— О, разве я сказал, что Финлей отправится один? — небрежно заметил Роберт. — Нет уж, извини, матушка, но я ему не доверяю. Я сам с ним поеду; так что ты сможешь тревожиться за нас обоих одновременно — сосредоточить усилия, так сказать. Впрочем, Мика останется и будет за тобой присматривать: за него тебе тревожиться не придется.

Леди Маргарет взглянула на Роберта так, словно хотела отшлепать. Однако она, несомненно, заметила внезапную перемену в настроении старшего сына, так что бодро подняла голову, лишь взглядом спросив у Мики подтверждения своим наблюдениям.

— Пожалуй, мне лучше будет отложить свою поездку в обитель Святой Хилари. Должен же кто-нибудь присматривать здесь за порядком. Кстати, я пришла сказать, что получила известие от Дэниела: он завтра не приедет. Ну что ж, оставляю вас заниматься сборами.

Когда леди Маргарет ушла, Финлей закрыл за ней дверь, движением руки наложил на нее предупреждающее заклятие и повернулся к брату.

Однако Мика заговорил прежде, чем Финлей успел произнести хоть слово.

— По-моему, мне не стоит оставаться, милорд. — Уж в этом-то парень не сомневался: слишком странно вел себя Роберт после смерти дяди. Мика считал, что совсем не годится отпускать господина всего лишь в сопровождении ненадежного Финлея.

Роберт ответил коротко, но без того жесткого выражения глаз, которое так беспокоило Мику все последние дни:

— Ты мне нужен в замке, Мика, уж прости меня. К тому же ты сможешь больше времени проводить со своей семьей, дружок. А за мной присмотрит Финлей, не так ли, братец?

Финлей сглотнул, не решаясь поверить услышанному.

— Ты серьезно говоришь, Роберт?

— Вполне, — кивнул тот. — Я имел в виду то, что сказал: я тебе не доверяю.

Финлей расплылся в улыбке:

— На этот раз, дорогой брат, честно могу сказать, что рад это слышать.

Пожалуй, радоваться все же было рано, размышлял Финлей. Тогда, в кабинете, он уже думал, что ему удалось вытащить Роберта из его раковины, но за три дня пути тот почти не раскрывал рта. Да, конечно, он обсуждал с братом перемену погоды, ненадежность тропы, по которой они ехали, возможность раздобыть еду и дрова, но глаза его оставались странно холодными и пустыми. К концу третьего дня, когда путники достигли опушки небольшого леска, Финлей был готов завизжать от отчаяния.

— Свернем в лес, — неожиданно заговорил Роберт. — Там легче будет остаться незамеченными, чем на открытом месте.

Услышать голос брата оказалось для Финлея почти шоком. Направляя своего коня следом за Робертом, он ответил:

— Не думаю, что так уж важно, чтобы нас никто не видел. Какой в этом вред?

— Ну, ты же не можешь говорить так всерьез, Финлей, — с упреком посмотрел на него брат. — Или ты на самом деле думаешь, будто Селар будет счастлив узнать, что мы с тобой рыщем по окрестностям?

— Но ты же не совершаешь ничего незаконного.

— Ну, если не считать попытки найти волшебный предмет невероятной силы. Поверь, короля встревожит любая малость.

Финлей обдумал услышанное и искоса взглянул на брата.

— Как ты думаешь, матушка знает?

Ответом ему был острый настороженный взгляд.

— Понятия не имею.

— Не можем же мы все вечно от нее скрывать. Я хочу сказать — так и надо было, пока она жила в монастыре, но ведь теперь она вернулась насовсем…

Роберт смотрел на тропу впереди и не взглянул на Финлея.

— Проклятие, братец, я просто не знаю. Тебе же известны ее чувства по отношению к церкви. Как, по-твоему, могу я ей сказать, что даже не один, а оба ее сына замешаны в колдовстве? Она никогда этого не поймет. Нам просто следует быть более осторожными. Я подумаю, нельзя ли наложить постоянное заклятие на дверь моего кабинета, и впредь мы никогда не будем обсуждать опасные темы где-нибудь еще. В остальном же остается только надеяться на лучшее.

