8//9
что не писали воспоминаний. Основываясь на документах Департамента полиции, мы попытались, по мере сил, восполнить пробел и воскресить эти события.
Лидия и Евгения по приглашению Е. М. Трутовской, преподавательницы в мужской воскресной школе, участвовали в деятельности Харьковского социал-демократического рабочего союза ремесленников. В октябре-ноябре 1899 года они проводили занятия в кружке ювелиров, бывали на собраниях Союза, где обсуждали вопросы народного просвещения. 6 января 1900 года они были арестованы и до 26 января содержались в одиночных помещениях Харьковской тюрьмы. Следствием было установлено, что они не знали о преступной деятельности сообщества и якобы занимались с рабочими чтением легальной литературы. Поэтому стараниями матери и знакомых их семьи они были освобождены под залог в 2000 рублей за каждую. Другим членам союза ремесленников не так посчастливилось: один был сослан на север, в Архангельскую губернию, другие, в их числе и Трутовская, – высланы из Харькова.
Расстроенное здоровье, разлука с товарищами на некоторое время охладили их революционную активность. Евгения с мужем, также сидевшим в 1900 году в тюрьме по политическому делу, летом ездила на Парижскую выставку. А в 1901 году сестры жили в Париже вместе, учились в Школе общественных наук, брали уроки живописи и скульптуры. Видимо, было закономерным появление у Лидии идеи скульптуры: «глаза – к небу, руки – к земле, к людям с их скорбью и мукой» (об этом она писала в своем дневнике). Этот никогда не реализованный скульптурный замысел она, тем не менее, воплощала всею своею духовною жизнью.
Вернувшись в Россию, Лидия и Евгения вновь примкнули к революционной деятельности. В 1902 году они привлекли внимание Харьковского охранного отделения тем, что занимались революционной пропагандой среди крестьян Валковского уезда, где находилась их дача Бабаки. В 1903 году Лидия вместе с сестрой и их мужья включились в деятельность Харьковского комитета РСДРП. Точнее, членом комитета, по всей вероятности, был Евгений Иванович Рапп, а все остальные домочадцы ему помогали. В Бабаках несколько дней хранилась корзина со шрифтом для подпольной типографии. Е. И. Рапп был автором статьи «Военный суд над Ростовскими демонст-
9//10
рантами в Таганроге» для «Летучего листка №1 Харьковского комитета РСДРП». Это стало известно полиции. Харьковская подпольная типография РСДРП была разгромлена. В ночь на 11 сентября в Бабаках были арестованы Лидия, Евгения, Виктор Раппы и их друзья — врач Е. Я. Левин и бывший студент Московского университета В. Исакович. Причем, узнав о прибытии полиции для обыска и ареста, Лидия выбежала в сад и попыталась уничтожить хранившиеся в доме прокламации. Евгений Рапп был также арестован.
Второе тюремное заключение сестер Трушевых-Рапп оказалось более продолжительным. В ноябре они приняли участие в голодовке за увеличение 10-минутной прогулки и за снятие щитов с политических заключенных. Революционная деятельность, тюремное заключение, участие в голодовке — ничто не могло лишить сестер Трушевых-Рапп присущих им женственности, изящества и кокетства. Жена В. Исаковича — Надежда Киприановна — писала графине Л. П. Гендриковой (проживавшей в Москве приятельнице Лидии и Евгении, которая в 1893 году участвовала вместе с ними в делах Союза ремесленников): «Никогда стены тюрьмы не видели столь блестящих и изящных арестантов. Дамы сделали массу заказов, как то: кофточки, шелковые юбки и т. д. Я отвезла им цветов»[9]. В другом письме на имя Гендриковой читаем: «В общем невесело. Особенно как представлю себе несчастных Лилю и Женю, в их клетках с грустными глазами <...> Кланяйся Фальку [племянник Гендриковой, студент Московского университета Е. А. Фальковский. — Е. Б.] и скажи, что я прошу его прислать ту беллетристику из его библиотеки, которую он предложил для наших. Кажется, Чехов, Вересаев и Короленко. Теперь это все нужно. Отослала 100 книг и в запасе есть 10, но все серьезные, а арестанты просят только беллетристики, а ее-то и нет. Так грустно, когда нечего послать»[10].
