Селар ответил не сразу.

— А чего хотите вы, Данлорн?

Роберт от неожиданности шумно вздохнул. Неужели этот человек говорит серьезно?

— Я хочу, чтобы вы перестали мучить мой народ! Я хочу, чтобы прекратилась практика захвата старшего сына в каждой семье в качестве заложника. Я хочу, чтобы вы облегчили налоги, которые простых жителей Люсары все глубже и глубже погружают в нищету. Я хочу, чтобы вы не конфисковывали земли без всяких оснований и не раздавали их своим прихвостням. Я хочу, чтобы вы перестали смотреть на Люсару как на ребенка, заслужившего порку!

— Да что вы об этом знаете! Вы просто не представляете, о чем говорите. В мире политики и завоеваний вы наивный простачок! То, что я делаю, я делаю, чтобы сохранить трон.

— И так преуспели в этом, что примчались сюда — к человеку, которого два года держите в заточении, чтобы он не возглавил восстание! Если бы вам уже не грозила опасность, Селар, я был бы бессилен против вас. Мою силу питает ваша собственная безжалостность. Если вы хотите устранить опасность с моей стороны, вам легко это сделать: устраните причины, заставляющие народ восставать.

— Разве вы не являетесь одной из таких причин? — бросил Селар. Это был риторический вопрос, но следующий прозвучал вполне серьезно: — А вы согласитесь? Согласитесь дать мне свое благословение — публично, так, чтобы все ваши приверженцы это видели?

— Никогда.

— Ну так умрите и будьте прокляты, Данлорн! — рявкнул Селар, поворачиваясь к двери. — Мне не нужна ваша помощь!

— Я вам ее и не предлагав, — резко ответил Роберт. — Однажды я вам помощь оказал, но вы были слишком глупы, чтобы тогда ею воспользоваться. Второго такого случая вам не представится.

Селар был уже у двери, но тут остановился. Не оборачиваясь к Роберту, он тихо сказал:

— Я тоже сын своего отца. Я не забыл его урок: всегда пользоваться уникальной возможностью, когда она представляется. Именно так я поступил, когда вторгся в вашу страну, Данлорн. Более того: я готов сделать это снова, если потребуется. — Король медленно повернулся. — За то, что вы публично одобрите мои действия, я предлагаю вам жизнь, жизнь вашим близким и некоторые уступки — в тех направлениях, которые вы только что перечислили. Для вас это тоже уникальная возможность, и вам не следовало бы так поспешно ее отвергать.

Роберт вслушивался не столько в слова Селара, сколько в то, что оставалось несказанным. Неужели возможно, что его трону грозит опасность? И не только со стороны тех, кто поддержал бы Роберта в случае восстания? Неужели дела Селара настолько плохи, что он явился сюда в надежде получить что-то, чего, как ему должно быть известно, никогда не получит? Это казалось невероятным, но, слушая Селара, Роберт ясно видел, как много может дать эта предложенная ему возможность.

Он опустил руки и пересек комнату. Остановившись перед Селаром, Роберт посмотрел королю в глаза.

— Вам и правда нужна моя помощь — но так дешево вы ее не купите. Не рассчитывайте на мою открытую поддержку, если не дадите мне чего-то, что стоит поддерживать. В любом другом случае народ усомнится в моей искренности, так что вся затея окажется напрасной. Я согласен служить вам, да, но только после того, как вы облегчите гнет, от которого страдает моя страна. Вы уже совершили достаточно жестокостей для одного царствования. Дайте мне власть творить добро.

— Но не используете ли вы данную вам власть против меня? — Селар всматривался в лицо Роберта.

— Нет, если вы не нарушите слова. Вы должны помнить об этом, если когда-нибудь пожелаете лишить жизни моего брата. В отничие от некоторых ваших придворных, дав клятву, я никогда вас не предам.

— Прекрасные слова, Данлорн. Вы не кривите душой? Роберт на мгновение задумался. Он стоял так близко к Селару, что сейчас убить его было бы легко. Нетрудно также было бы разделаться с солдатами внизу, собрать своих приверженцев и двинуться на Марсэй во главе армии. Через несколько недель он был бы коронован, и от завоевания Люсары Селаром остались бы лишь короткие главы в хрониках. Так почему же он этого не сделал?

