26 ноября
Была в госпитале у моего больного. Лежит уже 5 лет на спине. Застала в лучшем состоянии. Неужели встанет? Я так привыкла к мысли о его безнадежном состоянии. И вот опять надежда. У Ни сегодня Ф.Т. Пьянов. Собирается в Индию от Христ<ианского> союза. Делает себе прививку от тифа, лихорадок. Это один из самых [симпатичных и] энергичных деятелей Хр<истианского> союза. Ниочень его ценит [и любит]. Вечером у Ни какой-то француз. Почти ежедневно кто-нибудь. Люди самые разнообразные: студенты, писатели, пасторы, дамы — из разных стран.
Все эти дни по вечерам читаем Софокла («Эдип», «Антигона»). И вот думаю: по сравнению с этими достижениями человеческого творчества, какими ничтожными кажутся все со-
164//165
временные! Даже Толстой кажется мне таким маленьким. Впечатление, будто с вершины высокой горы смотришь вниз в долину и видишь там маленьких людей, копошащихся около маленькой жизни!
27 ноября
Была у о. Ав<густина>. Темой беседы был стих: «Начало премудрости — страх Господень». Меня всегда поражает восхищение и благоговение о. Ав<густина> перед Богом. Он весь преображается, говоря о Боге. Кажется, будто он реально, физически ощущает и переживает близость Бога, говоря о нем.
28 ноября
На кат<олическом> собрании, кот<орое> устраивает Ел. Беленсон для работы среди евреев. Доклад неудачный, бледный, сухой (свящ<енник>-иезуит). Вернулась домой с мигренью после поездки в Париж среди вечерней сутолоки. Ездить туда между 5—8 ч<асами> — большое испытание. Шум, толкотня, переполненные вагоны, очереди.
Ноября 29-е
После резких холодов — весенняя погода.
У нас к чаю: Вышеславцевы, Паскаль с женой, М. А. Каллаш, Шура и Наташа Спенглер (существа из сказочного мира), М. К. Монтандон и еще, еще. Ниговорит о своей статье о книге Жида («Поездка в СССР»). Он написал ее по просьбе Керенского для «Новой России»[354].
30 ноября
С интересом читаю книгу «Истоки коммунизма в Евр<опе>, Греции и Риме», по-фр<анцузски> «Les origines du communisme judaïques, chretiennes, grecs et latines» Gerard Walter'a[355].
Интересно то, что самые столпы Православия Вас<илий> Великий[356] и Иоанн Златоуст[357] были подлинными хрис<тианскими> коммунистами. Если это так, то почему же эта сторона их учения не оказала никакого влияния на правосл<авное> духовенство. Почему православная Церковь, считая их своими главными учителями, как бы прошла мимо этой основной мысли их поучений и проповеди?
165//166
Ни сегодня на собрании «Круг» у Фондаминского[358], где читает доклад Вейдле[359]. На этих собраниях бывают, главным образом, поэты и молодые литераторы.
Я много работала в саду, т. к. тепло. Пересаживала цветы. Хорошо, что у нас есть кусочек природы, земли...
Декабрь
1 <декабря>
На лекции Ни о Ницше я сидела рядом с одной русской молодой дамой. Я знакома с ней, и она даже как-то была у нас. Но странное впечатление делает* на меня всякая встреча с ней. Сижу рядом, а кажется мне будто это не живой человек, а что «она мне снится», что ее живой и нет. Правда, наружность у нее необычная. Прозрачная бледность лица, опущенные ресницы глаз; но особенно руки, бессильно и как-то беспомощно висящие над коленями, бескровные, с длинными пальцами и синими жилками...
3 <декабря>
Была у И. В. Манциарли, которая познакомила меня с одной интересной женщиной, армянкой. 18-ти лет она поступила вольноопр<еделяющейся> в рус<скую> армию, сражалась простым солдатом, скрывая свой пол (фигура у нее подходящая), получила за храбрость Георгия. Теперь работает среди армян, считая своей миссией объединение этого народа на национальной почве. Слушая ее, я думала: «Какие разные типы людей дает жизнь! И как важно не нивелировать, не стричь всех под одну мерку, а наоборот, раскрывать в каждом человеке его личность со всеми природными ее качествами и свойствами».
