* Без родины (фр.).
** Остии, или гостии (фр. hostie) — облатки из пресного пшеничного теста.
195//196
стье отдаляет. А должно было бы быть наоборот. Но люди неблагодарны.
За завтраком Ни читает нам названия глав новой своей книги. Он изменил первоначальный план книги и делает книгу более философской и менее автобиографической... Я так и .думала. Его первый план был задуман слишком сложным и не мог удаться...
Чудесный весенний день. Яркое голубое небо — торжественно тихое, пасхальное. За чаем слушали концерт Баха. Никого не приглашали и провели день так хорошо, как редко бывает...
26 марта
Слушали речь нового председателя Сов<ета> Ми-нистр<ов> Поля Рейно[428](заменил Даладье)[429]. Речь простая, без декламации, но твердая и ясная.
Среда, 27 марта
«Когда я читаю газеты, мне все кажется лживым, построенным на лжи. Такое чувство было, думаю, и у Л. Толстого. Лживы самые основы, на которых построена современная жизнь, культура, политика...»
Газеты наполнены известиями о странных явлениях в природе: магнитные бури страшной силы, северные сияния в южных странах... Вспоминаются слова Евангелия: «лица неба различать не умеете»[430], а нужно уметь и помнить о пророчествах перед концом мира. Но люди так заняты землей, что о небе и силах небесных некогда думать.
Сегодня резкая перемена погоды. Опять холод!
31 марта. Воскр<есенье>
К Ни пришли два японца. Приглашают участвовать в журнале «France — Japon»[431]. Долго сидели в бюро Ни, расспрашивали о России. Затем пили чай вместе с другими: Вышеславцев с женой, проф. Алексеев, Бренстэд (проститься, уезжает в Данию), К. Мочульский. Один из японцев не говорит ни на одном языке. Это самый крупный издатель Японии. Другой — редактор «France — Japon» — рассказывал много о Японии. Оказывается, там очень любят рус<скую> лит<ературу>. Пе-
196//197
реведен весь Пушкин. Вообще культ поэзии. Издается 300 журналов исключительно поэзии. Мне было очень приятно это узнать, т. к. я очень люблю японское искусство — самое тонкое из всех. А музыку немецкую, русскую и испанскую.
5 апреля
О жуткости. Вечером читали «Стук, стук» Тургенева. Ни говорит: «Странно! Живя здесь, я никогда не испытываю чувства жуткости, а в России — очень часто. И это не только от природы, но часто и от тех или иных людей!»
8 апреля
Вечером подхожу к T.S.F.* и слышу: «Немецкие войска заняли Копенгаген. Идут на Осло»...
Как ни привыкли мы к самым невероятным событиям этого времени, но есть такие, кот<орые> превосходят самое пылкое воображение!
В прошлое воскресенье было опять собрание с франц<уза-ми> и иностранцами. Доклад делал Gabriel Marcel. Было человек 30. Ни собранием недоволен. Это не то, чего он хотел, т. к. состав собраний оказался более правым за отсутствием сотрудников «Esprit» (большинство мобилизованы).
13 апреля
Дни напряженной тревоги. Страшные бои у берегов Норвегии. Норвегия защищается. Жаль, что так поздно! Если б она, Швеция, и Норвегия раньше поняли бы необходимость выступить против общего врага, сколько жизней было бы спасено, а теперь Франция и Англия должны расплачиваться за их трусливую политику.
Неужели и этот урок не научит другие нейтральные страны?
Холода продолжаются. Видимо, и природа восстала против людей.
Издали слышу разговор Ни с сестрой, очень меня увеселивший. Ни возвращается из города. Сестра его встречает и говорит, что обед готов, т. к. Ни просил ее сегодня поспешить
* Télégraphie sans Fil (фр.) здесь: радио.
197//198
(у него в 4 ч. семинар). «Как уже готов? Значит, я не успею присесть к столу? Ведь всю жизнь у меня эта разгоряченная мечта — добраться до кресла у стола. И если меня спросить, как я себе представляю рай, то, конечно, сидеть у письменного стола!» Я издали улыбаюсь. Ведь Ни с утра до вечера сидит у стола, и я с трудом его отрываю, убеждая (бесплодно, увы!) пойти гулять, отдохнуть.