Они разбили лагерь у подножия старого дуба, разожгли костер, чтобы не замерзнуть ночью и отпугнуть волков, которые выли вдалеке. Финлей уселся, опираясь на седло, и озабоченно посмотрел на брата. Тот явно оживлялся лишь на короткие моменты. Большую же часть времени Роберт оставался все таким же ушедшим в себя и не желал ни о чем разговаривать. Финлей решился на рискованный шаг.

— Не думаю, что ты должен винить себя в смерти Оливера. Роберт вздрогнул и поднял глаза:

— Что?

— Это не была твоя вина. Он ведь знал об опасности, но сам выбрал свой путь. Ты не можешь вечно упрекать себя в его гибели.

— Так ты думаешь, дело в этом? В чувстве вины? — Роберт рассмеялся, но в смехе звучала горечь. — Уверяю тебя, братец, чувство вины тут ни при чем.

— Но ты…

— Ты запел на другой мотив, Финлей. Еще недавно ты пытался убедить меня присоединиться к Оливеру и поддержать его и Блэра. Тогда ты говорил, что, если они проиграют, в этом будет моя вина. Неужели же ты думаешь, что теперь, когда Оливер мертв, я поверю, будто в его гибели я не виноват? Пожалуйста, братец, постарайся быть последовательным. И, если не возражаешь, я предпочел бы не обсуждать недавние . события. Вот что, дай-ка мне еще раз взглянуть на тот пергамент. Ты ведь и в самом деле веришь, что мы найдем Калике на Омайсисе?

Финлей вздохнул и покачал головой. Как быстро у Роберта меняется настроение…

— Может быть. Попытаться, во всяком случае, стоит. В конце концов, мы же нашли первое указание на то, где может быть спрятан Калике. Я был бы просто идиотом, если бы не предпринял такой попытки.

— Тебя интересует только это?

— Нет. — Отрицать правду было бесполезно: Роберт явно понял все с самого начала. — Я сначала не думал, что нам удастся найти нужное место, — я понятия не имел, где находится Омайсис. Мне казалось, что мы наткнулись еще на одно неопределенное упоминание о Каликсе, которое не сможем расшифровать. Однако я твердо верю: в один прекрасный день мы все же найдем Калике.

Роберт покачал головой, наклонился и пошевелил дрова в костре.

— Твердо веришь? А я — нет.

— Нет? — изумленно спросил Финлей. — Почему же нет?

— Я думаю, что его исчезновение было специально организовано, — ответил Роберт; глаза его снова потухли. — Мне кажется, мы никогда не найдем Калике, потому что и не должны его найти.

Тропа становилась все более крутой. Путники выбрали не самую легкую и не самую короткую дорогу; они взбирались на кряж, пока не оказались у подножия пика, который, как они теперь знали, назывался Омайсис. Гора величественно взмывала ввысь, хотя и уступала многим вершинам хребта Голет. Утесы подножия перерезали бурные потоки, низвергающиеся в долину, склоны вдоль них были покрыты лесом, который на плодородной почве равнины становился густым и непроходимым.

Роберт и Финлей поднимались по склону, направляясь к скалам. Вскоре им пришлось спешиться и вести коней в поводу.

— Глупая затея, — крикнул Роберт через плечо. — Мы же даже не знаем, что ищем.

— Ну, ты, может быть, и не знаешь, — отозвался Финлей, — а мне приходилось слышать о пещерах в этих скалах. Не может ли случиться, что кто-то устроил в них свое жилище?

— С какой стати строить дом в пещере? — заметил Роберт с проблеском своего прежнего юмора.

Добравшись до крутого выступа на полпути к вершине, путники остановились. Роберт, хмурясь, посмотрел на нависающие утесы, потом кинул взгляд на уходящий вниз склон. Вдалеке виднелась деревушка на берегу потока, извивающегося между холмами.

— Ну не дом, а какое-то убежище, — сказал Финлей.

— Все это прекрасно, но только если предположить, что строение сохранилось. Откуда известно, что его не разрушили последующие поколения, или не смыло паводком, или не уничтожило пожаром, да и любой дом мог просто развалиться от старости: ведь прошло несколько столетий.

— Так зачем же ты отправился сюда, если считаешь поиски безнадежными? — Финлей двинулся по узкому уступу, ведущему к выемке в скалах.

— Не важно, зачем я здесь. Будь доволен тем, что у тебя есть спутник. Осторожно!