Как и предрекал Книжник, последнюю из непредсказуемых зон Материка, которую они могли зацепить краешком; они и зацепили. Причины, вынудившие их проследовать в самый центр "заповедника" - были несколько неординарными. Во всяком случае, старенький "УАЗ" с самодельным прицепом, заполненным парой десятков трупов, и два человека, подбирающих с обочины нечто, условно похожее на ещё одно, страшно истерзанное человеческое тело; для Лихо - как ни крути, были причиной неординарной. После краткого словесного контакта, ситуация несколько прояснилась: и, "Горыныч" направился вглубь, следуя за "УАЗом". Чуть погодя, произошло знакомство с Арсением Олеговичем. Которому блондинка, рассказала - о цели их путешествия.

Если описывать мотивы, побудившие её - сделать это: то, можно было обойтись без пространных психологических этюдов и, прочей разъяснительной мишуры; ограничившись одним словом. Этому человеку - хотелось рассказать. Поделиться. От Арсения Олеговича, веяло надёжностью: биоволнами человека, которому можно верить. Не доверять, а именно - верить.

Собственно, сам Селенгинск, был почти полным аналогом Суровцев: с их дисциплиной, волевым руководителем и, желанием его обитателей - жить без особых потрясений, в виде набегов на близлежащие поселения, ради пополнения своего общака - материальными ценностями соседей. Тайга, при наличии некоторого объёма знаний - могла обеспечить многим; и обеспечивала, естественно.

Проблему безопасности Селенгинска, Арсений Олегович решил просто и, почти безукоризненно. Несколько передвижных, среднего радиуса действия - "Генераторов Страха", из опытной партии; извлечённых из неотправленного спецвагона на ж/д станции Улан-Удэ: способных работать в выборочном режиме и, в выборочных направлениях; были помещены на окраинных точках поселка. Там, где проходили мало-мальски значимые дороги. Сам учёный, уцелел именно благодаря тому, что сопровождал этот груз на станцию, в ночь - когда началась вторая; жёсткая стадия Сдвига. От подземной лаборатории, на двадцать с лишком лет - осталось одно воспоминание. А Селенгинск, благодаря приступам страха у посторонних людей, проявляющих любые признаки агрессии: получил своё прозвище. Идущее вразрез, с настоящим положение вещей.

Генераторы были усилены обычными человеческими дозорами, пребывающими неподалёку, но - вне зоны действия аппаратуры: и, отключающие её в случае необходимости. Арсений Олегович, был одним из двух руководителей "Чёртового Заповедника". Вторым, по его словам (по вердикту Лихо - совершенно правдивым) - был бывший улан-удинский фээсбэшник, покинувший эту грешную землю две недели назад, во время массового набега материковой нечисти.

- Вот тебе и, ещё одна развенчанная легенда. - Лихо без улыбки посмотрела на Книжника, располагающегося на соседней кровати, поскрипывающей древней панцирной сеткой. - Не было никакой потусторонней швали: а было только - правильно внедрённое изобретение пытливого человеческого ума, и желании, жить без всяких казусов-коллизий и, прочих рабиновичей... Обидно, да?

- Ни капельки. - Серьёзно сказал очкарик, блаженно вытягиваясь во весь рост. - Лучше так, чем лишний раз - палить из всех стволов, со свистом пролетая мимо орды жутиков. Понимаю, что всё это, ещё, скорее всего - впереди. Но, как-то не хочется, если начистоту...

- Взрослеешь. - Лихо тоже раскинулась на своём ложе. - Нет, честно; взрослеешь. Дело даже не в том, что ты голыми руками - завалил камнереза, и единственный из всех - сообразил, как прищемить Молоха. А в том, что понимаешь, что лишнее мгновение мирной тишины - это много лучше, чем оголтелый трах-тибидох, из всех имеющихся при себе пушек... У тебя и раньше, такие намётки возникали: но сейчас - окончательно впиталось, и утвердилось. Ладно, давай дрыхать, что ли. Завтра, хошь - не хошь, а придётся что-то думать. Если, конечно, ты себе за ночь - крылья не отрастишь.

- Ну, это вряд ли...

- А вдруг?

