«Почему, интересно, люди так любят шум? — гадала Тиффани Болит. — Чем он так важен для них?»

Поблизости что-то вздыхало и стонало, в точности, как рожающая корова. Это оказалась шарманка-органчик, ручку которой накручивал неопрятный человек в мятом цилиндре. Со всей возможной вежливостью Тиффани незаметно отошла в сторонку, но звук не отставал, словно прилип. Казалось, позволь ему, и он будет преследовать тебя до самого дома.

К сожалению, это был лишь один звук из целого моря, кипевшего вокруг, и все эти звуки производили люди, старавшиеся перешуметь окружающих. Люди яростно торговались у импровизированных прилавков, прыгали за подвешенными яблоками или лягушками[1], весело подбадривали усыпанную блестками девушку-канатоходца и борцов за призы, торговки громким криком рекламировали свои конфеты, и, что уж скрывать, все при этом активно потребляли горячительные напитки.

Воздух над выгоном буквально загустел от шума. Казалось, сегодня на вершину зеленого холма явилось население двух или трёх деревень в полном составе. В итоге тут, где обычно был лишь изредка слышен крик канюка, кричали, ну, практически все. Это у них называлось «развлекаться». Лишь воры и карманники делали свое дело тихо, что весьма похвально, однако они старались не приближаться к Тиффани — кому охота совать руку в ведьмин карман? Если сможешь вытащить все пальцы невредимыми, считай, повезло. По крайней мере, так они думали, и разумной ведьме не следовало их разубеждать.

«Если ты ведьма, то ты представительница всех ведьм», — думала Тиффани Болит, волоча за собой метлу на верёвочке. Метла парила в паре футов над землёй. Тиффани это уже несколько беспокоило. Способ неплохой, но вокруг было полным-полно детей, которые тоже тащили на верёвочках свои воздушные шарики, и ей начинало казаться, что она выглядит чуть более чем слегка глупо, а когда одна ведьма выглядит глупо, так же выглядят все остальные ведьмы.

С другой стороны, если привязать метлу где-нибудь к изгороди, наверняка найдется ребёнок, который из чистого озорства залезет на неё и отвяжет, после чего, вероятно, унесётся прямо в холодные верхние слои атмосферы, и хотя (теоретически) Тиффани могла призвать метлу обратно, матери всегда нервничают, если им приходится оттаивать своего отпрыска под тёплым летним солнышком. Это будет нехорошо. Пойдут разговоры. Люди всегда сплетничают про ведьм.

Тиффани сдалась и потянула метлу дальше. Если повезёт, все подумают, что таким образом она просто шутливо принимает участие в общем веселье.

На самом деле, беззаботный разгул ярмарки был обманчив, здесь строго соблюдался определённый этикет. Она была ведьмой; что случится, если она вдруг забудет чьё-то имя, или, того хуже, вспомнит его неправильно? Что будет, если ты вдруг забудешь, кто с кем враждует и кто с кем дружит, кто не разговаривает со своими соседями, и так далее, и тому подобное, и ещё далее, ещё более подобное? Тиффани знать не знала, что такое «минное поле», но если бы вдруг узнала, концепция показалась бы ей чрезвычайно знакомой.

Она была ведьмой. Теперь она была ведьмой всех деревень Мела. Не только её собственной деревни, но и прочих, вплоть до Ветчины-на-Хлебе, до которой был добрый день пути. Территория, которую ведьма считает своей, и на которой она помогает людям в их нуждах, именуется «владением», и её владение было выдающимся среди прочих. Мало кому из ведьм повезло иметь в своём распоряжении целый геологический пласт, даже если он по большей части покрыт травой, а трава по большей части покрыта овцами. Сегодня овцы на холмах были предоставлены сами себе и занимались тем, чем обычно занимаются овцы, когда на них никто не смотрит, что, вероятно, мало отличается от того, чем они занимаются, когда вы за ними наблюдаете. Обычно вокруг овец хлопотали, пасли, и вообще всячески присматривали, но сегодня о них все позабыли, увлекшись лучшим в мире аттракционом, имевшим место на ярмарочном поле.

