Но в 1860 году ему было еще далеко до такого мастерства, и новая форма не была еще найдена им. Тем не менее, сатирические фельетоны начала шестидесятых годов представляют собою весьма замечательное явление и в истории творчества Салтыкова, и в истории русской литературы той эпохи. Время было бурное и сложное, борьба новых сил с явными крепостниками, а также и с крепостниками под маской либерализма, звала Салтыкова от очерков крутогорского цикла к более резким и боевым формам сатиры. Чистопублицистическая жилка всегда билась в художественном творчестве Салтыкова; не найдя новых форм сочетания острой публицистики с художественными образами, Салтыков не мог еще испечь «фигурный пирог», дать цельное художественное произведение, хотя бы и пронизанное сатирическими мотивами. А между тем по роду своего творчества он не мог не откликаться на многочисленные злобы дня, всегда составлявшие канву для его сатиры. Пыпин, хорошо знавший Салтыкова, в своей книге о нем верно указал, что в Салтыкове с одинаковой силой проявлялся и художник, и публицист. Трудно сказать, что больше и чаще возбуждало его писательскую деятельность — потребность художественного воспроизведения образов, создаваемых богатой фантазией, или чистопублицистическая потребность отозваться на волнения своего времени и карать те бессмысленные явления, которые возмущали в нем гражданское чувство [136]. Впоследствии Салтыков научился и гражданское свое чувство воплощать в художественных образах; но теперь, в начале шестидесятых годов, он мог проявлять его лишь в сатирических фельетонах, к которым перешел с начала 1860 года очерком «Скрежет зубовный». Занятый службой в Твери, он не мог в течение двух ближайших лет отдаться литературной деятельности, а потому напечатал за эти два года лишь немного произведений, составивших позднее основную часть сборника «Сатиры в прозе». Приступая к их изучению, прежде всего перечислим эти сатирические фельетоны, которыми ограничилась деятельность Салтыкова в течение 1860–1862 гг., прибавив к ним лишь те очерки, которые Салтыков предназначал для мартовской книжки «Современника» 1860 года и апрельской книжки 1862 года, но которые были тогда запрещены цензурой и впервые увидели свет лишь полустолетием позднее. Вот все эти очерки начала шестидесятых годов в хронологическом порядке:

Последний очерк 1863 года должен быть присоединен ко всему этому циклу, вопервых, в виду того, что по содержанию составляет лишь продолжение предыдущего очерка «Наш губернский день»; вовторых же, здесь приходится следовать за Салтыковым, присоединившим этот очерк к тому циклу, который в 1863 году был объединен им под заглавием «Сатир в прозе» и «Невинных рассказов».

Самое беглое знакомство с приведенным выше списком все же позволяет притти к некоторым выводам общего значения. Первый и главный — почти исключительное сотрудничество Салтыкова в «Современнике» этих годов. Случайный очерк в «Искре» был слишком незначителен и даже не был включен Салтыковым в указанные выше его сборники; к тому же «Искра» этой эпохи была идейно близка «Современнику» и считалась в литературных кругах лишь расширенным «Свистком» этого журнала. Что же касается до сотрудничества Салтыкова во «Времени», журнале М. Достоевского, то оно было случайным и объяснялось главным образом тем, что в 1862 году «Современник» был приостановлен правительством с майской книжки журнала до конца года. Впрочем еще в апреле этого года Салтыков напечатал во «Времени» свои «Недавние комедии», не предвидя той ожесточенной борьбы, которая произойдет в 1863–1864 гг. между ним и Ф. Достоевским или, общее говоря, между «Современником» и «Временем».