- Да ну тебя... - Книжник повернулся набок, и подложил руку под голову. - Тогда уж сразу - два гиперболоида, вместо глаз. По "Панцерфаусту" - вместо рук, и, систему залпового огня - в пупок. А про то, что может помещаться в заднице; даже у меня - воображение буксует... Деактиватор в зубы, и пошёл вразвалочку. Здрасьте, я ваш ебулдыцкий шапокляк. Читал я, про что-то подобное, в одном опусе. Комментировать не буду. Иначе от переворотов автора в гробу, выделится просто колоссальное количество энергии; не обязательно позитивной... Спать давай. Хрен его знает, что там впереди. Ты-то как, нормально? Ничего не сигналит?

- Ничего. - Лихо прочувствованно зевнула. - Можешь верить, можешь нет; ничего. А вот что это способно означать: сказать затрудняюсь. То ли - дар пропал, то ли - действительно всё будет чин-чинарём. Как бы проверить-то? Книжник, ты меня любишь?

- Нет. - Очкарик непроизвольно дёрнулся, не ожидая этого вопроса. - С чего бы?

- Не пропал дар. - Удовлетворённо сказала блондинка. - Врёшь ты всё, душа бумажная. Ладно, спокойной ночи, человек с огнемётом в пятке...

Ночь прошла без подъёмов по тревоге и, тому подобной суеты. Четвёрка проснулась одновременно, будто в мозгу каждого - синхронно проскочил некий импульс, выталкивающий из сна.

- Хорошо поспал... - Книжник подцепил со стоящей рядом табуретки, свои окуляры, и водрузил их на нос. - Только ересь всякая снилась. Можно сказать - дичайшая.

- Что снилось-то? - Из соседней комнаты, заглянул Алмаз. - Опять про то, как тебя голого - кляксы по буреломам гоняют? А тут появляюсь я, и - спасаю всех. И тебя, и буреломы. Нет?

- После какого слова ухохатываться? - Книжник сел на кровати. - После "карантин"? В котором сидит юмор нашего стеклореза и, ещё очень долго - не сможет его покинуть.

- Уел, языкастый. - Алмаз фыркнул, и убрался из проёма.

- Так что снилось? - Блондинка, не торопящаяся вставать со своего ложа, повернулась к очкарику. - Рассказывай, раз сам начал.

- Я же говорю - ересь. Будто нас - много. Тебя - человек сто, Алмаза, Шатуна, меня... Парад клонов. А в Улан-Удэ, в одиночном числе, в ключевой точке, сидит задрипанная гейша и, больше - никого. Мы на неё - всей толпой, как ломанулись!

- И что?

- Проснулся. - С каким-то виноватым видом, развёл руками очкарик. - Не досмотрел.

- Эх ты, на самом интересном месте... - Лихо рывком села на кровати. - Главное, чтобы мы - чуть попозже, между собой не передрались. Во сне, во сне. Не то, выйдет не ересь; а самая что ни на есть - похабная комедия. Будем надеяться, что получился не воображённый мной финал, а мир-дружба-звездец-гейше.

Очкарик согласно кивнул и, принялся зашнуровывать ботинки, поглядывая на "плескалку", лежащую на подоконнике: не проявляющую признаков активности. Полезным девайсом, утраченным в Красноярске, четвёрка вновь обзавелась при последней стычке с беспредельными элементами.

- Планы на день? - Спросил Шатун, когда все собрались на кухне. - Вежливо берём дедушку под локоток, и - просим проводить к "Байкалу"? Или ждём, пока сам предложит?

- Не гони лошадей, Шатунчик. - Лихо повернулась к громиле. - Они от тебя и так - сами разбегаются, стоит тебе радушную физиономию состроить. Придёт Арсений Олегович, никуда не денется. Ты можешь себе представить, чтобы Глыба, при возможности - порвать Сдвигу каждую молекулу, на сто лимонных долек, за Суровцы: не воспользовался этой самой возможностью? Я - нет.

- Придёт, придёт... - Алмаз подошёл к окну. - А что там, за производственные мощности, вдали виднеются? Книжник, в теме?

- Селенгинский ЦКК. - Очкарик встал рядом с Алмазом. - Целлюлозно-картонный комбинат. К моменту Сдвига, был почти развален, функционируя примерно на одну десятую от имеющихся мощностей. Обыденная практика тогдашних хозяев жизни: купить, выжать всё - что можно. А там - хоть клякса не ползай.

- Душевные люди. - "Стеклорез" смотрел на торчащие вдалеке, трубы умершего предприятия. - Просто никаких слов не находится...