Честно говоря, лучшим в мире аттракционом ярмарка Прополки могла показаться лишь тому, кто никогда в жизни не уходил дальше четырёх миль от родного дома. Если ты живешь на Мелу, то встречаешь на ярмарке только тех, кого и так знаешь[2]. Очень вероятно, что ты встретишь здесь своего будущего супруга. Девушки, разумеется, нарядились в свои лучшие платья, а парни излучали оптимизм и блеск волос, приглаженных посредством дешёвого лака, или, чаще, плевка на ладонь. Причём те, кто выбрал плевок, обычно ощущали себя гораздо лучше, потому что дешёвый лак был и вправду очень дешёвым, и начинал течь под лучами солнца, лишая несчастного столь чаемого внимания девушек, зато привлекая внимание мух, считавших такой скальп своей законной добычей.

Поскольку ярмарку затруднительно было назвать «Место, куда ты идёшь в надежде получить поцелуй и, если повезёт, обещание ещё одного», она называлась просто Прополкой.

Она продолжалась в течение трёх дней в конце лета. Для большинства жителей Мела эти дни считались праздничными. Сегодня был третий день, и если ты до сих пор не получил поцелуя, то можно уже собирать вещички и отправляться домой, таково было общее мнение. Тиффани, например, поцелуя тоже не досталось, но она же была ведьмой, в конце-то концов. Кто знает, во что они превращаются, если их поцеловать?

Когда летняя погода была благосклонна, многие ночевали прямо под звёздами, или, например, под кустами. Так что если вам вдруг требовалось прогуляться посреди ночи, следовало проявить осторожность, чтобы не споткнуться о чьи-нибудь ноги. Откровенно говоря, происходило тут и немало такого, что Нянюшка Ягг — ведьма, которая была за мужем трижды — называла маленькими забавами. Очень жаль, что она проживала вдали отсюда, высоко в горах, потому что ей наверняка понравилась бы прополка, а ещё Тиффани очень хотелось бы посмотреть на лицо Нянюшки, когда та увидит великана[3].

Его — а это был совершенно определённо «он», тут уж и тени сомнения не оставалось — создали много тысяч лет назад, срезав дёрн до самого мела. Чёткий силуэт — белый на ярко-зеленом — принадлежал той эпохе, когда для выживания в суровом мире людям требовалась прежде всего плодовитость.

О, и ещё одно: похоже, штаны изобрели сильно позже. Честно говоря, просто сказать, что он без штанов, было явно недостаточно. Его бесштанность казалась поистине вопиющей.

Если просто прогуляться по узкой дорожке вдоль холмов, невозможно было не заметить колоссальный, так сказать, недостаток кое-чего — т. е. штанов, — а также не менее колоссальный избыток кое-чего другого. Великан совершенно недвусмысленно представлял из себя мужчину без штанов, и перепутать его с женщиной было никак невозможно.

Предполагалось, что каждый гость Прополки принесёт с собой небольшую лопатку или нож, чтобы пройтись по склону холма, выпалывая выросшую за год на меловых линиях траву, отчего мел начинал сиять белым с удвоенной силой, а великан представал во всей своей красе, хотя он и без этого представал очень неплохо.

Когда девушки работали над великаном, это всегда сопровождалось бурей веселья и смешков.

Причина смеха, а также сопутствующие ему обстоятельства, всегда почему-то напоминали Тиффани о широкой улыбке Нянюшки Ягг, которую обычно можно было встретить где-то рядом с Матушкой Ветровоск. Нянюшку часто принимали за обычную весёлую старушку, но на самом деле она была вовсе не так проста. Её никто не назначал учительницей Тиффани официально, однако Тиффани постоянно узнавала от Нянюшки что-то новое. При этой мысли молодая ведьма улыбнулась. Нянюшка знала всё о древней, тёмной магии, магии, которая не нуждалась в ведьмах, магии людей и земли. Это было волшебство смерти, брака и помолвки. А также обещаний, которые оставались обещаниями, даже если их никто не слышал. Именно поэтому люди порой суеверно стучали по дереву и никогда, никогда не ходили там, где дорогу перебежала черная кошка.