Эдгара и Пьетро.
— Зигфрид и Клиффорд сейчас придут, — сказал Лева. — Они меняют в библиотеке книги. А вот где Эдгар и Пьетро? Кто их видел?
Ребята молчали, переглядываясь.
— Вот что, ребята, — сказал Лева, — давайте посмотрим в парке. Кто первый их найдет, пусть ударит в столовой в гонг.
Все разом вскочили на ноги и врассыпную бросились бежать.
В лагерном парке не так-то легко было найти кого-нибудь. Парк был очень большой. Аллеи и тропинки шли вверх в гору, спускались вниз к морю, разбегались в разные стороны. Внизу в парке росли остролистые пальмы, магнолии с плотными, точно кожаными листьями, крупные розовые орхидеи. А выше по склонам светились над колючей хвоей можжевельников желтовато-зеленые листья буков и грабов.
Сережа бегал по парку вместе с Керимом.
— Уж если кто найдет, так это мы с тобой, — говорил Сережа Кериму, раздвигая руками тугие кусты лавров. — Я очень быстро бегаю, а ты очень хорошо ищешь. Правда?
Керим молча кивал головой и прислушивался к каждому шороху.
— Там кто-то ходит, — то и дело говорил он, показывая на какую-нибудь глухую дорожку.
Керим никогда не ошибался. Через несколько минут на дорожке в самом деле показывалась чья-нибудь белая рубашка. Но это были не Пьетро и не Эдгар, а пионеры, которые искали их в парке.