4 <декабря>
Случайно прохожу через кабинет Ни. Он сидит задумавшись у стола. Вдруг слышу: «Да, книга о персонализме будет очень важной».
Утром он очень взволновался, читая газету, где пишут об Эдуарде VIII** и истории его любви к M-ss Симпсон[360]. «Вот
* Так у Л. Ю. Бердяевой.
** Вместо зачеркнутого: Георге VIII.
166/167
ужас этих традиций! Хороши и все эти епископы и архиепископы! Не они ли пресмыкались перед Генрихом VIII[361], кот<орый> убивал одну жену за другой! А теперь изображают из себя народную совесть!»
Все эти дни только и разговоров всюду об отречении Эдуарда VIII. По этому поводу я вспоминаю о носе Клеопатры[362], от которого зависела карта Европы. Вот и теперь от носа г-жи Симпсон зависит эта карта.
Понедельник, 14 <ноября>*
Обедали я и Ни у Маритэн. Они недавно вернулись из Юж<ной> Америки, где Маритэн читал ряд лекций. Поездкой очень довольны, много рассказывали о тамошней интеллигенции, кото<рая> с жадностью поглощает все исходящее из Европы. Но вращались они, главным образом, в среде католиков и couleur local** мало восприняли. Говорили также о философии Шестова в связи с Кирхегартом. Возвращаясь домой, Ни говорит мне, что общение с Маритэном для него наиболее легко, т. к. в нем он чувствует более обширный горизонт и интерес к самым различным темам. «Я чувствую его "наиболее русским" среди французов».
17 <декабря>
«Перечитываю сегодня манускрипт моей новой книги "Дух и реальность"; я нахожу, что у меня слишком профетический тон, который может раздражать, но что же? Я не могу писать иначе. Это само собой как-то выходит», — говорит Ни.За завтраком разговор касается современных «идолов» (нации, государства и пр.). «Вот и обо мне скажут, что мои идолы: свобода, творчество», — смеется Ни.
1937 Январь
10 января
Собрание у Маритэн с испанцами... Доклад читает известный испанский писатель Bergamin — католик, сочувствующий народному движению[363]. Я с интересом всматриваюсь в него. Лицо будто с картины Греко[364]... Тонкий, слабый с прекрасными, бессиль-
* Так у Л. Ю. Бердяевой.
** Местный калорит (фр.).
167//168
но опущенными руками. Медленно, устало проходит к столу. Одно плечо опущено (был ранен пулей). Начинает доклад слабым еле слышным голосом... Говорит о предательской роли высшей испанской иерархии. Признав народное правительство, почти все епископы тайно сочувствовали генералу Франко[365] и делали все, чтоб облегчить ему победу. Всюду тайные засады, стрельба из окон, из церквей... «L'église officielle est completement pourrie, — говорит он взволнованно. — II у a déjà quelques annees, que je suis sorti de cette église, mais a present j'ai compris que c'est moi qui est catholique et non ceux qui se disent catholiques et luttent co+ntre son peuple», — продолжает он все с большим и большим воодушевлением. «Et je lutte et je lutterai jusqu'au bout avec mon peuple pour sa liberté»*. И я думала, слушая эти слова: «О, если б среди христиан было больше таких душ, разве мир дошел бы до такого падения». У Berganin 5 человек детей (еще маленьких) и жена. Он привез их из Мадрида, спасая от ужасов бойни, но сам возвращается в ряды борцов... С ним — два священника (кат<олика>), кот<орые>, также как и он, борются вместе с народом. Увы! Так мало! Это собрание произвело на меня огромное впечатление, особенно образ Berganin... Прощаясь с Ни, он выразил желание быть у нас по возвращении из Испании (приедет навестить детей). Но приедет ли? Смотря на его исхудавшее восковое лицо с темными тенями вокруг огромных печальных глаз, я чувствовала его уже нездешним, уже близким к вечности...
