— Нуу, я, кажись, слыхал, будто кусок баранины случайно свалился сегодня на сковородку, мы пытались оттащить его прочь, но — вы ж ведаете, какие тупни эти бараны — он запаниковал и почал брыкаться.
В этот момент говорящий явно испытал облегчение, что смог придумать такую классную отмазку, и устремился к новым высотам художественного вымысла:
— Я чаю, он целый день жрал траву, и оттого спятил вконец и решил покончить жизню свою жестоким самоубивством!
Он с надеждой взглянул на Тиффани, чтобы определить, как сработала его явная ложь, но тут вмешалась кельда:
— Мал Речистый Джок, просто топай туда и скажи, что мал-мала великуча карга хочет сэндвич с бараниной, понял? — Она взглянула на Тиффани и добавила: — Не спорь, девочка. Я зрю, ты рухнешь тута, коли не отведаешь нормальной горячей еды! Вы, ведьмы, за всеми бдите, окромя себя, то мне давно ведомо. Поспешайте, парни.
Тиффани ощущала повисшее в воздухе напряжение. Кельда не сводила с неё пристального взгляда.
— Ты день вчерашний памятуешь? — спросила Дженни.
Вопрос казался глупым, но кельда никогда не делала глупостей. Над вопросом следовало поразмыслить, хотя в данный момент Тиффани жаждала лишь отведать барана-самоубийцу и как следует поспать.
— Вчера… то есть, теперь уже позавчера, наверное, меня позвали в Безпряжку, — сказала она. — Кузнец был неосторожен около горна и обжёг ногу горячими углями. Я подлечила его и забрала боль, которую поместила в старую наковальню. За это мне дали двадцать четыре фунта картошки, три выделанных оленьих шкуры, полведра гвоздей, одну старую простыню, вполне ещё пригодную на повязки, и одну маленькую баночку ежиного жира, который, как поклялась жена кузнеца, является лучшим в мире лекарством от воспалений в горле. Кроме того, меня усадили обедать и угостили приличной порцией тушёного мяса. Потом, раз уж я оказалась поблизости, я пошла в Многопряжку, где навестила мистера Гауэра, чтобы подлечить его маленький недуг. Я упомянула о ежином жире, и он сказал, что для кое-каких частей тела это просто прекрасное лекарство, и охотно сменял мою баночку на приличный кусок ветчины. Миссис Гауэр угостила меня чаем и разрешила нарвать в саду большой букет любишек-в-маринаде, которые растут у неё, как нигде. — Тиффани призадумалась на минуту. — Ах, да, потом я ещё заглянула в Разумники, чтобы сменить припарки, а потом пошла навестить Барона, а уж потом — ха! — остаток дня бездельничала. В целом, денёк выдался неплохой, не слишком суетливый, потому что все были слишком заняты ярмаркой.
— Да уж, неплохой, — согласилась кельда, — хлопотливый и полезный вельми. Но весь тот день у меня виденья были про тебя, Тиффани Болит. — Дженни взмахнула смуглой ручкой, прервав возможные протесты. — Тиффани, ты же ведаешь, что я за тобой приглядываю. Ты наша карга, в конце-то концов, и у меня есть сила в главе следить за тобой, потому что кто-то должен это делать. Я ведаю, что ты ведаешь то, потому что ты премудрая, а ещё я ведаю, что ты делаешь вид, будто не ведаешь, ровно как и я притворяюсь, будто не ведаю, что ведаешь ты, и то тебе тоже ведомо, так?
— Ох, тут без бумаги и карандаша не разберешься, — попыталась отшутиться Тиффани.
— Сие не забавно ничуть! Твоё видение туманно в главе моей. Ты в опасности. И отвратней всего, я не зрю, откуда тревога сия. Это неправильно!
Только Тиффани открыла рот, чтобы ответить, как из туннеля в спешке появилось с полдюжины Фиглов, тащивших большое блюдо. Тиффани не могла не заметить, потому что ведьмы всегда всё подмечают, если могут, что голубой узор по краю блюда в точности повторял узор почти самого любимого парадного сервиза её матери. Остальное блюдо скрывалось под здоровенным куском баранины и картошкой в мундире. Запах был чудесный, и её желудок временно взял верх над разумом. Ведьмы неизбалованы и непривередливы, они всегда рады, если вдруг неожиданно выпадает случай перекусить.
Кусок мяса разрезали пополам, хотя половина для кельды оказалась слегка поменьше, чем половина для Тиффани. Строго говоря, одна половина не может быть меньше другой, потому что тогда она будет уже не половина, но на практике все понимают, что это значит. А у кельд всегда отменный аппетит, потому что они постоянно рожают малышей.