Это ближайшее сотрудничество Салтыкова в «Современнике» шестидесятых годов не было случайным. Выше приходилось уже указывать, что в полемике Герцена с Добролюбовым и Чернышевским по поводу обличительной литературы Салтыков примкнул не к Герцену, защищавшему эту литературу, а к «Современнику», нападавшему на нее. Ироническое отношение к общественному либерализму и к результатам правительственных реформ шестидесятых годов тоже сближаю Салтыкова с «Современником». Правда, в самом начале 1860 года Салтыков подумывал о постоянном сотрудничестве своем в другом журнале, а именно в «Библиотеке для Чтения» редакции Дружинина; но, вопервых, журнал этот тогда еще не приобрел того одиозного характера, каким стал он отличаться двумя годами позднее вследствие реакционной публицистики Писемского; вовторых же, предложение Салтыкова о своем сотрудничестве в этом журнале главным образом объявлялось еще натянутыми тогда отношениями его с Некрасовым, издателем «Современника». «Я писал к Некрасову и предлагал свои услуги, — сообщал Салтыков Анненкову в письме из Рязани от 27 января 1860 г.; — но с Некрасовым тяжело иметь дето, а потому позвольте мне и на сей раз затруднить вас покорнейшею просьбою. Не согласится ли Дружинин употребить меня в качестве коголибо или даже чеголибо в Библ. для Чтения? Я знаю, что у него уж есть на шее Писемский, но я не буду сидеть на шее, и даже в качестве постоянного сотрудника могу принести пользу…» [137].

Эта мысль Салтыкова оказалась случайной и не осуществилась. Салтыков не мог не видеть, что по направлению своему он более всего солидарен именно с «Современником» и что именно идейные руководители этого журнала являются властителями дум современности. Не прошло и месяца после цетированного выше письма к Анненкову, как Салтыков писал самому редактору «Библиотеки для Чтения», Дружинину: «Неужели Библиотекой всетаки будут владеть люди, посторонние литературе?.. Скажу вам здесь кстати о расположении умов в провинциях относительно журналов. Всего более в ходу Современник; Добролюбов и Чернышевский производят фурор, и о „честной деятельности“ Современника говорят даже на актах в гимназиях. Провинция любит, чтоб ей говорили son fait прямо и резко» [138]. Именно так, прямо и резко, говорил всегда с провинцией и о провинции Салтыков; но независимо от этого способа выражения, с журналом Некрасова, Чернышевского и Добролюбова его объединяло нечто большее: общность направления, радикальный демократизм, «народничество» и начинающаяся борьба с либерализмом.

Впрочем, обо всем этом мы будем говорить, знакомясь с сатирическими фельетонами Салтыкова 1860–1862 гг.; теперь же надо обратить внимание на другое важное обстоятельство, вытекающее уже из беглого ознакомления с приведенным выше списком этих статей Салтыкова. Дело в том, что с ними мы вступаем в новый цикл произведений, идущих на смену прежнему крутогорскому циклу и его продолжению в предполагавшемся четвертом томе «Губернских очерков» и в «Книге об умирающих». Этими сатирическими фельетонами начала шестидесятых годов Салтыков переходил к новому и по темам, и по стилю ряду произведений, который может быть назван «глуповским циклом». В очерке начала 1861 года «Литераторыобыватели» впервые появляются на сцену город Глупов и его обитатели глуповцы; мы еще увидим, что сперва Глупов является лишь прозрачным псевдонимом Твери, но очень скоро расширяет свое значение и становится синонимом всей России. Все последующие очерки 1861–1862 гг. уже всецело посвящены Глупову, представляя в совокупности совершенно ясный глуповский цикл, пришедший на смену крутогорскому. Там мы имели лишь провинциальные очерки, положившие основание обличительной литературе шестидесятых годов; здесь перед нами уже не бытовые «обличительные» очерки, а первые попытки социальной сатиры, которым лишь десятилетием позднее суждено было достичь у Салтыкова вершин своего развития в «Истории одного города», — и именно истории города Глупова. Чтобы познакомиться с ней, надо сперва внимательно проследить за развитием сатирических фельетонов Салтыкова 1860–1862 гг., имея в виду, что этот глуповский цикл является первой попыткой Салтыкова на пути поисков новых форм, в которые предстояло вложить и новое содержание.