Ответ был так же очевиден, как и вопрос. Убить Селара он мог только одним способом — используя свою колдовскую силу. Это стало бы очевидно всем — и как долго удержался бы на троне колдун? Новая гражданская война уничтожит Люсару; в этом случае Роберт оказался бы ничем не лучше Селара, а потому имел не больше прав на корону, чем тот. Да и становиться королем желания он не испытывал.

— Нет, — серьезно ответил Роберт. — Я не кривлю душой. Селар медленно кивнул:

— Прекрасно, Данлорн, по рукам. Но клянусь: стоит вам хоть в чем-то стать моим противником, и я уничтожу вас.

— Я клянусь вам в том же, — улыбнулся Роберт.

Луна скрылась за завесой синих туч, начало моросить, капли влаги заблестели на каменных стенах замка. Роберт бросил взгляд на озеро; туман скрыл горы, так что теперь он видел их только в своем воображении. Со времени того разговора с Селаром прошло одиннадцать лет, столь многое в жизни изменилось… Как ни странно, Селар сдержал слово и позволил Ррберту помогать тем, кто в том нуждался. Роберт, в свою очередь, во всеуслышание заявил о своей преданности Селару. Какое-то время казалось, что все так и будет идти дальше, принося желанные плоды. К тому же Роберт, к своему удивлению, обнаружил, что испытывает к королю симпатию; само собой получилось так, что между ними возникла близость, они стали друзьями. Почти год Роберт был счастлив так же, как до начала Смуты.

Но потом все снова переменилось — и очень быстро. Так быстро, что у Роберта никогда не было времени остановиться и подумать, что следует предпринять. А когда умерла Береника…

— Ты напрасно вышел без плаща, Роберт.

Он резко обернулся и увидел стоящую рядом Дженн. В еле пробивающемся сквозь туман лунном свете лицо ее казалось бледным.

— Почему ты не спишь в такой поздний час?

— Мне жаль, что я тебя испугала, — пожала плечами девушка, — но кричать на меня нет нужды.

— Я не кричал. Я… — Роберт запнулся, не находя подходящего слова.

— Ты кричал, Роберт. Не переменить ли нам тему? Эту мы исчерпали.

Роберт снова уселся на камень, невольно усмехнувшись.

— О боги! Кажется, я нарушила твое задумчивое настроение. Снова прошу меня простить. О чем ты размышлял?

— Ни о чем важном.

— Неправда. Ты стоишь здесь уже больше получаса. Я знаю — я за тобой следила.

— Почему?

— Я подумала, что ты можешь кинуться вниз со стены.

— Ох!

— И я хотела при этом присутствовать.

На этот раз Роберт расхохотался; смех смыл мрачные мысли, как ливень смывает паутину.

Дженн подождала, пока он перестанет смеяться, и сказала:

— Ты никогда не говорил мне, что отец тебя ненавидит, — не говорил ни словечка.

— Не говорил.

— Значит ли это, что ты не сможешь приезжать сюда? Совсем?

— Да, именно так все и есть. Ты наконец сможешь избавиться от меня навсегда.

— Понятно. — Взгляд Дженн обратился к озеру. — И ты ничего не имеешь против того, что он считает тебя предателем?

Роберт пожал плечами.

— Я мало что могу сделать, чтобы изменить его мнение о себе, — а если бы и мог, то не захотел бы.

— Что именно ты мог бы сделать?

— Ну, например, пойти войной на Селара и свергнуть его с трона.

— Завтра ты уезжаешь?

— В чем дело? — шутливо поинтересовался Роберт. — Не можешь дождаться этого момента?

— Ох, Роберт, — бросила Дженн, поворачиваясь к нему, — иногда мне просто хочется тебя ударить!

— Меня? За что?

Девушка несколько секунд смотрела на него, но, как всегда, Роберт ничего не мог прочесть у нее на лице. Наконец она вздохнула и прошептала:

— Ты ведь и не догадываешься, правда?

— О чем?

— О том, каково мне… О том, что я чувствую, оставаясь одна, в незнакомом месте, без всякой надежды узнать больше об этой своей проклятой силе. Боги мне свидетели, Роберт, ведь ты — единственная нить — хоть и очень тонкая, — связывающая меня с Анклавом. Что мне теперь делать?