В любом случае, для теоретических бесед момент был явно неподходящий. Фигл протянул Тиффани столовый нож (который на самом деле оказался фигловским клеймором), а потом предложил слегка помятую жестянку с торчащей из неё ложечкой.
— Соус? — застенчиво спросил он.
Соус это уже неслыханная роскошь для типичного фигловского ужина, хотя Дженни, надо признать, слегка цивилизовала их в последнее время, насколько вообще можно цивилизовать Фиглов. По крайней мере, они стали хотя бы мыслить в правильном направлении. Тем не менее, Тиффани знала их достаточно хорошо, чтобы слегка насторожиться.
— Из чего он? — спросила Тиффани, отдавая себе отчёт, что это опасный вопрос.
— О, чудесаты штуки всякие, — ответил фигл, с энтузиазмом шерудя ложкой в жестянке. — Горьки яблочки тама, горчишно семя, хрен, улиты, дики травки, чеснок и мал-мала Джонни-запоздайки для скусу… — одно из слов он пробормотал слишком быстро, и Тиффани это заметила.
— Улиты? — переспросила она.
— Ах, айе, верно, питательны вельми, вит’мины и мин’ралы в них так и кишат, ведаешь ли, и эти ещё, как их, белки скочут! С чесноком просто диво, на вкус как чеснок и есть, в точности…
— А какой у них вкус без чеснока? — допытывалась Тиффани.
— Улиточный, — ответила кельда, сжалившись над самозваным официантом. — Еда сия вполне неплоха, девочка моя. Ночью парни выпускают их попастись на дикой капусте и собачьем салате. Вкус недурной, а ещё тут покражи никакой, это тоже тебе по нраву будет, я чаю.
Что ж, это верно, вынуждена была признать Тиффани. Обычно Фиглы постоянно что-то крали, скорее для развлечения, чем для прибытка. С другой стороны, по отношению к нужным людям, в нужное время и в нужном месте они могли проявлять поразительную щедрость, что, к счастью, происходило прямо сейчас.
— Ну надо же, Фиглы-фермеры? — удивилась она вслух.
— О, нет! — возмутился фигл, а его товарищи принялись изображать оскорблённую невинность, издавая звуки «фу!» и демонстративно пихая пальцы себе в глотки. — Где там фермерство, сие пасьба скотная есть! Дело св’бодных людей, кто любит простор и свежий ветерок под килтом. Помяни мои речи, пасти этих тварей непросто! Чуть что, а они как ломанутся!
— Пожалуйста, попробуй, — почти взмолилась кельда. — Это подбодрит парней.
Фактически, фигловская кухня оказалась вовсе недурна, вынуждена была признать Тиффани. «Пожалуй, они не врут, что всё готовят с чесноком, — подумала она. — Кроме горчицы».
— Не обращай внимания на парней, — сказала Дженни, когда они обе прикончили свои порции. — Времена меняются, и они это чуют. Для тебя, кстати, тоже. Как ты?
— О, ну ты знаешь. Как обычно, — ответила Тиффани. — Устала, взволнована и встревожена. Вроде того.
— Трудишься много ты, дитя моё. Боюсь, мал-мала ешь, и уж верно спишь тако же. Когда ты почивала крайний раз в нормальной постеле? А ведь почивать добро надобно, сама ведаешь; иначе не возможешь мыслить справно. Боюсь, скоро тебе вся сила твоя вознадобится. Хочешь, утешалки тебе сотворю?
Тиффани опять зевнула.
— Спасибо за предложение, Дженни, — сказала она. — Но я думаю, мне это не нужно.
В углу лежала кучка шерсти, которая, похоже, недавно принадлежала барану, решившему распрощаться с этим жестоким миром и покончить жизнь самоубийством. Шерсть выглядела весьма соблазнительно.
— Лучше пойду, погляжу, как там девушка. — однако ноги Тиффани, похоже, не собирались её слушаться. — Впрочем, в вашем кургане она, пожалуй, в безопасности, не хуже, чем у себя дома.
— О, нет, — мягко сказал Дженни, когда глаза Тиффани уже смыкались. — Вельми, вельми безопаснее, чем дома.
Когда Тиффани захрапела, Дженни пошла в курган. Эмбер мирно спала, свернувшись калачиком у огня, однако Роб Всякограб расставил вокруг неё стражу из числа самых старых и мудрых фиглов. А всё потому, что в кургане уже закипала традиционная вечерняя драка. Нак-Мак-Фиглы дрались, как дышали, но чаще они делали и то, и другое одновременно. Битиё было основой их бытия и образа жизни. Когда в тебе росту всего шесть дюймов, весь мир — поле битвы, этому Фиглы учились с младых ногтей.