Ирина Васильевна заботилась об освобождении дочерей: «Я продолжаю хлопотать, но, конечно, ничего не выходит. Все знакомые возмущаются поступками жандармерии и прокуратуры, но что из этого толку. Мне теперь страшно тяжело, но все же не так, как другим. Я прекрасно понимаю, что мне теперь больше, чем когда бы то ни было, следует беречь себя, конечно, не для себя, а для них, иначе им придется плохо»[11]. Лидию, Евгению и Виктора Рапп освободили под залог в 1000 рублей за каждого, избрав мерой пресечения выдворение их
10//11
из Харькова в любой город Российской империи по их выбору. Местом изгнанничества был выбран Киев, куда они все и прибыли под секретным надзором полиции в начале января 1904 года. Освобождение это было настолько подозрительным, что харьковский губернатор отправил в Департамент полиции 18 февраля 1904 года жалобу на действия прокурора Харьковской судебной палаты С. С. Хрулева, который в погоне за «популярностью» оказывал покровительство лицам, привлеченным к дознанию по политическим делам, и содействовал освобождению семьи Рапп, игравшей «видную роль» в местной противоправительственной пропаганде[12].
В Киеве пути Лидии и Виктора Рапп разошлись: Виктор, видимо, после жалобы харьковского губернатора, был вновь арестован и заключен в Киевскую тюрьму, а Лидии судьба уготовила встречу с Николаем Бердяевым, начинающим философом, недавно вернувшимся из трехлетней ссылки в Вологду за содействие Киевскому союзу борьбы за освобождение рабочего класса. Евгения вспоминала об обстоятельствах этой встречи: «Нас познакомил С. Н. Булгаков. Однажды, когда мы были у него, он сказал: "Непременно познакомлю вас с молодым философом Бердяевым. У него такие же литературные вкусы, как и у вас — Белый, Блок, живопись не передвижников, как я, a "avant-garde" во всех областях..." На банкете в день освобождения крестьян 19 Февраля [...] где речи говорили Булгаков, Шестов, Н<иколай> А<лександрович> и т. д., Булгаков нас познакомил с Н<иколаем> Александровичем>, который сделался нашим постоянным гостем».
Для Бердяева в жизни произошел огромный перелом, о котором он писал Лидии Юдифовне летом 1904 года: «У меня все время чувство человека, стоящего выше жизни, в этом есть что-то печальное и радостное. Раньше я так был одинок, а теперь с тобой, мое солнце, я буду с тобой, куда бы я ни ушел. Если меня все отвергнут, а это может со мной произойти при крайности моих стремлений и радикальности всех идей, к которым я прихожу, то ты-то не отвергнешь и поймешь, и больше мне ничего не нужно»[13]. Осенью он собрался переезжать в Петербург для того, чтобы заняться редактированием журнала «Новый путь», и предложил Лидии Юдифовне переехать вместе с ним. Скорее всего, Лидия Юдифовна сразу переехать не смогла: нужно было уладить отношения с В. И. Раппом, а кроме того, она находилась под негласным надзором полиции
11//12
и жить в столице не могла. Дело Харьковского комитета РСДРП было прекращено лишь по Высочайшему указу в ноябре 1905 года, после этого Лидия Юдифовна и ее товарищи обрели желанную свободу передвижения.
Бердяев считал, что Лидия Юдифовна как «революционер духа» не создана для обыденности и прозы жизни; он писал в «Самопознании», что его жена «по натуре была душа религиозная, но прошедшая через революционность, что особенно ценно. У нее образовалась глубина и твердая религиозная вера, которая не раз поддерживала меня в жизни. Она была человек необыкновенной духовности»[14]. Вместе они старались «создать для себя необыденный мир», свое собственное царство[15].