15 апреля
«Я под впечатлением мысли, как-то пронзившей меня. Я вдруг ясно почувствовал себя продолжателем основной русской идеи, выразителями кот<орой> являются Толстой, Достоевский, Вл. Соловьев, Чаадаев, Хомяков, Федоров. Основа этой идеи — человечность*, вселенскость...
И мысль, что я являюсь продолжателем этой русской идеи, меня глубоко радует... Вот сегодня я с какой-то особенной остротой осознал эту свою связь с основной традицией русской литературы».
16 апреля
Весть о взятии Нарвика и высадке английского флота.
Ночь с 9 на 10 мая
В 5 ч. утра разбудил вой сирены. Алерт продолжался до 7 ч. Утром узнали, что немцы вошли в Люкс<ембург>, Голландию и Бельгию.
Ни говорит: «Сегодня начинается новая эра в истории войны».
Вечером Ни входит в мою комнату и говорит: «Ты знаешь, я все время как-то бессознательно повторяю внутренне: «Господи, помоги несчастным людям!»
11 мая
В 7 ч. вой сирены. Алерт продолжался недолго (1/2 часа). Погода чудная. Яркое солнце. Вернулась с рынка наша прислуга Ани. Говорит, что рынок большой. Всюду спокойствие, а в газетах вести о начавшихся боях франц<узов> и анг<личан>
* Вместо зачеркнутого: гуманизм.
198//199
с немцами. Письмо от Лени. Он еще не знает о наступлении, но теперь уже, конечно, участвует в боях, т. к. он на границе с Бельгией.
12 мая. День Св. Троицы
У обедни священник говорил о том, что немцы бросают тракты* и на них изображен крест, зачеркнутый поперек. В ответ на это кощунство у церкви продают маленькие крестики, чтобы носить их на виду. Я, конечно, купила и надела на пальто. Придя домой, сказала сестре и Ани (горничной). Ани тотчас же побежала в церковь и купила еще 3 крестика для всех нас[432].
В газетах: уже убито 500 человек жителей в разных местах Франции.
Вечером у нас (к чаю) собралось 12 человек из Парижа: философ Валь, филос<оф> Ландсберг с женой, Ел. Извольская, Федотовы, m-me Манциарли, фил<ософ> Мецгер, m-me Шульц, Фондаминский, мать Мария, Бренстэд. Войдя, Федотов говорит мне: «Всякий раз, как наступают важные события, — все стремятся к Бердяевым. Это — главный штаб!»
И это верно. Я много раз это замечала. Все как-то чувствуют, что у нас могут поговорить о том, что всех волнует, в атмосфере доверия и свободы. Оживленная беседа.
В 12 1/2 ночи вой сирены и сильная канонада. Я выглянула в окна и увидела зрелище, кот<орое> никогда не забуду. На темно-синем небе над нашим домом — гирлянда из красных шаров. Зрелище небывалое по красоте!
Так как канонада усиливалась, мы оделись и спустились с фонарем в наш погреб. Забрали с собой кота, который таращил глаза, ничего не понимая. Сидели там в темноте минут 20. Вернулись и легли до окончания алерт. К 6 1/2 ч. опять вой сирен, но без выстрелов. Поэтому никто не вставал.
13 мая
Чудный, солнечный день. Не верится, что где-то бойня, ужас, потоки крови...
* От фр. tracts — листовки.
199//200
20 мая
Неделя напряжения, волнения. На фронте ожесточенные бои продолжаются, а вокруг нас жизнь идет по-старому. Вчера я была в церкви, а затем на рынке. И если не знать, что враг в 2-х ч<асах> езды от Парижа, то никогда не подумаешь, что это так. Полное спокойствие, ни беспокойных лиц, ни разговоров о войне. Мирная обывательская картина. Я поражаюсь все более и более выдержке, дисциплине французов... Это у них в крови, что ли?
